Моя любимая Эми. История о том, как я дважды потеряла свою дочь - Дженис Уайнхаус

День выдался странным. Мы с Тони собирались поехать к Эми, но вдруг зазвонил телефон. Это была она. «Не приезжайте на квартиру, мам! Я встречусь с вами в пабе», – сказала Эми. Голос звучал испуганно. Она пообещала перезвонить. Лишь следующим днем она почему-то попросила забрать ее из Хакни в Восточном Лондоне. Я не успевала за ее вечными выдумками, но мне очень хотелось встретиться. Однако ее телефон отключился до того, как она назвала мне место встречи. Я несколько раз перезванивала, но она не брала трубку. В конце концов Алекс рассказал мне, что на Джеффрис-Плейс приехала полиция. «Тут их просто море». Я молчала, живот свело. Что, черт возьми, снова случилось?

Когда полицейские взломали замки и вскрыли двери, ни Эми, ни Блейка не было дома. Они три часа рылись в ее личных вещах, прежде чем вынести три коробки документов и личный компьютер. Со всем разобрался Митчелл: он был дома в Боу вместе с Эми и Блейком, когда полиция пришла и туда. Эми чуть не обезумела, когда Блейка арестовали и увели в наручниках. Она хотела поехать с ним, но ей не позволили.

Полицейские искали не наркотики, подумала я. Вскоре после первого предъявления обвинений Блейку и Брауну Джеймса Кинга вынудили отозвать заявление: ему предложили 200 000 фунтов и полностью оплаченное путешествие в Испанию в обмен на отказ от показаний.

По слухам, это были деньги Эми, и теперь против нее собирали доказательства.

Когда я разговаривала с ней, она звучала очень обеспокоенно.

«Ты ничего не сказала по поводу Блейка», – выдала она, словно я могла говорить с ней лишь об этом.

«Если солнце встало, то на дворе день, – ответила я. – Я знаю про арест. Что тут еще скажешь?»

Но она так сильно сконцентрировалась на себе и Блейке, что ей было плевать на все вокруг. И я вновь осталась наедине с этим кошмаром.

Было неприятно осознавать, что Джеффрис-Плейс стало местом преступления, что полиция потрошила там шкафы, тумбочки и полки, рылась в жизни Эми. В этом месте началась ее карьера, я безмерно его любила. Эми была способна на многие вещи, но точно не на подкуп. Я глубоко вздохнула и приготовилась к очередному сюрпризу, однако на деле я уже ничего не ощущала и действовала на автомате.

Заседание по делу Блейка должно было состояться в Королевском суде Снэрсбрука 12 ноября, но слушания отложили в связи с обвинением в попытке воспрепятствовать правосудию. Блейка оставили под арестом в Пентонвильской тюрьме до следующего заседания. Впервые Эми и Блейк разлучились на несколько месяцев.

Эми решила продолжить турне по Великобритании, запланированное на ноябрь, и впервые выступить на самых крупных площадках страны. Она начинала ненавидеть туры, но очень хотела показать свою преданность тысячам поклонников. В сердце она была профессионалом, – ей не хотелось отменять концерты и подводить менеджмент, – но она не понимала, что находится на грани.

Тур вымотал Эми и морально, и физически. Помимо бесконечной дороги ей приходилось играть в новом месте каждый день. Так как большинство ее концертов проходило поздно вечером, а афтепати – и вовсе по ночам, весь день она чаще всего спала или пыталась это делать. Ее режим перевернулся с ног на голову, что ухудшало депрессию. Как ей вредило и выворачивание души на выступлениях. Back To Black – это плод личной трагедии, и исполнение песен возвращало назад те эмоции. В ее случае сценическая драма продолжалась и за кулисами.

Я часто писала ей, но редко получала ответ. «Нормально, мамочка, все нормально». Она лгала, и я это понимала. Даже когда Эми была подростком, во время пения она словно уходила в астрал, погружалась в эмоции, поддаваясь драйву выступления и смыслу текстов. Для Эми написание песен было подобно изгнанию бесов, но их постоянное повторение стопорило ее. Учитывая арест Блейка, я волновалась, что этот тур скорее навредит ей, чем принесет пользу. Получилось поровну.

Перед своим первым выступлением в Бирмингеме, после беседы с врачами, Эми начала курс блокатора опиатных рецепторов «Субутекса». Я надеялась на лучшее, но по опыту знала, что нельзя слишком обольщаться. Если Эми срывалась, всем вокруг тоже было плохо. Но тогда Эми впервые решила встать на путь реабилитации. Я думала, что без присутствия Блейка ей будет проще увидеть себя со стороны и измениться. Никогда не поздно остановиться, поддерживала ее я.

Но бросить наркотики и оставаться в завязке – разные вещи. Чаще всего это делается постепенно. Как фармацевт я знаю, что метадоновая терапия может длиться месяцами, а иногда даже годами, прежде чем зависимому удается свести дозу к миллиграмму. Проблема также и в том, что заместители вроде метадона и «Субутекса» не избавляют от желания употреблять наркотики, они лишь снимают физическую ломку. Психологическая зависимость остается. Я понимала сложность ситуации Эми и знала, что она не справится без врачей.

Больше всего меня расстроило, что Эми, очевидно нуждающаяся в психиатрической помощи, отказалась от нее. До начала психотерапии я не хотела верить, что не справляюсь. Но как только я стала ходить на сеансы, голова мгновенно очистилась – я признала проблему. К сожалению, Эми даже не понимала, что у нее вообще есть проблемы. Еще одной возможной причиной, о которой я узнала после смерти Эми от своей снохи Ривы, было то, что Эми боялась потерять те душевные перепады, что вдохновляли ее талант. Печально, ведь их отсутствие могло бы спасти ее жизнь.

Несмотря на все старания, выступление в Бирмингеме 16 ноября обернулось провалом. За день до этого Эми навещала Блейка в тюрьме. Весь концерт она говорила только о том, что она «рядом со своим парнем», и о нем самом, забывала слова песен и упала на сцене. Вместо того чтобы уйти за кулисы, она, как обычно, начала злиться на публику за освистывание: «Во-первых, если вы недовольны, то вы идиоты, потому что купили билет. Во-вторых, те, кто свистит, подождите, пока мой муж выйдет из тюрьмы. Я не шучу». Когда дело дошло до «Valerie», она бросила микрофон и убежала прочь.

Эту песню, изначально исполненную группой The Zutons, она записала вместе с Марком Ронсоном в начале 2007 года, однако сингл вышел лишь в октябре. Несмотря на второе место в чартах, она терпеть не могла этот трек. Эми раздражало, что «Valerie» стала ее коронным номером, но написана была не ею. Забавно, но в каком бы состоянии ни была Эми, она хотела выпускать лишь свой оригинальный материал. Но откуда ей было брать вдохновение? В ее жизни были лишь алкоголь и наркотики. Они определяли ее существование, служили связью с реальностью. Думаю, только вещества дарили ей хоть какие-то эмоции. Ужасно разрушительная форма самолечения.

Через два дня после Бирмингема Эми выступала в Академии Ньюкасл. На удивление хороший концерт. Моя сестра Дебра зашла навестить Эми в гримерке, так как жила недалеко от концертного зала. Муж Дебры Юджин недавно попал в аварию, и Эми сразу же спросила о его состоянии. Во время выступления Дебра и ее сын Сэм стояли рядом со звукооператором, который не мог перестать говорить о совершенстве ее исполнения.

Учитывая события последних недель, Дебра переживала за исход этого концерта. Она, конечно, не ожидала увидеть милую и веселую Эми, когда пришла к ней в номер отеля Malmaison. К ним присоединился Юджин, и, несмотря на шум вокруг персоны Эми, они проболтали до глубокой ночи. Дебра рассказала мне о том чудесном вечере, о семейных новостях. Эми об этом не сказала, но Дебра чувствовала, что ей не хочется с ними расставаться – она боялась вновь принять наркотики. Эми словно пыталась отвлечься, сдержать себя. Когда она стала звездой, даже короткие семейные встречи стали для нее важными, ведь мы любили ее искренне. Для нас она не была селебрити и девушкой с обложек. Она даже так не выглядела – в жизни Эми была совсем крошечной.