Джейн Эйр. Рождество в Индии - Шарлотта Бронте

Мистер Рочестер поднялся с кресла и присел ко мне на постель.

— Джен, — тихо сказал он. — Я ведь мог бы и пристрелить его… Мне так хочется поцеловать тебя…

Я осторожно отвела в сторону его руку.

— Но ведь мы останемся друзьями? — спросил мистер Рочестер.

— Как и начинали, — сказала я.

— Тогда я хотел бы попросить тебя кое о чем… Мне нужны деньги… Пока мой капитал начнет давать прибыль…

— Хорошо. Я дам тебе деньги, — прервала я.

— Спасибо, Джен, надеюсь, у тебя все будет хорошо. Мистер Рочестер быстро встал и вышел в раскрытую дверь.

Через несколько секунд я услышала его голос, доносящийся с веранды.

— Ты бы мог спросить, Джон.

— Я сделал это, и она сказала «да», — ответил Джон.

Сердце мое готово было выпорхнуть из груди. Я распахнула окно. Сделала несколько дыхательных упражнений и открыла Евангелие.

— Господи! Научи, что делать мне! — взмолилась я и прочла написанное на открывшейся мне странице:

«И Он повелел ему никому не сказывать, а пойти показаться священнику и принести жертву за очищение свое, как повелел Моисей, во свидетельство им.

Но тем более распространялась молва о Нем, и великое множество народа стекалось к Нему — слушать и врачеваться у Него от болезней своих.

Но Он уходил в пустынные места и молился.

В один день, когда Он учил, и сидели тут фарисеи и законоучители, пришедшие из всех мест Галилеи и Иудеи и из Иерусалима, и сила Господня являлась в исцелении больных.

Вот, принесли некоторые на постели человека, который был расслаблен, и старались внести его в дом и положить пред Иисусом.

И не нашедши, где пронесть его, за многолюдством, влезли на верх дома и сквозь кровлю спустили его с постелью на средину пред Иисуса.

И он, видя веру их, сказал человеку тому: прощаются тебе грехи твои.

Книжники и фарисеи начали рассуждать, говоря: кто это, который богохульствует? Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?

Иисус, уразумев помышления их, сказал им в ответ: что вы помышляете в сердцах ваших?

Что легче сказать: «прощаются тебе грехи твои», или сказать: «встань и ходи?»

Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, — сказал Он расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой.

И он тотчас встал пред ними, взял, на чем лежал, и пошел в дом свой, славя Бога».

Над невидимыми вершинами затерявшихся в облаках гор стояло жаркое солнце. Никогда еще не видела я неба над Индией таким ясным и солнца — таким лучезарным… Стая белых и розовых лебедей с негромким криком плавала в прозрачной воде реки.

Джон стоял на огромном валуне, раскинув руки, и мне показалось, что вот-вот он, точно так же, как лебеди, поднимется ввысь и полетит над руслом реки.

— Как хорошо здесь, — со вздохом сказал Джон. — Это мое любимое место. Отсюда виден горизонт. А если закроешь глаза и прислушаешься, то можно услышать море…

Мы уже несколько раз входили в воду, и чудесные птицы, привыкнув к нам, по-видимому, считали нас уже своими друзьями. Мы плавали среди их белых, сверкающих на солнце тел, покрытых гладкими перьями, и учились их языку.

— Джен, плыви сюда и посмотри на это создание, — позвал Джон.

Я почти беззвучно подплыла к нему.

— Посмотри-ка на крылья, — сказал он, указывая на плавающую рядом красивую птицу. — Такие лебеди встречаются только здесь…

Я пригляделась и увидела, что цвет перьев, покрывающих удивительную птицу, — бледно-розовый.

— Словно цвет зари, — сказала я.

Джон повернул ко мне свое просиявшее лицо и сказал:

— Джен, я так счастлив сегодня…

Мы выбрались снова на берег и направились к обращенному к горизонту бугристому камню, на котором любил стоять Джон.

На другом берегу паслись табуны лошадей и отары овец.

— Джен, — заговорил Джон, когда мы взошли на каменистый утес. — Когда я уеду, обещай, что ты не будешь ни с кем другим…

— Я была бы с тобой, если бы ты захотел, — тихо сказала я.

— Я не это хотел сказать, Джен.

Он ненадолго замолчал.

Я осторожно взяла его за руку.

— Джон, скажи, ты скучаешь, когда уезжаешь от меня?

— Иногда…

— А тебе интересно, скучаю ли я?..

— Нет.

— Ты вообще не думаешь обо мне? — с удивлением спросила я.

— Думаю.

— Но недостаточно сильно? Я имею в виду, чтобы приехать…

Джон резко перебил меня:

— Джен! По-моему, я всегда возвращаюсь. В чем дело?

— Ни в чем.

Я не могла больше ничего говорить, слезы подступили к моему горлу.

— Тебе нужно уехать куда-нибудь, Джен, пока меня здесь не будет, — сказал Джон.

— Почему?

— Ты не должна видеться с Рочестером. Это опасно.

Глубокое раздражение мое вырвалось наружу:

— Но тебя ведь не беспокоит, что я жена Эдварда?

— Нет, — задумчиво ответил Джон. — Но тебе не нужно с ним видеться…

— Эдвард просил меня о разводе! — воскликнула я. — Он нашел кого-то, на ком хочет жениться. Я просто подумала, что когда-нибудь тоже смогу сделать это.

Я вопросительно, с мучительным ожиданием посмотрела на Джона.

Он по-прежнему молча смотрел в зеркальные воды, наблюдая за плавным скольжением белых птиц.

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь принадлежал мне, Джон, — сказала я.

— Нет. Этого бы не случилось, — грустно произнес он.

— Ты видишь что-то плохое в браке?

— Смысл брака — это поглощение одной жизни другою, — сказал Джон. — Я не мог бы отдать тебе всего себя…

Он снова замолчал, о чем-то размышляя. Слезы катились по моим щекам. Я еле сдерживала рыдания.

— Джон! А я бы так хотела, чтобы кто-нибудь когда-нибудь попросил меня выйти замуж! — воскликнула я с болью и надеждой…

Но Джон молчал.

— Ты просто хочешь побыть вдали от меня? — снова спросила я.

— Пойми, Джен, я это делаю не для того, чтобы причинить тебе боль…

— Но, тем не менее, это так!

Он вдруг резко согнулся, закрыв свое лицо руками:

— Джен! Я с тобой, потому что я решил. Я не хотел бы, чтобы получилось так, что… что я… испортил кому-то жизнь… Я хочу, может быть, даже когда-нибудь умереть один!..