Женщины, которые любят слишком сильно. Если для вас «любить» означает «страдать», эта книга изменит вашу жизнь - Робин Норвуд

Мы со Сью так часто ссорились, что уже готовы были разбежаться. Чем больше она меня доставала, тем меньше я ее замечал, с головой уходя в свои кроссы, игры и другие занятия. И вот как-то в воскресенье днем, когда показывали встречу между «Дельфинами Майами» и «Оклендскими Бизонами», зазвонил телефон. Сью с Тимом куда-то ушли, и я помню, какое недовольство испытал: мне не хотелось вставать и отходить от телевизора. Звонил мой брат. Он сказал, что у отца случился сердечный приступ, и он умер.

Я поехал на похороны без Сью. Мы так много ссорились, что мне захотелось побыть одному. Теперь я рад, что так вышло. Поездка к родителям изменила всю мою жизнь. Я оказался на отцовских похоронах, так и не успев с ним ни разу толком поговорить и находясь на грани второго развода, потому что не умел общаться со своей женой.

Я чувствовал, что слишком много теряю, и не мог понять, почему так получается. Ведь я хороший человек, много работаю, никогда никого не обижаю. Я испытывал жалость к себе и ужасное одиночество.

Мы возвращались с похорон вместе с младшим братом. Он не мог сдержать слез. Все говорил о том, что теперь слишком поздно, что он так и не сумел поближе узнать отца. Потом дома все говорили об отце: знаете, как это бывает после похорон. Стали вспоминать забавные случаи про его отношение к спорту, про то, как отец всегда смотрел спортивные передачи. Мой зять, пытаясь пошутить, сказал: «Знаете, я столько раз бывал в этом доме, но сегодня старик впервые не сидит перед телевизором и не смотрит матч». Я взглянул на брата, и он снова заплакал – не печально, а горько. И вдруг я понял, чем всю жизнь занимался отец и чем теперь занимаюсь я. Как и он, я не позволяю никому подойти ко мне близко, понять меня, поговорить со мной. Телевизор стал моей броней.

Вслед за братом я вышел из дома, и мы вместе поехали на озеро и долго сидели на берегу. Слушая про то, как долго он ждал, чтобы отец его заметил, я впервые увидел себя со стороны, понял, насколько я становлюсь похожим на отца. Я думал о своем пасынке Тиме, как он вечно ждет, словно грустная маленькая собачонка, чтобы я уделил ему хоть капельку времени и внимания, а я всегда слишком занят для него и его мамы.

Возвращаясь на самолете домой, я все время думал: что бы мне хотелось услышать на своих похоронах? Это помогло мне понять, что нужно делать дальше.

Добравшись до дома, я поговорил со Сью по душам, может быть, в первый раз в жизни. Мы вдвоем поплакали вместе, а потом позвали Тима, и он поплакал вместе с нами.

После этого какое-то время мы жили замечательно: все делали вместе, катались с Тимом на велосипеде, устраивали пикники, ходили в гости и приглашали к себе друзей. Мне было трудно отодвинуть на задний план свои спортивные дела, но пришлось на время почти полностью их забросить, чтобы устроить свою жизнь. Я искренне хотел наладить теплые отношения с людьми, которых любил, чтобы после моей смерти у окружающих не осталось такого чувства, как после смерти отца.

Но для Сью это оказалось труднее, чем для меня. Прошла пара месяцев, и она сказала мне, что хочет работать по выходным. Я ушам своим не поверил. Ведь именно по выходным мы могли бывать вместе. Теперь мы поменялись ролями: она стала убегать от меня. Мы оба решили, что нужно обратиться за помощью.

На приеме у консультанта Сью призналась, что наши совместные радости доводят ее до грани умопомешательства. Она просто не знает, как быть, как вести себя со мной. Мы оба говорили о том, как это трудно – жить с другим человеком. Раньше Сью пилила меня за то, что я мало бываю дома, а теперь, когда я стал уделять ей внимание, она стала чувствовать себя не в своей тарелке, потому что для нее это было непривычно. Если уж говорить о внимании и нежности, ее семейка была еще почище моей. Отец Сью, капитан дальнего плаванья, всегда был в море, и мать это вполне устраивало. Сью росла одинокой, ей всегда хотелось с кем-нибудь сблизиться, но что для этого нужно делать, она не знала, как и я.

Некоторое время мы посещали консультанта, а потом по его совету вступили в ассоциацию «Приемные родители». По мере того, как наши с Тимом отношения становились ближе, Сью все неохотнее позволяла мне его воспитывать. Она чувствовала себя посторонней, ей казалось, что она теряет власть над сыном. Но я знал, что должен установить собственные рамки в отношениях с Тимом, если мы с ним хотим стать настоящими друзьями.

Я получил от ассоциации ни с чем не сравнимую помощь. Они устраивали групповые встречи семей вроде нашей. Рассказы других мужчин, старавшихся справиться со своими чувствами, принесли мне огромную пользу: теперь я мог поговорить со Сью о своих трудностях. Мы по-прежнему часто разговариваем. Мы по-прежнему вместе учимся жить друг с другом и доверять друг другу. Мы оба еще далеки от совершенства, но очень стараемся. Это абсолютно новая игра для нас обоих.

Тяга Эрика к Сью

Эрик, томившийся от одиночества в своей добровольной изоляции, мечтал о любви и ласке, но не хотел близких отношений, потому что боялся их. В день знакомства с ним Сью без слов дала понять, что принимает его фанатичное увлечение спортом – главный способ оставаться в стороне. И тогда Эрик подумал: может, наконец он нашел ту идеальную женщину, которая будет его любить, не претендуя на его внимание. Правда, Сью, попросив, чтобы их первое свидание обошлось без участия телевизора, намекнула, что Эрик не особенно галантен. Однако он справедливо предположил, что ее можно держать на расстоянии: ведь будь это не так, она сразу отказалась бы с ним встречаться.

На самом деле очевидное неумение Эрика вести себя в обществе и его эмоциональная закрытость были именно теми чертами, которые привлекли Сью. Его неловкость показалась ей трогательной и к тому же была гарантией того, что он не сможет сблизиться с другими людьми, в том числе и с женщинами, а для нее это было важно. Как и другие слишком любящие женщины, Сью очень боялась, что ее оставят. Уж лучше жить с человеком, не совсем соответствующим твоему идеалу, но зато будет с тобой, чем с мужчиной более любящим и достойным любви, который может оставить тебя ради кого-то другого.

К тому же неумение Эрика общаться с людьми ставило перед Сью важную задачу – стать мостом через пропасть, отделяющую его от всего мира. Можно было легко объяснить его аллергию ко всем окружающим и нелюдимость не равнодушием, а робостью и сделать простой вывод: она ему необходима.

С другой стороны, Сью стремилась попасть в ситуацию, повторяющую самые тяжелые переживания ее детства: одиночество, терпеливое ожидание любви и внимания, глубокое разочарование и, наконец, горькое отчаяние. Когда она попыталась заставить Эрика измениться, ее поведение только подтвердило его опасения по поводу совместной жизни и заставило еще глубже уйти в свою раковину.

Но Эрику пришлось пережить события, которые его глубоко тронули и заставили коренным образом пересмотреть свое поведение. Он захотел вступить в поединок со своим драконом – страхом близких отношений, чтобы не стать копией холодного, закрытого отца. Главным фактором, определившим его желание измениться, было то, что он сумел поставить себя на место маленького одинокого Тима. Но произошедшая в нем перемена заставила измениться и других членов семьи. Когда Сью, ранее чувствовавшая себя заброшенной и обделенной вниманием, стала объектом заботы и внимания, ей пришлось столкнуться с новой проблемой: она не умела принимать любовь и нежность, которых так добивалась, и поэтому ощущала себя некомфортно. Эрик и Сью легко могли остановиться на этом, просто отплатив партнеру той же монетой: преследователь сам стал объектом преследования, а отвергавший близость превратился в отверженного. Можно было просто поменяться ролями, сохранять удобную дистанцию и на этом успокоиться. Но Эрику и Сью хватило отваги заглянуть глубже, а потом, с помощью психотерапии и поддержки понимающих и сочувствующих единомышленников, пойти на риск, чтобы постараться стать парой близких людей, а вместе с Тимом – настоящей семьей.