Токсичные родители. Как вернуть себе нормальную жизнь - Крейг Бак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Часто воспоминания об инцесте возникают, когда человек приходит на терапию в связи с какой-то другой проблемой, но и тут многие предпочитают не упоминать об инцесте, если только психолог не подводит их к этой теме.
Даже когда воспоминания об инцесте пробуждаются, многие чувствуют такую сильную панику, что стараются вновь подавить их, сомневаясь в их достоверности.
Одним из самых драматичных эмоциональных переживаний для меня как психотерапевта стал случай с Милой, доктором биохимических наук, работавшей в одном из наиболее престижных исследовательских центров в Лос-Анджелесе. Она пришла ко мне, потому что услышала по радио мое выступление об инцесте. Она рассказала, что брат подвергал ее сексуальному насилию с восьми до пятнадцати лет:
Меня мучают кошмары: то я умираю, то схожу с ума и меня отправляют в психушку. В последнее время я часто лежу в кровати, натянув на голову одеяло. Я почти не выхожу из дома, кроме как на работу, да и там от меня мало пользы. Все очень переживают за меня. Я знаю, что все это из-за моего брата, но я просто не могу говорить об этом, чувствую, что как будто тону.
Мила была в очень подавленном состоянии, буквально на грани срыва, она то истерически хохотала, то начинала рыдать. Она практически потеряла контроль над эмоциями, переполнявшими ее:
Мне было восемь лет, когда брат впервые изнасиловал меня. Ему исполнилось четырнадцать, но он действительно был очень сильным для своего возраста. Он насиловал меня несколько раз в неделю. Мне было так больно, что я почти теряла сознание. Сейчас я понимаю, что он был больным, сумасшедшим мальчиком, он связывал меня и начинал пытать: ножом, ножницами, бритвенными лезвиями, отвертками, чем угодно, что под руку попадалось. Чтобы выжить, я воображала, что все это происходит с кем-то другим, а не со мной.
Я спросила, где были ее родители, пока весь этот ужас происходил с ней:
Я никогда не говорила им о том, что делал Томми, потому что он пригрозил, что убьет меня, и я ему верила. Отец работал юристом, по шестнадцать часов в день, включая выходные, а мать все время находилась под действием таблеток. Ни один из них не заботился особо обо мне. В те редкие часы, когда отец бывал дома, он требовал тишины и покоя, да еще мне приходилось заботиться о маме. Все мои воспоминания о детстве – одно размытое пятно, я помню только боль…
Миле нужна была помощь, и, несмотря на тяжелое эмоциональное состояние, в котором она находилась, она набралась мужества и присоединилась к одной из моих терапевтических групп. Несколько месяцев она упорно работала, ее самочувствие значительно улучшилось, она уже не чувствовала себя канатоходцем, балансирующим между истерией и депрессией. Но опыт и интуиция подсказывали мне, что мы что-то упускаем. Несмотря на улучшения, что-то оставалось внутри нее, какой-то тайный нарыв.
Однажды вечером Мила пришла на терапию в полной растерянности:
Пару дней назад я совершенно ясно вспомнила, как моя мать принуждает меня к оральному сексу. Этого не может быть, я точно схожу с ума! Это все выдумки, и, наверное, воспоминания о Томми тоже фантазии. Да, моя мать все время была под воздействием лекарств, но я не верю, что она могла так поступить со мной! Я окончательно сошла с ума, Сьюзан. Тебе нужно отправить меня в клинику.
Я сказала ей: «Дорогая, если твои воспоминания о брате ложные, как же тебе удалось улучшить твое состояние, работая с ними?» Мила согласилась, и я продолжила: «Знаешь, обычно люди не придумывают подобных вещей. То, что ты начала вспоминать про поведение матери, означает, что ты стала сильнее и уже готова проработать подобные воспоминания».
Я объяснила ей, что ее бессознательное защищало ее. Если бы она вспомнила обо всех ужасных инцидентах в том состоянии, в котором находилась, когда мы с ней познакомились, возможно, это привело бы к полному эмоциональному коллапсу. Но благодаря работе в группе ее психическое состояние стабилизировалось. Только поэтому бессознательное выпустило подавленные воспоминания, теперь Мила была готова встретиться с ними.
Об инцесте между матерью и дочерью мало кто рассказывает, но в моей практике была дюжина женщин, которые его пережили. Причиной сексуальной агрессии со стороны матерей обычно бывает извращенная потребность в нежности, физическом контакте и привязанности. Женщины, способные так исказить нормальную материнскую любовь, обычно неадекватны, и часто у них наблюдаются психические расстройства.
Подавление ужасных воспоминаний детства привело Милу на грань нервного срыва. Но какими бы болезненными и неприятными ни были ее воспоминания, они стали ключом к выздоровлению.
Двойная жизнь
Зачастую дети, которые подвергаются сексуальному насилию членов семьи, хорошие актеры. В их внутреннем мире так много ужаса, замешательства, печали, одиночества, что многие из них создают фальшивое «Я». Этот псевдообраз служит им для связи с внешним миром и позволяет вести себя так, как будто в их жизни все хорошо. Ева осознавала, что у нее было это второе «Я», вот что она рассказывала:
Я чувствовала себя так, будто в моем теле живут две личности.
С друзьями я была открытой и дружелюбной, но как только оказывалась дома, полностью замыкалась. Часто у меня бывали истерики – я начинала рыдать и не могла остановиться. Я ненавидела выходить в свет всей семьей, потому что надо было притворяться, что все отлично. Вы даже не представляете, как трудно постоянно разыгрывать эти две роли! Иногда у меня не было совершенно никаких сил для этого…
Дэн тоже мог бы получить «Оскара»:
Я чувствовал себя таким виноватым за то, что делал со мной отец по ночам! Я ощущал себя вещью; ненавидел себя, но все время разыгрывал роль счастливого ребенка, и никто в семье ни о чем не догадывался. Потом у меня пропали сны. И я не мог даже плакать. Я притворялся счастливым. В классе я исполнял роль клоуна, очень хорошо играл на пианино, любил развлекать гостей. Я делал все, чтобы понравиться окружающим, но сердце мое обливалось кровью. В тринадцать лет я стал тайком пить.
Добиваясь расположения других людей, Дэн достигал определенного чувства успеха. Но так как его настоящее «Я» при этом страдало, ничто не могло доставить ему истинного удовольствия. Такова цена жизни во лжи.
Молчаливые соучастники
Агрессор и жертва инцеста разыгрывают театральное представление, чтобы их секрет остался в стенах дома. Но какую роль при этом играет другой родитель?
Когда я только начинала работать со взрослыми, пережившими в детстве инцест, я столкнулась с тем, что многие девочки сильнее злились на мать, чем на насильника-отца. Они мучили себя вопросом о том, знала ли их мать об инцесте. Многие были убеждены, что их матери знали, – хотя бы потому, что телесные следы насилия невозможно скрыть. Другие думали, что их матери должны были по поведению дочерей понять, догадаться, что что-то не так, они должны были быть внимательнее к тому, что происходит в семье.
