Служитель египетских богов - Челси Куинн Ярбро

— Сколько с вас взял судья Нумаир? — спросила она.

Мастерз прокашлялся.

— Для таких, как мы, у него невысокая такса. Каждый из нас выложил по двенадцать гиней. Не то что, например, ваш начальник. Он уплатил не менее ста гиней и теперь может вывезти из Египта практически все, что захочет.

— Вот где настоящий грабеж, — пробурчал Халлидей.

— Кто уплатил сто гиней? Бондиле? — бесстрастно поинтересовалась Мадлен. — За что? За право проводить здесь раскопки?

Троубридж рассмеялся.

— Разумеется нет. За это уже заплатил университет. И тоже, кстати, судье Нумаиру.

— Этот чиновник благоволит к лягушатникам, — заявил Кастемир. — Простите, мадам, я не хотел оскорбить вас.

Мадлен отмахнулась.

— Позвольте мне все выяснить до конца, — ровно сказала она. — Вы, кажется, полагаете, что профессор Бондиле подкупил судью, чтобы иметь возможность распоряжаться древними ценностями по собственному усмотрению?

— Естественно, — подтвердил Халлидей. — Все так делают.

Мадлен пропустила его замечание мимо ушей.

— Какие у вас имеются доказательства?

— Откуда им взяться? — спросил Мастерз с цинизмом, никак не вяжущимся с юным обликом. — Такое обделывается негласно и быстро. Они ударили по рукам, вот и весь сказ.

— Вы просто напускаете тут туману, пытаясь соблюсти свою выгоду, — упавшим голосом сказала Мадлен, не сводя глаз с англичан.

— Мы все не прочь напустить немножко туману, — вкрадчиво произнес Троубридж. — Например, испрашивая у матушки незамужней особы позволения пригласить ее чадо на танец. Здесь тоже так.

— Нумаир сколотил кругленький капитал на подобных пассажах, — безапелляционно заявил Халлидей. — Мой дядюшка бывал в этих краях лет двадцать назад. Мздоимство местных чиновников превзошло все его ожидания. С тех пор ничего не переменилось, разве что в худшую сторону, ибо приток европейцев в Египет возрос.

— Я готова признать, что все вами сказанное справедливо, но лишь в отношении искателей приключений, — пробормотала Мадлен. — Однако ни один настоящий ученый не захочет скомпрометировать свое дело.

— Чем же? — вежливо осведомился Кастемир. — Подобная предприимчивость лишь означает, что ваш Бондиле сможет предъявить всему миру нечто более значимое, чем монографии, каким суждено пылиться в университетских библиотеках. Очень разумно с его стороны. Он нашел способ продолжить раскопки, что, несомненно, упрочит его репутацию. — Англичанин прислонился к колонне, перечеркнув своей долговязой фигурой картуш с именем фараона. — Не понимаю, что вас так потрясает, мадам?

— И как все это назвать? Практичностью? Прагматизмом? — с вызовом спросила Мадлен, но тут же махнула рукой. — Нет, господа, простите, я не хотела читать вам нотацию. — Она пошла было прочь, кусая губы и сожалея, что брат Гюрзэн отправлен в Каир, потом неожиданно для себя повернулась. — Позвольте сказать вам еще пару слов. Месье, вы сами себе хозяева и, безусловно, можете воспользоваться имеющимся у вас правом здесь что-то присвоить. Однако даже и не пытайтесь проделать это в моем присутствии, ибо я воспротивлюсь такому варварству, несмотря на благоволение к вам судьи Нумаира и содействие профессора Бондиле. — Ее фиалковые глаза ярко вспыхнули, затем потемнели. — Если я вас задела, извините меня. Как потомок очень древнего рода, я, возможно, более трепетно, чем вам хотелось бы, отношусь к старинным вещам.

— Я тоже принадлежу к древнему роду, — заметил Троубридж. — Мой дед любил повторять, что мы вторглись в Англию с Вильгельмом Завоевателем, хотя никаких доказательств тому нет. Кроме того, насколько я понимаю, это совсем не великий повод для гордости. Тем не менее, когда Стивен с Матильдой[6]устроили игру в догонялки, наш замок уже стоял. Думаю, мне бы не очень понравилось, если бы кто-то принялся что-либо отковыривать от нашего родового гнезда. — Он почтительно поклонился. — Улыбнитесь, мадам! Ваша улыбка просто очаровательна.

— Благодарю вас, мистер Троубридж, — сказала Мадлен, впервые задумавшись, правильным ли был ее выбор. Фердинанд Чарлз Монтроуз Алджернон Троубридж с его проницательным взглядом и свободной манерой держаться вдруг показался ей гораздо более привлекательным, чем Магнус Оберон Дедалус Херн, лорд Мейлльярд, с каким она время от времени позволяла себе путешествовать по царству ночных грез.

— Это мы должны быть вам благодарны, — возразил Троубридж, весело посверкивая глазами. — Мадам, вы пристыдили нас, и настолько, что наши руки не прикоснутся ни к одному древнему камешку. Я готов в том поручиться за каждого из нас четверых, но, разумеется, не отвечаю за действия профессора Бондиле.

— Да, конечно, — пробормотала Мадлен, несколько огорошенная таким поворотом событий. Краем глаза она вдруг увидела, что неподалеку отирается Сути. «Что, если этот малый знает английский?» — мелькнуло в ее мозгу.

Мастерз расхохотался, и громкое эхо зазвенело среди колонн.

— Весьма плодотворное завершение разговора. Теперь нам придется осторожничать даже на рынках, чтобы случайно не прикупить что-то крамольное и не сделать Троубриджа лгуном. — Глаза его обежали товарищей. — Тут становится жарко. Давайте отправимся туда, где прохладней. В любом случае нам пора восвояси. — Он поглядел на Мадлен и учтиво приподнял шляпу. — Я хочу пожелать вам успеха, мадам, хотя не питаю надежды, что другие любители сувениров согласятся с вами столь же легко. Ведь мы в сравнении с профессором Бондиле практически ничего не теряем. — С этими словами Мастерз повернулся и направился к лошадям, нисколько, казалось бы, не заботясь, следует за ним кто-нибудь или нет.

Троубридж, будучи замыкающим в маленькой колонне британцев, вежливо поклонился Мадлен.

— Не знаю, удастся ли вам повлиять на профессора Бондиле, но ради себя самой помните: враг он опасный. — Юноша заглянул ей в глаза. — Дайте мне знать, если ситуация обострится.

Глядя, как он ковыляет по вязкому песку, Мадлен ощутила прилив благодарности. Потом по спине ее пробежал холодок, странный в столь одуряющей духоте, плавящей, кажется, даже древние камни.

* * *

Письмо Ямута Омата, посланное из Сан-эль-Хагар в дельте реки Нил судье Карифу Нумаиру в Фивы.

«Да ниспошлет вам Аллах свою милость и да вознаградит вас здоровыми сыновьями, мудростью и прозорливостью, позволяющей понимать, что творится в сокровенных глубинах людских сердец.

Какое несчастье, что мне случилось уехать именно в то время, когда вам понадобилось обсудить со мной некоторые вас волнующие проблемы. Не могу выразить степень своего сожаления, скажу лишь: оно велико. Аллах ведает насколько, как прозревает и мою безмерную радость в связи с тем, что ко мне пожелал обратиться столь досточтимый и облеченный многими полномочиями человек. Этой чести я, конечно же, недостоин, однако счастье мое сравнимо лишь со счастьем отца, какому волей Аллаха судьба подарила прелестнейших сыновей-близнецов.