Штормовые времена - Мазо де ля Рош

– В том-то и беда, – мрачно ответил он. – У меня нет опыта. А вас интересуют только мужчины с опытом. Ваш высокомерный друг Уилмот, например.

– Что ты о нем знаешь? – резко осадила его Аделина.

– О, ничего, кроме того, что он выглядит неописуемо. Я его терпеть не могу.

Слегка задыхаясь от подъема и беседуя, они взбирались по склону оврага и наконец добрались до самого верха.

Перед ними предстали стены дома, еще без крыши, с зияющими окнами и дощатыми полами. Строение окружали огромные кладки кирпичей и насыпи гравия. Рядом наготове лежали штабеля приятно пахнувших досок. Пообедавшие работники отдыхали. Они лежали на земле или растянувшись на опилках. Однако два франко-канадца, лесорубы, привлеченные высокой платой, предложенной Робертом, словно им не хватало работы, танцевали, причем энергично и очень живо. Они прыгали, топали, кружились, проделывали замысловатые па, щелкали пальцами и сверкали зубами. Один был средних лет, с красным платком, повязанным вокруг тонкой жилистой шеи, другой – молодой и красивый, но не такой ловкий, как напарник. Музыку для танца исполнял старик, сидевший на большом сосновом пне. Это был Скрипач Джок. Он ожидал, что его прогонят, но Уайтоки заинтересовались его чудаковатостью и позволили ему остаться. Филипп выдал ему черепицу для починки протекающей крыши и новое стекло вместо разбитого. Никто не знал, когда был построен его домик, возможно, его поставил какой-то поселенец, который давно умер или счел это место слишком пустынным. Аделина назвала его жилище «Домиком Скрипача».

Сейчас она крикнула:

– Великолепно, Джок! Какая красивая мелодия! Играй! Заставь их танцевать!

Старикан яростно закивал. Со следующим взмахом смычка он увеличил темп до такой степени, что, казалось, ногами обоих танцоров овладел бешеный вихрь. Роберта Вона, как обычно, позабавила и немного смутила ее фамильярность с мужчинами. Он не желал, чтобы она стала другой, но его возмущало, что ее отрицание условностей становилось поводом для пересудов.

«Будь проклято их пуританство! – думал он. – Она – совершенство!»

Но все-таки она постоянно его смущала.

Выбившись из сил, французы сели. Старый шотландец потянулся к оловянной кружке с чаем и сделал большой глоток. Кружку он поднес к невидимому рту, поскольку нижняя часть его лица была скрыта огромной седой бородой. На Джоке были серый жилет и килт в традиционную клетку, такой выцветший, что уже было невозможно определить, к какому шотландскому клану он принадлежит. Из-под килта торчали худые волосатые колени. Выглядел он крепким и надежным, как дерево, растущее на каменистом склоне холма, но в его широко открытых голубых глазах проскальзывали тоска и одиночество.

– Тебе нужно сыграть им ирландскую мелодию, Джок! Если ты сыграешь им ирландскую джигу на ирландской свирели, они не будут прыгать так вяло.

– Нет более задорной музыки, чем шотландские мелодии, – твердо заявил старик с шотландским акцентом. – А что касается танцев, ручаюсь, что никакой ирландец не сможет перетанцевать этих французов.

– Ах, видел бы ты, как танцуют в Голуэе, – возразила ему Аделина. – А как свистят, прямо как на свирели.

– У нас здесь есть два ирландца, – усмехнулся Джок. – И в них не больше живости, чем в покойниках.

– Они из Белфаста, вот почему. – И Аделина обратилась к франко-канадцам: – Bon, Vous êtes très agiles, je vous admire beaucoup![21]

– Merci, Madame, – сказали они в один голос.

– Вы будете давать званые вечера, когда переселитесь в ваш прекрасный дом? – спросил Джок.

– Конечно, будем.

– Я бы хотел там играть на скрипке, мэм. Как вы думаете, смогу? Выучу ирландскую джигу по этому случаю, ежели позволите.

– Найму тебя сразу же.

– Это ничего не будет вам стоить, имейте в виду. Я бы хотел отблагодарить вас за вашу доброту ко мне.

Когда они подошли к стенам дома, Роберт воскликнул:

– Нельзя приглашать этого малого на ваш званый вечер! Все будут об этом говорить.

– Но ведь он играет на всех свадьбах и крестинах, верно?

– Но не вашего круга.

– Я всего лишь иммигрантка, – заявила она. – И я хочу быть похожей на других иммигрантов.

– Капитан Уайток никогда не согласится.

– Посмотрим.

Они поднялись по временной лестнице и вошли в дверной проем. Но Роберт оставался мрачен.

– Женщины оказывают слишком большое влияние на нас, мужчин.

На щеке Аделины появилась и тут же исчезла ямочка.

– Но если это подходящая женщина, то это хорошо для тебя?

– Такая женщина сможет делать со мной все что угодно.

– Тогда мы должны оставаться настороже. Не позволяй ей ничего с тобой делать, пока я не посмотрю на нее. Пойдем, Бобби, давай осмотрим дом! – Она взяла его за руку и ввела в дом. – Разве это не очаровательно?

Они уже осматривали дом накануне, но с тех пор положили балки, выросла свежая кирпичная кладка, и все это было захватывающе интересно. Стены пока поддерживали лишь небесный свод. Но они крепко стояли, словно в благодушном нетерпении ожидая взвалить на себя ожидаемую ношу.

– Разве это не очаровательно? – повторила она снова. – О, что тут будет происходить! Если представить себе, какие события нас ожидают, можно даже испугаться, правда, Бобби?

– Возможно, вы не проведете здесь всю оставшуюся жизнь. Возможно, вы пожелаете переехать. Возможно, вы решите отправиться в другую часть страны или даже вернуться в Старый Свет. Так многие делают.

– Никогда! Только не мы с Филиппом! Мы приехали сюда, чтобы остаться. Канада получит наши останки. Джална будет нашим домом, – отрезала Аделина, и ее глаза наполнились слезами. – Знаешь, Бобби, в первый раз я назвала это место Джалной легко и естественно. Сейчас это название принадлежит ему так же, как Филипп и я.

Юный Вон следил за фигурой, согнувшейся пополам за свежевозведенной перегородкой. Он сжал ее руку и прошептал:

– Глядите, полукровка. Думаю, он что-то ворует. Давайте посмотрим.

Они подкрались как раз вовремя: малый набивал карманы гвоздями и шурупами из ящика с плотницкими инструментами. Заметив, что за ним наблюдают, он выпрямился и холодно на них посмотрел. Он был очень худ, очень смугл, с удивительно красивыми точеными чертами индейского орлиного типа, хотя и не резко выраженного; на его щеках алел румянец, а волосы были не жесткими и прямыми, а волнистыми прядями обрамляли впалые щеки. Он был одет в лохмотья и казался примерно ровесником Роберта.

– Ну что же, – сказала Аделина, – вот ты и попался.

– Я работаю на мистера Уилмота, – спокойно ответил он. – Я строю ему курятник, и мне не хватило гвоздей. Я подумал, возможно, плотники не будут против, если я возьму немного.

– Хорошо, что они не поймали тебя за этим, – сказал Роберт.

– Это для мистера