На краю вечности - Вера Бартон

— К дьяволу Тео. Я хочу говорить о тебе. Лив, я все знаю. Неважно, как и откуда. И я хочу попросить у тебя прощения за свою тупость и эгоизм. За то, что поверил будто ты можешь предать. За то, что позволил себе быть идиотом.

— Зотикус, я… — ошарашено шепчет Ливия.

— Пожалуйста, не перебивай меня, — прошу я. — Не знаю, увидимся ли мы еще. Но я хочу, чтобы ты знала — я люблю тебя. Так же, как в день нашей первой встречи. Нет, вру. Сильнее, намного сильнее. И я никогда не перестану жалеть о тех трех веках, что мы потеряли по моей вине. Надеюсь, что ты когда-нибудь простишь мне эту ошибку.

— Мне не за что прощать тебя, — тихо отвечает Ливия. Ее голос дрожит и мне кажется, что она плачет. — Сожалею, что ты узнал правду. Я бы этого не хотела.

— Милая, это уже тщеславие, — смеюсь я. Напряжение спадает, уступая место легкости и эйфории. — Впрочем, можешь капризничать сколько хочешь. У тебя есть на это полное право.

— У тебя все в порядке? — тревожится Лив.

— Да. Теперь в моей жизни наконец-то все стало правильно, — честно отвечаю я, глядя, как возле фонаря кружатся маленькие снежинки.

— Зотикус, ты сумасшедший, — Лив уже не скрывает своих слез. — Я люблю тебя!

И я, счастливый как последний дурак, готов слушать это вечно.

Домой я возвращаюсь с опасением скандала от Риты. У меня сейчас нет никакого желания с ней ругаться, но я готов оплатить все, что испортил. Придя, с удивлением обнаруживаю, что кроме Айлин и Дэшэна никого нет. Эти двое сидят за столом на кухне и внимательно изучают медицинский справочник. И настолько этим поглощены, что даже не замечают, что на плите надрывается свистом закипевший чайник. Выключаю его и ставлю на стол. Машинально сую руки в карманы пальто и пальцы натыкаются на лист бумаги. Достаю его и разворачиваю. Рисунок заколки, которую видел Саид рядом с телом Елены. Черт, как я мог забыть об этом? Должна была быть от него вторая записка. Шарюсь по карманам, но не нахожу ее. Видимо, потерял.

— Айлин, — трогая девушку за плечо, зову я. Та вздрагивает и даже подпрыгивает на стуле. Испуганно смотрит на меня, словно впервые видит. — Тебе знакома эта штука?

Она берет листок с рисунком заколки. Пробегает по нему взглядом и возвращает его мне.

— Это заколка Ады, — подперев рукой подбородок, говорит девушка. Отодвигаю стул и сажусь, напротив. Дэшэн ойкает и вскочив на ноги, куда-то убегает. Мы остаемся вдвоем. Мне это не нравится, но придется терпеть.

— Какие отношения были между твоей бабушкой и учительницей? — спрашиваю я.

— Первое время они дружили, а потом… Между ними словно черная кошка пробежала. Бабуля начала вдруг ее считать выскочкой и проституткой. Пару раз они скандалили, и Ада была выгнана из нашего дома, — говорит Айлин. Домашняя футболка сползает с ее плеча, обнажая клеймо, но она не замечает этого.

— Но ведь не на ровном месте она так решила, — говорю я. — Должна была быть какая-то причина наведшая ее на эту мысль.

— Она видела Аду в клубе, танцующей с его владельцем, Рудольфом Вагнером, — вспоминает Айлин. — Он у нас что-то вроде местного Дон Жуана. Богатый, красивый, бессердечный. Но все девчонки от него без ума. А он этим пользуется. Может быть, бабушка надеялась, что Ада не такая, а потом разочаровалась в ней. Только ведь отношения с этим типом не делают ее плохим человеком, правда?

— А как тебе Ада объяснила ссору с Еленой? — вспоминая взгляд учительницы на похоронах, спрашиваю я.

— Что старые люди глубоко несчастны и видят проблему там, где ее нет, чтобы казаться нужными, — вздыхает Айлин.

— Саб ведь ее тоже не особенно жалует?

— Она просто ревнует, — широко улыбаясь, говорит Айлин. — Всю жизнь у меня кроме нее никого не было, а тут вдруг появилась соперница… Ей неуютно от этого и хочется, чтобы все было, как раньше.

— Возможно и так, — соглашаюсь я. Пожалуй, я знаю, к кому отправлюсь в гости этим вечером.

Ада встречает меня заспанной. Волосы растрепаны, на плечи небрежно наброшена шаль из-под которой виднеется шелковая сорочка красного цвета. Она вопросительно смотрит на меня. Нет сомнений, что радости от моего визита у нее нет. Жестом приглашает меня войти, и я оказываюсь в тесной, плохо освещенной прихожей. Здесь пахнет дезодорантом и средством от моли. Кошмарное сочетание запахов. Ада скрещивает руки на груди и ждет, пока я озвучу, зачем ее потревожил. Какая недружелюбная особа все-таки!

— Тебе знакомо это? — разворачивая перед ней рисунок заколки, спрашиваю я. Учительница вздыхает, прижимается спиной к стене.

— Айлин ведь тебе уже скорее всего сказала, — с досадой произносит она. — Да, эта вещь принадлежит мне. С чего подобный интерес?

— У меня есть свидетель, который видел ее рядом с телом Елены, — внимательно наблюдая за ее реакцией, медленно произношу я. Ада уходит в комнату и через минуту возвращается, держа в руках заколку. Берет меня за запястье и кладет ее на ладонь.

— Любуйся, — холодно говорит она. — А твой свидетель просто трепло.

— Какие у тебя были отношения с Еленой? — проходя в квартиру и оглядываясь по сторонам, спрашиваю я. Вещей мало, мебель только самая необходимая. Никаких приятных мелочей, вроде статуэток или фотографий близких людей. Словно она не живет здесь, а находится проездом.

— Она меня ненавидела, — честно признается Ада. — Считала, что я испорчу жизнь ее внучке. У нее вообще с головой было не в порядке. Мне ее не жаль, но если ты думаешь, что к этому причастна я, то ошибаешься. Я не убивала Елену.

— Почему она так думала? — интересуюсь я. Ада пожимает плечами.

— Боялась, что я сделаю Айлин девушкой легкого поведения. Научу флиртовать с парнями, посвящу в развратные тайны. По крайней мере, все наши ссоры сводились именно к этому. Хотя никто в сторону ее внучки даже посмотреть не осмеливался. Кому нужна такая уродина? Наверное, это ее и заедало. Переживала, что род продолжить не удастся, — голос Ады звучит зло и отрывисто. Она сильно обижена на покойную и не пытается скрыть этого.

— Откуда она у тебя? — вертя в руках заколку, спрашиваю я. — Это очень дорогая вещь. Из чистого золота.

— Что? — глаза Ады широко распахиваются от удивления. — Как — из золота? Мне подарила ее Сабина. Я была уверенна, что это какой-то китайский ширпотреб, но носила, чтобы не обидеть ее.

— Дорогой подарок для девушки из бедной семьи, не находишь? — задумчиво произношу я. — Как давно она тебе ее подарила?

— Ну, может быть, пару недель назад, я не помню точно, — отвечает Ада. Плотнее кутается в платок и шлепая босыми ногами идет на кухню. — Будешь вино?

— Не откажусь, — сжимая украшение, которому несколько веков, отвечаю я. Надо будет обойти антикварные магазины, поспрашивать не знакома ли им эта вещичка. Ада достает бутылку вина и два бокала. Разливает по ним темно-красную жидкость. Протягивает мне, и мы молча чокаемся.