Встреча по-английски - Людмила Мартова

«Дура, боже мой, какая же я дура. Я же сама сказала ей, что теперь живу с мужчиной. Могла предвидеть последствия. Боже мой, а что я буду делать, если она сейчас заговорит на эту же тему по-английски? Что подумает обо мне Дэниел?!»

Она даже вспотела от крайнего волнения, запах страха стал гуще, концентрированнее. Страх, как ползучая субстанция, расползался вокруг, разливался в воздухе, занимая все больше и больше пространства. Теперь он питался Машиными эмоциями тоже. Она сцепила зубы, пытаясь взять себя в руки.

– В моей квартире живет Дэниел Аттвуд, – коротко сказала она. – Мама, я думаю, вам действительно уже нужно идти.

– А ты нас не гони, девочка, – вступил в разговор седой господин, который до этого молчал. – Негоже так разговаривать с матерью.

– Она с детства ни в грош меня не ставит, – безмятежно сообщила мама, наслаждаясь Машиным страданием. – Пойдем, Виктор. Нам действительно нужно идти.

Она лучезарно улыбнулась английским джентльменам и наконец-то вернулась за свой столик. Маша выдохнула, понимая, что больше не сможет проглотить ни кусочка. Впрочем, их обед, к счастью, подошел к концу. Принесли счет, и к тому моменту, как Маша, находящаяся в полном раздрызге чувств из-за мамы, вспомнила про гендерное равноправие, счет был уже оплачен. Она не успела заметить, кем именно, но, погруженная в свои мысли, даже не расстроилась из-за этого.

– Что у нас теперь по плану? – спросил Дэниел, когда они вышли из зала и спустились в гардероб.

– Теперь мы едем к нам домой, то есть ко мне домой, то есть… – Она сильно смутилась, чуть не до слез. Господи, ну чем она думала, когда предложила Аттвуду пожить в ее квартире?! – Я обещала Гордону показать быт семьи советского инженера. Лиля, ты с нами?

– Нет, Машунь, я домой. Я ж все-таки у нас кормящая мать. Только давай отойдем на минутку.

Маша с изумлением посмотрела на подругу, но спорить не стала. Догадалась, что та хочет что-то сказать.

– Слушай, а этот мужик, что с твоей маман был, он кто?

– Понятия не имею. – Маша флегматично пожала плечами. – Ты же знаешь, что за моей мамой не угнаться и всех ее мужчин не пересчитать. А что?

– А то, что он с кем-то из твоих англичан знаком.

– В смысле? – не поняла Маша.

– Да в самом прямом. Кто-то из этих двоих встречал этого Виктора Смирнова раньше. Их что-то связывает, и сейчас этот кто-то очень боялся, что правда об их знакомстве вылезет наружу.

– Ты тоже заметила? – живо спросила Маша. – Я думала, что мне показалось, но просто физически ощутила, как воздух вокруг начал пахнуть именно страхом. Только не поняла отчего. И ни про какое знакомство не подумала.

– Нет, они точно знакомы. Виктор Смирнов и кто-то из англичан. Это вполне возможно, потому что оба пробыли в нашем городе уже пару месяцев и вполне могли обрасти знакомыми, вот только почему не признаться? И чего бояться так сильно этой нечаянной встречи?

– Не знаю, Лилька, – сказала Маша отчего-то шепотом.

– И я не знаю. Но вот что я скажу тебе, Листопад: мне это сильно не нравится!

Вторая половина дня оказалась вовсе не так ужасна, как боялась Маша. Простившись с Лилей, она усадила своих англичан (в разговорах с самой собой Маша привыкла уже называть их «своими») в машину и, немного нервничая, привезла к родному подъезду.

Гордон и Дэниел ее волнений нимало не разделяли. Усевшись на заднем сиденье, они вели беседу, сути которой Маша не понимала совершенно, поскольку между собой говорили они очень быстро, раза в два быстрее, чем с ней, да еще и проглатывая отдельные слова и используя сокращения, широко распространенные в разговорной речи, далекой от литературного английского. Поначалу она еще пыталась выхватывать хотя бы отдельные знакомые слова, но потом «забила», сосредоточившись на управлении машиной. Непонятно, да и бог с ними.

Дома она заварила свежий чай, достала из холодильника заранее купленные в новой, только что открывшейся, но уже ставшей очень модной кофейне маленькие пирожные, ловко накрыла стол.

– Блинов нет? – с надеждой в голосе спросил Дэниел Аттвуд.

Маша в ответ только рассмеялась:

– Блинов нет. Я не думала, что вы так быстро проголодаетесь после ресторана.

– Она печет умопомрачительные блины, – доверительно сообщил Аттвуд Барнзу. – Вы должны обязательно напроситься к ней в гости еще раз, чтобы их отведать.

– Да я бы с удовольствием, но я и в первый-то раз с трудом ее уговорил, – так же доверительно ответил тот. – Наша прекрасная Мэри отчего-то стойко охраняет свою квартиру от посторонних.

– Да? – В голосе Дэниела звучала насмешка. – I think it depends.

«Я думаю, в зависимости от обстоятельств», – перевела Маша и слегка покраснела, понимая, что ее жилец намекает на то, что сам он в этой квартире очутился очень легко, да еще и задержался.

Чай был горячим и ароматным, пирожные – таявшими во рту, беседа – неспешной и обстоятельной. «Ее» англичане были прекрасными собеседниками, грамотными, остроумными, вежливыми, умеющими поддержать разговор, и, в конце концов, Маша совсем расслабилась. И чего она так тревожилась из-за этой встречи?

Она провела Гордона по квартире, показав стоявшую в гостиной чешскую стенку и висевшую под потолком люстру из богемского хрусталя, бабушкину гордость. В комнате, которую теперь занимал Дэниел, Барнз с интересом оглядел металлическую кровать с шишечками, которую бабушка категорически отказывалась менять на что-то более современное, и тяжелый деревянный шифоньер. В свою спальню Маша экскурсию целомудренно не повела, сообщив, что поменяла всю мебель, а потому смотреть там не на что.

– Дух шестидесятых-семидесятых годов прошлого века остался только в кухне, гостиной и бабушкиной комнате, – объяснила она. – Ванну с туалетом я отремонтировала, как только стала нормально зарабатывать. Свою комнату тоже, а все остальное осталось. Даже кухня. Сначала мне хотелось сохранить для бабушки привычные ей условия жизни, потом, когда она умерла, было так грустно, что я старалась как можно меньше бывать дома, а затем стало жалко все это рушить. Какая никакая, а память.

– Конечно, – с энтузиазмом подхватил Гордон. – Я уже говорил вам, Мэри, что со скепсисом отношусь к новомодным современным интерьерам. Мне кажется, что нужно беречь память о своей семье именно так, поддерживая состояние своего родового гнезда. К примеру, моя бабушка тоже ничего не дает менять в угоду веянию времени. Когда за мной захлопывается входная дверь, мне кажется, что я попадаю в другую эпоху. Даже не то чтобы возвращаюсь в детство, нет, окунаюсь в бабушкину молодость, в то время, которое мы все не застали. А еще я очень люблю рассматривать различные маленькие вещицы, которые она хранит. Старых плюшевых мишек, тонкой резьбы шкатулку для рукоделия, набор шахмат, вырезанных из настоящей кости. А у вас в доме есть что-нибудь похожее?

Маше показалось, или Дэниел Аттвуд при этих словах немного напрягся? Впрочем, она не обратила на это особого внимания. Нет, ничего особенно ценного и интересного не хранилось в их доме. Если только коллекция оловянных солдатиков, так несколько дней назад она унесла ее на работу, так что не могла показать Гордону. А раз не могла, то и упоминать о ней не стала.