Украденное сердце - Властелина Богатова

Подхватив её под колено одной рукой, придвинув к себе ближе, Марибор резко проник в неё, заполняя её всю. Доляна только вскрикнула. Закрыв глаза, Марибор жёстко врезался в податливое, что тесто, тело. Лишённый самообладания, врывался грубо и исступлённо, жадно сминая богатую с розовыми сосками грудь девки. Доляна только трепетно ахала и вскрикивала, выгибаясь луком, и более уже не смогла произнести ни слова. Он неистово имел её много раз, до самой зари, изливаясь горячим вулканом, имел всю оставшеюся ночь, покуда не насытился вдоволь, покуда не утихло бушующее пламя внутри него, и не остыла кровь, а образ Зариславы не начал таять в предутреннем тумане, погружая Марибора в холодное море, где не было ничего, а лишь тишина.

Измотанная и взмокшая Доляна раскинулась в изнеможении подле него. Завитки на её висках теперь стали мокрые и прилипали к щекам, а рубаха холопки валялась где-то на полу.

Сновидение, что пришло к нему в эту короткую ночь, всколыхнуло память, вынудило вновь пережить боль, что поднялась на поверхность сознания со дна мёртвой воды, наполнявшей сердце Марибора. Утягивало всё глубже, пока не заискрился белый свет. Он понял, где очутился…

Касаясь могучих заледенелых стволов, он различил в глубине чащобы огонь. Воспоминание заполыхало жаром, как та самая крада, что возожгли на прогалине люди с чёрными, как угли, глазами. Над заснеженным лесом в серое, плотно набитое облаками небо, поднимался столб чёрного дыма, вселял тревогу, и холод мгновенно расползся по телу. Пред глазами мелькали всполохи огня. Марибора пронизал дикий страх, а затем он услышал крики Ведицы и лившиеся из уст волхва Творимира проклятия. Они сливались с хриплыми выкриками голодных воронов, что слетелись поживиться добычей. Запах дыма и палёной кожи забил горло, Марибора вывернуло наизнанку. Чёрная гарь, что летела от костра, оседала на снежный покров, марала белоснежный наст, а жар костра растоплял по кругу лёд на прогалине. Множество сапог превращали его в грязь. Марибор порывался броситься к краде, растолкать тех, кто свершал столь жестокую расправу, порывался позвать мать, но сидел в укрытии и зажимал себе рот, видя, как уже целиком огонь поглотил жертвы. Он не в силах был подняться. Хотя должен был. Он слишком слаб и юн.

Слыша затихающие женские крики на краде, которые разрывали морозный воздух, Марибор трясся, его била дрожь. Плотно зажав уши ладонями, он отвернулся, прислонившись к дереву, наблюдал, как медленно падают редкие снежинки на кожу его рук, оставляя мокрые дрожащие капли… А внутри разрасталась огромная пропасть, будто раскрывалась пасть гигантского змея, того самого, из Навь-реки, которым в отрочестве пугал Творимир. А теперь Марибор падал в его холодную утробу, что угрожало его душе кануть в небытие, исчезнуть навеки, навсегда. Оцепеневший от страха Марибор отчаянно пытался ухватиться за жизнь, прозреть, вынырнуть из забвения, но пришло всеобъемлющее чувство боли. Его быстро сменило невыносимое, жуткое до глубины чувство утраты. Мука превращалась в боль телесную, и тогда Марибор закричал, но колючий ком встал в горле, не позволив проронить ни звука.

Вздрогнув, Марибор проснулся. Холодный пот выступил на лице, груди и ладонях, тело сковало онемение, а сердце бешено колотилось, намереваясь выпрыгнуть наружу. Не сразу понял, что находится у себя в опочивальне, и ему ничего не угрожает. В тусклом рассвете он покосился в сторону, различив в углу холодную сталь меча, будто только в нём было его спасение – успокоился, и закрыл глаза, пытаясь дышать как можно ровнее.

Он лежал один. Челядинка прекрасно знала, что Марибор не любит заставать поутру её рядом с собой, а потому, чтобы не гневить княжича, покинула его постель до зари. Запах её тела и человеческое тепло всё ещё витали в воздухе, давая Марибору осознать, что он находится в Яви. Успокоился совсем. Вдыхал редко и глубоко, чувствуя на коже прохладный воздух, что залетал в раскрытые ставни.

Там, в зимнем лесу, его не должно было быть… В тайне по княжескому указу наёмники схватили Ведицу и Творимира, скрутили и увезли далеко в чащобу и там сожгли. Марибор случайно узнал о том. И по следу нагнал душегубов, что вели пленённых в лес. Они судили их, не оговорив это с народом, старейшинами и жрецами, против воли Богов. И об этом никто не знал до сих пор. Потому о Мариборе народ придумывал разные истории – кто его настоящая мать и куда она делась. И он никогда не говорил о том, что знает и видел собственными глазами, ни с кем. Разве только ведала колдунья Чародуша, что и стала его покровительницей. Она нашла его в лесу полуживого и замёрзшего. Приветила у себя в избе и выходила. Благодаря её защите княжнам не удалось более навредить Марибору. Больше никому не удалось.

Марибор сел, спустив ноги на прохладный пол, потёр лицо, смахнув остатки проклятого сна. Быстро пришёл в себя. Он ещё должен успеть навестить старуху, а потому поторопился.

Собравшись, вышел во двор, где, оседлав лошадь, отправился прямиком через ворота в лес, сквозь стелящийся по берегу серебристый туман. Купало Светлый медленно возносился над лесом, и вода Тавры искрилась золотыми отблесками так же, как искрятся волосы Зариславы…

Углубившись во влажную, покрытую серебряной росой рощу, Марибор остановился у тихой излучины, поросшей изумрудной травой и камышом. Скинув одежду, с разбегу бросился в ледяную воду, разбрызгивая жидкое золото по сторонам. От холода поначалу перехватило дыхание, свело грудь и живот. Но когда он потерял песчаное дно, то окреп и поплыл к середине. Месяц кресень21 после Купалы выдался жарким, но ночи к утру были слишком холодны для омовений. Вдоволь наплававшись, Марибор вернулся на сушу. Облачился в сухую одежду, чувствуя, как силы приливают к горящему телу и мышцам. Голова прояснилась, забылся скверный сон, и он с лёгкостью продолжил путь, всё дальше ускользая от Волдара.

Изба Чародуши стояла в еловых зарослях под замшелыми разлапистыми ветвями старых сосен. С виду строение маленькое, чтобы вместить в себя семью, и явно рассчитанное на одного хозяина, с покосившимся порогом, небольшим оконцем, затянутым бычьим пузырём. На крыше проросли лесные грибы. Границу избы охраняли такие же старые растрескавшиеся и иссохшие на солнце Чуры у ворот, на частоколах воздеты на длинные шесты побелевшие черепа коз и волов, предвещая путнику, что место здесь гиблое, живому человеку опасно соваться сюда.

Чародуша – одна из колдуний, оставшихся жить вблизи Волдара. О ней народ слыхивал, да побаивался идти за помощью, потому как считали, что водится старуха с тёмными духами, нежитью болотной, сама перекидывается в зверей разных. Да и попасть к ней не так просто обычному человеку, тропки к ней заговорённые, зверем лесным оберегаемые, кого попало, не пропустят. Марибор не знал, сколько веков старухе, сколько поколений Волдара повидала она в своей жизни, и Чародуша никогда не рассказывала о том. Иногда она надолго уходила в лес, пропадала, целую осень, а то и зиму скитаясь в дремучей глуши. Но и об этом он не выспрашивал её.

Ныне старуха находилась в своём чертоге, потому как дверь была распахнута.

Марибор, оставив лошадь у частокола, прошёл по заросшей тропке к порогу. Из тёмного дверного проёма веяло холодом и сырой плесенью, но Марибор знал, что это был обман, морок, чтобы отпугнуть непрошенных гостей. Заглянув внутрь, он оказался вовсе не в тёмном чулане с запахом гнилой листвы, а в просторной светлой горнице. В окошко бился солнечный свет, заливая помещение теплом. И это было настоящее колдовство, потому как снаружи изба углублена во мрак древесных крон. И Марибор никак не мог уразуметь, как выходило такое у Чародуши, будто она тянула солнце в свою избу. На печке томились каши, пахло крупой и маслом, в углу под полкой-божницей веретено и кудели овечьей и козьей шерсти.