Осеннее преступление - Андерс де ла Мотт

Частички нас, прошептал Хокан, когда Анна вышла на крыльцо и вдохнула холодный осенний воздух. Мило рванул к ближайшим деревьям. Он уже еле терпел и последние метры проскакал на трех лапах. Анна рассмеялась. Пес, кажется, это заметил — пробегая через двор назад, он с обиженным видом проскользнул мимо ее ног. Анна еще несколько минут постояла на крыльце, наблюдая за протянувшимся по небу гусиным клином. Слава богу, выпотрошенные кролики на крыльце больше не появлялись. Агнес считала загадочную историю с кроликами не столько противной, сколько захватывающей — хоть какое-то облегчение. Анна глубоко вдохнула, вобрала в себя запахи, красоту, краски осени. С неба слабо доносилась гусиная перекличка. Анна старалась подавить отвращение, но ей это плохо удавалось.

Я любил тебя больше всего на свете, прошептал Хокан. А ты — меня. Правда?

Ночью она спала без сновидений, во всяком случае, никаких снов она не помнила. И все же в голове у нее застряла какая-то мысль, и Анна никак не могла отследить ее. Что-то, связанное с фреской и трагической смертью Симона Видье. Надо бы думать о другом, надо связаться с адвокатом. Он обещал позвонить, как только закончится следствие, но с их последнего разговора прошло уже больше недели. В понедельник, сказала себе Анна. Если никаких известий не будет, я позвоню ему в понедельник.

После завтрака она помогла Агнес погрузить фотопринадлежности в машину. Воодушевившаяся Агнес несколько раз показывала ей в телефоне спутниковые снимки.

— Смотри. Вот это черное озерцо посреди леса и есть каменоломня. Если увеличить, то и скалы немножко видно.

Они уселись в машину. Мило, как всегда, запрыгнул Агнес на колени и оскорбился, когда его согнали на пол. Он обиженно поглядывал на водительское сиденье, словно обвинял в своей ссылке Анну.

— Проедешь километра три, потом будет съезд.

Анна следовала инструкции, радуясь, что они с Агнес разговаривают, что у них какое-то общее дело. По обеим сторонам дороги убегал назад удивительный холмистый пейзаж. Лиственные деревья, маленькие пастбища, широкие ограды. Рядом с дорогой показалась маленькая лесопилка.

— Смотри! — Агнес показала на стадо оленей на лесной опушке.

Натянуло темные тучи, но тумана не было, и белые щипцы Энглаберги светились издалека. Какая-то машина вывернула от белой сторожки в самом начале аллеи. Машина оказалась пикапом Брура Клейна, и, проезжая, Агнес помахала ему.

— Далеко еще до каменоломни?

Агнес посмотрела в телефон.

— Меньше двух километров.

Для велосипеда в самый раз, отметила Анна. Она бросила взгляд на тянувшиеся по обеим сторонам дороги вспаханные поля. Попыталась представить себе, как Симон едет здесь на своем “крещенте”.

Неожиданно припустил дождь. Когда они, оставив поля позади, ехали уже среди деревьев, дождь перешел в ливень и, несмотря на кроны деревьев, почти заливал лобовое стекло. Анна включила дворники на полную, сбросила скорость — и все же чуть не пропустила неожиданно крутой поворот и не уехала прямо в лес.

— Ой, мам. Спокойнее! — Агнес схватилась за ручку над окном и раздраженно глянула на нее.

— Сорри. — Анна поехала еще медленнее. Дождевая вода лилась потоками, дворники не справлялись.

— Вон съезд! — Агнес указала на еле видную гравийку, которая начиналась прямо между двумя крутыми поворотами.

Анна поехала медленнее, потом остановилась, дважды удостоверилась, что навстречу никто не едет, и свернула налево. Точнее, как выяснилось, вверх: дорога довольно скоро начала взбираться по склону. Поверхность была неровной, Анне приходилось петлять между больших выбоин. Лиственный лес становился все жиже, а после перевала и вовсе превратился в широкую просеку. Когда они выбрались из леса, дождь напустился на них в полную силу, забарабанил по окнам и жестяной крыше. Машина еле ползла.

— Вон! Вон там дорога! — Агнес подалась к лобовому стеклу, чтобы лучше видеть. Анна осторожно ввела машину в крутой поворот, но все равно угодила колесом в выбоину, отчего в салоне громыхнуло. Они попали на узкий волок — двухколесная колея, посредине зеленая полоска травы, такой высокой, что она время от времени скребла по днищу машины.

— Стоп! — взвыла Агнес, но Анна уже заметила перегородивший дорогу шлагбаум из толстой оцинкованной стали, с желтой предупреждающей табличкой посредине. Текста когда-то было больше, но непогода и ветер стерли все, кроме двух больших слов посредине.

ОПАСНЫЙ УЧАСТОК!

Они несколько минут посидели в машине, пережидая дождь. Агнес отложила телефон, Мило смирно сидел у нее на коленях. Просека за шлагбаумом, метров через двадцать, переходила в густой ельник, который, казалось, поглощал и свет, и узкий волок.

Мило заворчал, уперся лапами в приборную доску и прижался носом к лобовому стеклу, словно что-то заметил. Грохот дождя ослабевал и наконец совсем прекратился.

— Ну, пойдем? — спросила Анна. Агнес в ответ сосредоточенно кивнула.

Дорога за шлагбаумом шла немного под уклон; метров через двести они оказались в густом высоком ельнике. Пахло здесь иначе, чем в лиственном лесу. Мрачный дух гниения в сочетании с тусклым светом производил гнетущее впечатление.

Примерно через километр лес расступился, открыв полузаросшую разворотную площадку. Землю здесь густо засыпали щебенкой — видимо, чтобы не дать лесу поглотить расчищенное место полностью. Поодаль, за деревьями, угадывалось водное зеркало, но берег почти весь зарос, и получить общее представление о нем было трудно. Там и сям между травой, корнями и упавшими ветками собирались дождевые лужи, по которым бегали водомерки. Пока Агнес фотографировала их, Анна размышляла.

Она знала, что плато, на котором устроили лагерь пятеро друзей, располагалось слева и выше самой каменоломни. После недолгих поисков Анна нашла старую тропинку. Она позвала Агнес и Мило, несколько минут они сражались с колючими кустами, порослью и все более крутым подъемом и наконец вышли на плато в левой части каменоломни. Должно быть, именно здесь и стояли палатки. Перед Анной открылся красивый и хорошо знакомый вид. Лиственные деревья на берегу были выше, а трава гуще, чем на фреске, но черная вода и острые скалы не позволяли ошибиться. Анну поразило, каким тонким художником был, должно быть, Карл-Ю. Не только потому, что он схватил все детали и сумел передать поразительные оптические фокусы водной поверхности. Он воссоздал настроение, повисшее над озерцом. Печаль, которую подчеркивали оранжевые листья и черная вода. Кажется, Агнес тоже уловила ее.

Они молча постояли у края плато, глядя на воду. Анне представлялись очертания тела прямо под темной поверхностью. В душу закралось новое чувство — Анна не понимала, откуда оно взялось. Как будто там, наверху, произошел не просто несчастный случай. Там было еще что-то трагическое и в то же время отвратительное, о чем умалчивали семь пожелтевших документов из старой архивной папки.

Когда они вернулись в Табор, их ждал какой-то фургон. Задние дверцы были открыты, из грузового отделения спускался небольшой пандус. Разговорчивый продавец из велосипедного магазина с величайшим тщанием выводил из машины “веспу” Агнес, но остановился, когда Мило залаял на него.