Школа выживания - Марина Ефиминюк

— Я бы попросила, господин преподаватель, полегче с определениями! — прожевав хлеб, поправила я. — Воспитанные девушки не напиваются, они просто сильно устают. Так вот я сегодня так устала от трезвости, что чу-уть-чуть…

Тут веранда поплыла в сторону, и Оливер дернулся, надеясь спасти меня от падения. Однако ж не успел — стена оказалась проворнее, подперла, как дочь родную, не давая нам с хлебом растянуться под ногами у привлекательного гостя. В конце концов, что это я все на коленках перед ним да на коленках?

— Все хорошо! — торжественно подняла я руку, прислонившись спиной к ледяной обшивке дома. — Я и батон в полном порядке. Кстати, ты там между делом по-абрисски что ль ругнулся? Ик!

— Да, ты в дрова! — охнул Оливер. — Господи, когда успела? Ты сбежала из булочной всего полчаса назад.

— Ну, что сказать?.. — Я взмахнула надкусанный батоном. — Мы с виски очень быстро находим общий язык.

— Сколько ты выпила? — С брезгливой миной Оливер взболтал темную бутыль, пытаясь определить остаток. — Проклятье, зачем?!

— Знаешь, господин преподаватель, за эти полчаса часа, пока ты блуждал по кварталу, я совершила самый трусливый поступок в своей жизни, и меня прямо с души воротило. Оч неприятное ощущение. Поэтому если у тебя есть чего пожрать, то пойдем, закусим? Иначе меня вывернет под лестницей, я протрезвею, и меня снова начнет воротить.

Тут от жалости к самой себе на глаза навернулись слезы, и я громко шмыгнула носом. Оливер оцепенел с бутылкой наперевес, в лице нарисовалась неподдельная паника нормального мужика, до дрожи боявшегося женских истерик. Кажется, он собирался сбежать, не имея никакого желания превращаться в добровольную жилетку для прихрюкивающей в рыданиях страдалицы.

— Фи, как по-мужски! — сморщилась я. — Все желание поплакать отбил.

У него удивленно изогнулись брови.

— Мне кажется, что тебе надо проспаться. Немедленно. — Он быстро поставил бутыль на перила. — Я тебя провожу, госпожа Уварова. Иди-ка сюда…

— А ты мне сегодня снился.

Оливер замер в шаге от меня, и с излишней осторожностью опустил протянутые руки. Он троился, и взгляд во всех шести серых глазах сделался исключительно странным.

— Голым, — добавила я и глупо хихикнула. — Ты даже вытеснил из снов этого гадского обманщика, а уж он, поверь мне, был фаворитом последних месяцев! Вот слушай, у меня опыта маловато, но ты взрослый обрученный парень и наверняка сечешь в таких делах… Это глупо, что я чувствую себя изменщицей? Никто не может управлять снами, правда? А в женской фантазии голый мужик однозначно выигрывает перед мужиком, одетым в пальто. Так ведь?

— Я знаю совершенно точно, Валерия, что завтра ты пожалеешь о каждом сказанном слове, — предупредил он.

— Считаешь? — Я усмехнулась. — Ты на него так сильно похож…

Сосед начал медленно меняться во всех трех размытых лицах.

— В смысле, не пойми неправильно, ты убедил меня, что ты не он, — промямлила я, чувствуя прилив героической смелости. — Но, проклятье, как же ты сильно похож на Кайдена, господин преподаватель! Поэтому… можешь войти в мое положение и на пять минут притвориться им?

— Кем из них? — не понял потерявший бдительность сосед. — Кайденом или гадским обманщиком?

— Обоими.

И пока действовал эффект неожиданности, свободной рукой я схватила его за ворот и с силой дернула на себя, вынуждая наклониться. Мгновением позже губы прижались к его сухим крепко сомкнутым губам. Ошеломленный Оливер вытаращился на меня широко раскрытыми глазами, вблизи его искривленное лицо выглядело до смешного нелепым. Пару секунд спустя, отойдя от первого шока, он схватил меня за плечи и резко отодвинул на расстояние вытянутых рук, едва не впечатав спиной в стену.

Последовала странная пауза.

— Ой! — Я снова пьяно хихикнула и посмотрела на него через растопыренные пальцы.

— Ой?! Ты сказала «ой»?! — с возмущением повторил он.

— Надо было сказать, что ты хорошо целуешься?

— Це… целуешься?! — Оливер поперхнулся словами и в отчаянном жесте взлохматил темные, влажные от дождя волосы.

— Почему ты все время за мной повторяешь? А если я матом начну ругаться?

Последовала долгая пауза. Походило на то, что матом был готов ругаться сосед.

— Мне однозначно надо выпить… — с мрачным видом он схватил с перил бутылку, приложился к горлышку и, даже не поморщившись, сделал большой глоток.

Я же, решив спастись очередным бегством, попыталась мышкой юркнуть в дом, но совершенно точно юркие мышки никогда не пили виски, притуплявший ловкость движений и четкость зрения. Дверь волшебным образом раздвоилась, и вместо щели я торжественно вошла лбом в острое ребро.

Тюк!!

— Твою ж мать! — выкрикнул Оливер за спиной, но меня уже отшвырнуло назад, аккурат ему в подставленные руки. Пусть на волосы плеснуло виски, по лицу потекло, а бутылка разбилась, все равно хорошо поймал, очень удачно. Второй удар, но уже затылком о пол, точно бы превратил меня дурочку.

Последнее, что запомнилось из самого короткого в моей жизни пьяного дебоша, как стремительно захлопнулась входная дверь, и как многообещающе вспыхнула на притолоке охранная руна.

Я еще толком не проснулась, но уже ощущала оглушительную, ни с чем несравнимую головную боль. Бледный утренний свет резанул по глазам, заставил болезненно зажмуриться. От пробуждения тело било мелкой дрожью, точно у меня началась лихорадка. Когда рука потянулась за бутылью с отцовским двадцатилетним виски, я даже не вспомнила, от какого чудовищного похмелья обычно страдала на следующий день. Зато цели добиться удалось. Меня больше не мучили муки совести, я могла думать только о том, что стоило умереть еще вчера, в пьяном угаре.

Кое-как получилось сфокусироваться. Тут меня поджидал сюрприз, и не сказать, чтобы очень приятный. Если вчера я и рассчитывала заснуть в своей кровати или, на худой конец, на диване перед нечищеным камином, то во время пьянки явно что-то пошло не по плану. Нечищеный камин, источавший зловоние перегорелой, остывшей золы, конечно, имелся, только стоял он в чужой спальне.

Я резко села на кровати, отчего к горлу подступил тошнотворный комок, и испуганно огляделась, узнавая преподавательскую мансарду. Ни одного воспоминания, как впрочем, и предположения, каким образом мне удалось оказаться в спальне Оливера Вудса, в трещащей голове не возникло.

И ладно бы просто в мансарде… Больше смущало то, что я проснулась в его постели, очень красноречиво завернутая в простыни. Осторожно пальцем я оттопырила простыню и проверила, в каком виде спала. Голая грудь, живот и трусы, милые, в горошек, совсем девчачьи. Тошнота усилилась троекратно. Почему ж все началось так благопристойно, а закончилось в кровати гадского Оливера Вудса?