Проходящий сквозь стены - Александр Сивинских

— Мы также можем показать вам запасной выход и вызвать такси…

— Я пришел отдохнуть, — сказал я с сомнением. — Дальше видно будет.

— К вашим услугам, — улыбнулся искуситель и поклонился. Гораздо ниже, чем викинг. — Если вдруг возникнет необходимость, чтобы за вашим любимцем присмотрели…— Он сделал движение, будто хотел коснуться Жерара. Тот оскалился. Седой в очочках опасливо отдернул руку, но слащавость голоса не снизил ни на калорию. — Обратитесь к обслуге. Все равно к кому. О нем позаботятся. Позвольте вас проводить…

На этот раз прелестные римские патрицианки завсегдатаям «Скарапеи» не обещались, увы, а обещалась отечественная поп-дива Лейла. То ли племянница «алюминиевого герцога» Аскерова, то ли любовница. То ли первое и второе одновременно. Впрочем, не стану врать, будто я был категорически против того, чтобы посмотреть ее выступление. Пусть даже часть. Тем более на халяву. Скорее наоборот. Следует признать, что подать себя публике Лейла умела. Использовала она для этих целей весь набор восточных женских хитростей: рискованную «обнаженку», танец живота, манипуляции с острыми кинжалами, огнем и ядовитыми змеями — и использовала на пять с плюсом. Голосом играла, будто негритянская исполнительница рэггей. Получалось, ей-богу, славно. Созерцал я ее пару раз по телевизору — заводная штучка. Пройдя недлинным коридором, отделанным змеевиком, малахитом и панбархатом в тон змеиной шкуре, я очутился сразу в VIP-зале. Внимательно осмотрелся с порога. Присутствие рыжей щучки-нимфоманки было мне. сегодня вовсе некстати. «Или, — подумал я вдруг, — наоборот?» Она вполне могла вывезти нас с Жерарчиком отсюда. И даже, возможно, обмануть кракенских наблюдателей. Особенно скооперировавшись с седеньким прохиндеем.

Правда, цена…

Щучки, однако, покамест не было видно. Не было видно пока и чаровницы Лейлы. На сцене демонстрировал чудеса Древнего Востока горбоносый факир при смокинге и чалме. В момент моего появления у него что-то красочно вспыхнуло, дамы в зале вскричали «ах!», кавалеры захохотали. По-моему, облегченно. По привычке я направился к бару. Меня переполняли дурные предчувствия. Заливать дурные предчувствия спиртным — последнее дело. Я заказал апельсиновый сок. Какой-то вертлявый хлюст явно лакейской породы и, следовательно, имеющий отношение к администрации клуба, спросил, не желаю ли я присесть за столик. Имеется неплохое местечко. Пусть и не у сцены, зато в компании двух милейших барышень. «Уж не Лада ли с Лелей?» — с тайной надеждой подумал я и сказал, что, пожалуй, желаю.

Барышни были красивы искусно наведенной и выпестованной в дорогих салонах красотой, но, к сожалению, успели нагрузиться до полной потери морального облика. Наше прибытие они встретили в высшей степени индифферентно. Как целовались взасос, размазывая по лицам помаду и гладя друг дружке коленки, так и продолжали целоваться.

— Вот, — сказал хлюст, пританцовывая от желания сорваться с места. — Прошу любить и жаловать. С короткой стрижкой — Лола. Блондинка — Ирэн. Собеседницы интереснейшие, весь городской бомонд знают, как собственную ладонь. — Он наклонился ко мне ближе и прошептал: — Поэтессы а-ля Сапфо.

— Кажется, мое присутствие будет не слишком удобно, — сказал я с сомнением.

— Что вы, что вы! — горячо отозвался хлюст. — Напротив. Лолочка с Ирэн просто обожают дразнить мужчин.

Пока я соображал, как относиться к тому, что меня за здорово живешь используют для развлечения каких-то там… поэтесс, хлюст, пискнув «приятного вечера», ретировался.

Делать нечего. Не возвращаться же к бару. Тем более место было довольно удобное: зал виден отлично, сцена и вход тоже. Не на виду опять же.

— Глупо было бы уйти, — тявкнул бес, развеяв последние колебания.

— Bon soir[25], — сказал я, садясь. — Не помешаю? Дама, что была ко мне лицом, оттолкнула подругу и пьяно расхохоталась:

— Посмотри, Лола, какая прелесть!

— Это мальчик? — поинтересовалась Лола, пытаясь водрузить на вздернутый носик крошечные очки. Очки никак не хотели слушаться. В конце концов она бросила их в полупустой бокал. Привстала, перегнувшись через столик, уставилась на меня.

Полуобнаженная, не знающая оков бюстгальтера Лолина грудь притягивала взгляд с чудовищной силой. Соски… Я вздрогнул и заставил себя смотреть ей в лицо. С близкого расстояния стало видно, что дама прилично косит. Должно быть, когда она пребывала в трезвом виде, подкрашенная и в очках, это было не слишком заметно. Но под хмельком глаза у нее разбегались здорово.

Позвольте, куда же она смотрит? Неужели на ширинку? А ведь я слегка того… Черт! Но такая грудь и святого заставит вспомнить о скоромном!..

— Да, — сказал я, поспешно забрасывая ногу на ногу. — Мальчик. Кобелек. Его зовут Жерар.

— Его зовут Жерар, — распевно сообщила Лола подруге. — Он кобелек.

Ирэн сделала большие глаза и спросила:

— Послушайте, кобелек Жерар, а ваш пес (она навела указательный пальчик с предлинным бело-фиолетовым ногтем на Жерара) не кусается?

Дамы счастливо расхохотались, сквернавец бес тоже мелко затрясся, довольно подвывая. Лола подтолкнула ко мне початую бутылку ликера «Амарула» — коричневую, с желтым шнурком вокруг горлышка и ушастым слоном на этикетке. Сказала примирительно:

— Ну-ну, не дуйтесь, Жерар, лучше выпейте. Это знаменитая «Африканская икона», незаменимая вещь для поднятия настроения.

Лобызания возобновились и, кажется, даже обрели новую силу.

Я с независимым видом отвернулся (впрочем, на мой вид последовательницам Сапфо было откровенно начхать) и наклонился к орхидее.

— Сизиф на вахте, — тихо сказал я прямо в цветок.

Мсье Кракен слушал меня рассеянно, попыхивал пахитоской и, казалось, следил не за ходом рассуждений, а за эволюциями дымных клубов. Когда я замолчал, он еще некоторое время задумчиво курил, потом спохватился:

— Вы закончили?

— В общем, да, — сказал я.

Он вполне дружелюбно улыбнулся и сказал, что мысли мои занятны. Занятненьки и любопытненьки… Значит, сказал он, предостерегаете… Подозреваю, сказал он, в своих рассуждениях вы руководствовались вовсе не горячей любовью к нашей расе и ко мне лично. Однако должен признать, заметил он, выглядят сии рассуждения достаточно убедительными и непротиворечивыми. Но!..

После такого «но», как нетрудно догадаться, начался методичный разгром наших с Жераром логических построений. Для сметания бастионов мсье Кракен не жалел красок и аллегорий. Мне постоянно хотелось воскликнуть: «Аркадий, не говори красиво!» — но я, помня про опасные остроты, жабры и кислород, помалкивал. Кракен же поучал.

— Вы допустили целый ряд просчетов. Например, сочли команду — мою команду, специально подобранную и подготовленную для работы в чуждом окружении! — сборищем легкомысленных энтузиастов. Глупейшая ошибка. Если первыми, случается, и ступают на вновь открытый материк удачливые авантюристы, то приводят в цивилизованное состояние диких туземцев все-таки солдаты. Профессионалы, готовые к жесткой, даже жестокой борьбе. Все эти, простите за эрудицию, кондотьеры, конкистадоры, землепроходцы и прочие прогрессоры. Способные помимо прочего точно выделить из среды аборигенов потребные для собственных нужд фигуры, приручить их и посадить на цепь.