Дорогая Венди - Э.К. Уайз

Она вспоминает, как Джейн стояла на кухне, едва дотягиваясь до стола, и смотрела, как Мэри месит тесто для хлеба. Мэри рассказывала Джейн те же истории и рисовала по муке на столе. Мальчик Кровавый Сгусток, старик Напи, который сделал первых людей и пытался украсть штаны Солнца.

В горле застревает всхлип. Воспоминание такое яркое, что она чувствует тепло кухни и запах свежего хлеба. Она тоже рассказывала Джейн истории – про Белого Воробья и Ловкую Швейку, но следовало рассказывать их ближе к правде.

Она рассказывала их, чтобы защитить себя, а не Джейн, собирала кусочки Неверленда и сшивала в безобидные сказки, чтобы дочке лучше спалось по ночам. Швейка шила из ворованных перьев прекрасный наряд для Белого Воробья, чтобы тот мог летать быстрее и выше, чем все остальные птицы, и выиграл гонку. Но пока она рассказывала, она вспоминала, как она в детстве пришивала тень Питера обратно к нему.

Венди выдыхает, избавляясь от тесноты в груди. Смаргивает слёзы и касается пальцами рисунков на стене. Корабль с тугими парусами, русалки в своей лагуне, мальчик в кругу других мальчишек – единственный, который не отбрасывает тень. Она ведёт пальцы обратно к пиратскому кораблю и оборачивается через плечо к Тигровой Лилии.

– Что с ними случилось? – спрашивает Венди.

– Ушли. – Тигровая Лилия подходит ближе.

– Что? – Ответ озадачивает её так, что все мысли вылетают из головы. – Как? Куда ушли?

Тигровая Лилия пожимает плечами; тело сухо хрустит и потрескивает, как бревно в костре.

– Однажды в грозу небо разорвалось. Вот Крюк и уплыл на корабле сквозь дыру.

– Но я видела обломки корабля на берегу. И внутрь забиралась. – Венди трогает саблю у бедра.

Рукоять едва не дрожит от прикосновения. Она ведь чувствовала сама – ощущение, что корабль полон призраков, что пираты всё ещё там и в то же время их нет. Она ведь даже представляла, как они падают в небо.

Венди пытается припомнить, куда делся Крюк, когда Питер их спас. Вспоминаются только обрывки, словно две разные правды борются друг с другом. Тот чудовищный зверь с ужасными зубами и щёлкающими челюстями – она же видела, как чудище сожрало Крюка, разорвало на клочки, да? Она так перепугалась тогда. Крюк был злодеем, но ведь даже он не заслуживал, чтобы его съели заживо? Кажется, она умоляла Питера спасти его? Дальше она ничего не помнит, кроме звенящего хохота Питера, от которого мурашки идут по коже, и его снисходительного, невинного тона – почти жестокого.

Никто не умирает в Неверленде, глупышка.

Она в самом деле видела, как Крюка сперва сожрали, а потом воскресили и вернули обратно, чтобы он вновь служил вечным врагом Питера? Даже если он не умер, он ведь наверняка чувствовал боль? От этой мысли мурашки по коже. У Питера в самом деле есть такая власть над жизнью и смертью?

Она вспоминает русалок в лагуне. Смотрит на Тигровую Лилию, на её похожее на труп лицо, запавшие глаза – и понимает, что знает ответ.

Тигровая Лилия качает головой.

– Я спряталась и смотрела из леса. Могу только рассказать, что видела, но не знаю, чем объяснить. Кораблей было два, но это один и тот же корабль. Один упал, а другой улетел. В небе была дыра, и в ней виднелись другие звёзды.

У Венди перехватывает дыхание, а страх сразу отступает. Другие звёзды? Её звёзды? Лондон? Тигровая Лилия продолжает:

– Некоторые пираты с криками свалились сверху и утонули. Но не Крюк. Этот выжил.

– Откуда ты знаешь?

Губы Тигровой Лилии наконец складываются в улыбку. Голос всё такой же хриплый, но в эту секунду не такой страдальческий.

– Он упёртый. Он никогда не смирится с поражением, никогда не оставит последнее слово за Питером. Он точно как-то выжил.

Неожиданно Венди понимает, что тоже улыбается. Она удивляется этому и вновь вспоминает, каким представляла себе Крюка на корабле – сломленным, печальным, загнанным в угол.

Было бы куда хуже, если бы оказалось, что он не просто пойман в ловушку бесконечных игр Питера, но обречён вечно умирать и воскресать по капризу мальчишки.

Тигровая Лилия садится на бревно у потухшего костра. Подтягивает ноги и обхватывает их руками, всей позой выражая грусть. Её сгорбленная спина и худенькое тело напоминают Венди связку хвороста для растопки. Тигровая Лилия опускает голову на колени и смотрит на Венди.

– Вот бы разобраться, как он это провернул, и тоже сбежать.

Венди отходит от стены и садится рядом. Помедлив, обнимает подругу и прижимает к себе. Ей уже не так страшно прикасаться к ней. Тигровая Лилия кладёт почти невесомую голову на плечо Венди.

– До пиратов я думала, что в Неверленде ничто не может умереть, но… – она вытягивает руки перед собой, и потрескавшаяся кожа говорит без слов.

– Ты не… – Венди начинает и давится словами, которые болезненным комком застревают в горле. Что бы она ни сказала, она скажет неправду. Тигровая Лилия не мертва, но она и не жива. Когда Венди появилась на острове, они были одного возраста. Теперь подруга больше не та девочка, но и не взрослая женщина. Нечто иное.

– А русалки? – спрашивает вместо этого Венди.

– Питер.

Тигровая Лилия напрягается, и Венди слышит, как меняется её и без того измученный голос, словно имя Питера ранит сильнее, чем прочие слова. Кем она была Питеру до того, как появилась Венди? А когда она улетела? Если Питер так изуродовал её, то когда-то она наверняка была ему очень дорога.

– Питер забыл про русалок, и они зачахли, – говорит Тигровая Лилия, поднимая голову с плеча Венди.

– Забыл? – Венди не может осознать это, но в то же время понимает.

Это было даже не злодейство, просто рассеянность. Мальчик, который бросил игрушки под дождём, не заботясь, что они испортятся или сгниют. Он был бесчувственным и непостоянным, любой ветерок мог унести его в другую сторону, и он никогда не вспоминал про старые игрушки.

Несмотря на уверения Тигровой Лилии, Венди вновь ощущает вину. Если бы она осталась, получилось бы у неё не позволить Питеру рассердиться и заскучать? Удержала бы нити Неверленда вместе, не дала бы им расплестись и поблекнуть? И даже если бы смогла, её ли груз – капризы Питера? Он хотел сделать её своей матерью, свалить на неё ответственность и ни о чём не заботиться – чтобы она поймала его, если он упадёт.

Матери должны беречь детей, но ещё и готовить их к дальнейшей жизни. Помогать им взрослеть. Что за мать должна быть у мальчика, который хочет остаться маленьким навечно? Всего лишь тень, что прикована к нему и тянется следом, оберегая его от всех бед.

Венди тоже обнимает колени, повторяя позу Тигровой Лилии. Укладывет щеку на колено – и на неё наваливается каждый прожитый миг, все годы, что стоят между сейчас и тем временем, когда она была в Неверленде в последний раз. Она ощущает возраст, маленькие следы прожитого времени и крупные. Морщинки в уголках глаз, пряди седины в волосах, лишний вес. Она честно заслужила всё это. С тех пор она выжила в психушке и родила ребёнка. Но Питер совсем не изменился.