Поцелуй у ног богини - Александра Нарин

– Я уже хотел идти за тобой, времени мало. Так и знал, что ты где-то застрянешь, поэтому я купил тебе лак и купил духи. Мойся, ногти накрась. Платье давай сюда, я выглажу, иначе опоздаешь.

Душевая комната, которая когда-то казалась ужасно тесной и старой, теперь была прекрасна. Пыльное окошечко, розовый унитаз, раковина для карликов выглядели сказочной роскошью. Она наслаждалась чуть тёплыми струями, которые хлестали из ржавого душа. Даже такие простые радости были потеряны за месяцы любви, чистой, кристаллической и беспощадной, как отборный наркотик.

Она посушила полотенцем свои длинные волосы, надела белое платье и на мгновение показалась себе мертвецом, которого обмыли для похорон.

– Подведи глаза карандашом, – сказал Азиф. – Мы не должны опозориться, это большой человек.

Он обрызгал её сверху туалетной водой. Раньше Мария не любила такой сладковатый яблочный запах, но сейчас он остро напомнил прошлое. Захотелось грызть этот запах, обхватить как живое существо и рыдать.

– Улыбайся, иначе ничего не выйдет. Тебе нужно понравиться ему, – сказал Азиф.

«Си Палас отель»

В женском вагоне бомбейского местного

Мы спаяны, утробы, судьбы,

Микробы, ткани.

АРУХАНДАТИ СУБРИМАНИАМ, «АНДЕРИ ЛОКАЛ»

В женском вагоне местного поезда Мария поехала на Колабу, где когда-то вспыхнула сверхновая звезда её чувства.

«Мы оба слишком мечтательные, слишком верим в романтику, в чудеса, – думала она в вагоне, – поэтому ничего не получается. Хотя бы кто-то один должен быть практичным». Она вышла под гулкие своды станции «Виктория Терминус», подхваченная толпой, прошла мимо колониальных кружев, покрытых горячей пылью, прошла набережную, не чувствуя саму себя.

Внутри всё дрожало, пока она поднималась на крышу «Си Палас отеля», в открытое кафе «Марина». Но как только увидела улыбку помощника, лёгкий взмах его руки, волнение прошло. Его лицо было ей знакомо, хотя, вероятно, она и путала его с другими, похожими для неё смуглыми лицами.

Помощник оказался приятным парнем. Он встал, приветствуя её, отодвинул для неё стул, налил вина. Он излучал здоровье, довольство своего великолепного мира. В ней внезапно зажглась радость, осознание огромной прекрасной жизни, которая течёт вокруг, заполняет в ней тёмные провалы. Слишком долго смотрела она на людей подножия, на чумазых ребятишек и резких торговок коли.

Мария с наслаждением окунулась в тёплые волны раннего вечера. Жара ещё не спадала, но с океана тянуло бризом. Она с удовольствием ела, слушала, как помощник рассказывает о своей работе. Хоть и не понимала многого, но участливо и безотрывно смотрела в его близко посаженные глаза. Иногда ей удавалось добавить что-то по-английски, внезапно вспомнить любимые книги, кино, и она наслаждалась этим тоже. Так давно никто не говорил с ней ни о чём подобном. Хотя Марии было сложно составлять слова в предложения, разговор получался естественным, как будто они и правда любовники.

Из кафе «Марина» и потом из номера этажом ниже было видно, как отплывают прогулочные корабли в сторону острова Элефанта. Всё пространство было заполнено коричневой водой в солнечной позолоте и разноцветными кораблями. В номере они выпили ещё вина.

– Снимите это, – сказал помощник на её кружевное платье. Она сняла и скорей скинула бельё, вспомнив, какое оно заношенное и не подходящее к платью, к номеру, к помощнику. Они легли, и он лёг на неё. Он постоянно разговаривал на английском, спрашивал: «Nice? Lovely?[40]». Она отвечала: «Yes[41]», кончиками пальцев касалась его спины, но ничего особенного не чувствовала. Просто понимала, что она в комнате с помощником, имя которого слишком трудное, чтоб запомнить, а за окном качаются пёстрые корабли. Он говорил, когда хотел изменить позу, говорил, закончив, что нужно начать снова. Его улыбка казалась детской из-за пухлых губ.

Когда-то она осталась с незнакомцем в безмолвной и влажной гоанской ночи, чтобы заглушить боль по Амиру. Теперь она тоже надеялась забыть его, сжечь его в своей голове. Но, как и в тот раз, Амир не забывался, присутствовал здесь вполне явный. Он стоял и грустно смотрел на большую белую кровать. Убрать его из номера было невозможно.

Помощник наконец насытился, подал ей одежду, они сели курить в кресла у окна. Кораблики всё качались, праздничные в золотой воде, солнечные потоки текли в комнату, заливали разворошенную кровать, чистую и свежую даже после всего. Марии стало так приятно, так радостно от этого тепла и света, что она, не думая, сказала:

– Как же мы хорошо провели время! Я была бы рада встретиться ещё!

– О, не волнуйтесь, – ответил помощник, – я сделаю всё лучшее для вашего мужа. Не стоит беспокоиться, I will try my best[42].

Он собирался позвонить в службу такси, но Мария сказала, что пройдётся. Она не знала, кто будет платить, и решила не рисковать с деньгами.

Она ушла немного пьяной, но уже на станции всё прошло. Начался час пик – «офисное время», и только с пятой попытки ей удалось втиснуться в женский вагон до Андери. Её придавило к тёмно-коричневым телам в синтетических сари. Запах пота, шампуня, крови, духов, зелени с рынка смешался в раскалённом вагоне. Поезд повёз этот суп, закачал его над крышами, мимо тысяч оконных дыр, похожих на маленькие бездны.

Марии было очевидно, что каждая из этих женщин знает, что случилось в «Си Палас отеле», знает во всех подробностях. Возможно, им противно ехать с ней рядом, скверно и любопытно. Они чувствуют вино в её дыхании, для них она падший человек.

Всё знают эти женщины и мужчины, что свисают бахромой в дверях соседних вагонов, знает вся планета, и, конечно же, Амир тоже, и ничего с этим поделать уже нельзя.

Возвращение к подножию

Прохожие искренне принимают её за другую:

Жена должна быть любовницей вины, женщиной ночи.

МИНА КАНДАСАМИ, «ШЕСТЬ ЧАСОВ ЦЕЛОМУДРИЯ»

Ей долго не хотелось идти в шиферное убежище, продолжать жить никчёмной жизнью. «Сегодня я была практичной», – думала Мария, пока человеческий поток волочил её от станции. Иногда поток едва сочился вдоль тротуара, заставленного телегами с овощами, рубашками, кокосами. Торговцы ловко отсекали верхушку плодов с помощью мачете и давали людям пить кокосовое молоко. Из закусочных тёк жирный дым. Голоса людей и сигналы рикш сливались в единое рокотание. Грузовик, полный куриц, проехал совсем рядом, обдавая запахом прелого сена и помёта. Женщина плеснула на тротуар мутную воду. В маленьком храме у самой дороги брамин раздавал благословения.

«Я могла бы