Милая девочка - Мэри Кубика

– Я собирался вам позвонить, – говорю я. – Хотел дождаться приятных новостей.

– Что-то случилось, – шепчет миссис Деннет, словно она знала об этом, и именно это чувство гнало ее из дома в полицейский участок. – Что-то ужасное. – Она перекладывает сумку на стол, открывает ее и достает носовой платок.

– Да, у меня есть для вас новости. Не волнуйтесь, ничего страшного. Правда, я еще не совсем понимаю, что это значит. – Если бы рядом был судья Деннет, он бы запретил мне задавать вопросы, не имеющие, по его мнению, отношения к делу. – Нам удалось выяснить, с кем Мия провела вечер в день ее исчезновения. Позвонила женщина, опознавшая человека на фотороботе. Мы провели обыск в его квартире и нашли вещи, принадлежащие Мии: ее сумочку и плащ.

Я кладу на стол несколько фотографий. Ева Деннет берет в руки снимок большой сумки на длинном ремне, из тех, которые обычно носят как сумку почтальона. Она лежит на полу, рядом с очками от солнца и кошельком. Миссис Деннет промокает платком глаза.

– Узнаете?

– Эту сумку купила ей я. Кто он? – произносит она на одном дыхании, не делая паузы между предложениями. Перебрав фотографии, выкладывает их в ряд на столе и кладет руки одну на другую.

– Колин Тэтчер. По отпечаткам пальцев из квартиры нам удалось точно установить личность мужчины. Теперь нам известно его настоящее имя, так как все остальные – на конвертах, названное при покупке сим-карты – вымышленные. Мы сравнили его снимки, сделанные во время предыдущих задержаний, с фотороботом и поняли, что попали в цель.

Я смотрю, как дрожат пальцы сидящей напротив миссис Деннет и как она, безуспешно, пытается успокоиться. Непроизвольно мои собственные ладони ложатся на ее ледяные руки, надеясь, что они хоть немного согреются. Это происходит прежде, чем она успевает переместить их на колени, стремясь скрыть ужас и страх.

– У нас есть запись камер наружного наблюдения. Колин и Мия входят в дом около одиннадцати вечера, а чуть позже выходят.

– Я хочу их видеть, – говорит Ева, к моему удивлению. Она реагирует решительно, а я привык к ее неуверенности и колебаниям.

– Не думаю, что это хорошая мысль. – Последнее, что нужно сейчас Еве Деннет, – видеть, как Колин Тэтчер выводит ее дочь из дома, уловить ужас в глазах Мии.

– Все так плохо, – заключает она.

– Не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление.

Вряд ли при виде уверенных движений Колина, оглядывающегося по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, и страха в глазах девушки можно составить другое мнение. Мия плачет. По губам мужчины можно разобрать, что он ругается. Должно быть, в квартире что-то произошло. Впрочем, при взгляде на первые кадры может возникнуть лишь один вывод: двое любовников спешат уединиться.

– Она жива?

– Да.

– Кто он? Этот Колин…

– Колин Тэтчер. – Я переношу ладонь с рук миссис Деннет на папку с документами. Оттуда я достаю фотографию. – Он был арестован по ряду преступлений: мелкие кражи, незаконное проникновение в жилище, хранение марихуаны. Отбывал срок за рэкет. Согласно последним данным, числится пропавшим без вести и находится в розыске.

Появившийся в глазах ужас мне нечем объяснить. По роду службы я привык к словам рэкет и кража, но для Евы Деннет это скорее слова из сериала «Закон и порядок». Они ее пугают. Ей страшно, что человек, совершивший такие преступления, находится рядом с ее дочерью.

– Что ему надо от Мии?

Я и сам не раз задавался этим вопросом. Преступления не совершаются случайными людьми. Практика показывает, что большинство жертв знакомы с нападавшим.

– Не знаю, – признаюсь я. – Но обещаю вам все выяснить.

Девушка ставит тарелку на деревянный пол и встает рядом со мной. В этот момент из леса выходит женщина. Ей лет пятьдесят, брюнетка с короткой стрижкой, одета в джинсы, фланелевую рубашку и грубые походные ботинки. Она машет нам, будто мы знакомы, и от этого в мою голову закрадывается мысль: ловушка.

– О, слава богу! – восклицает она, ступая на нашу территорию, и останавливается.

Здесь никого не должно быть в это время. У меня возникает чувство, что меня схватили за горло. В руке у женщины бутылка воды, а вид такой, будто она без передышки прошла миль сто.

– Чем мы можем вам помочь? – спрашиваю я, прежде чем успеваю понять, что происходит и что делать.

Первой мыслью было выхватить пистолет и застрелить ее. Потом бросить тело в озеро и бежать. Но у меня больше нет пистолета, не знаю, где девчонка его прячет. Женщину можно связать и потом поискать оружие в доме. Мест для тайника немного: под матрасом, в ванной, в спальне, в какой-то щели между бревнами.

– У меня колесо спустило. Около полумили отсюда, на дороге, – объясняет женщина. – Ваш дом первый, который мне попался. Я столько шла… – Она замолкает и переводит дыхание. – Не возражаете, если я присяду? – Дождавшись кивка девушки, она опускается на ступени и начинает жадно пить из бутылки с видом человека, несколько дней бродившего по пустыне.

Я незаметно сжимаю ладонь девчонки с такой силой, что она тихо вскрикивает. Об ужине мы забываем. О нем напоминает женщина.

– Простите, что помешала, – кивая в сторону тарелок. – Хотела узнать, не поможете ли мне поменять колесо. Или, может, позвоните кому-то. Мой телефон здесь не ловит.

Она переводит взгляд с девушки на меня и вновь начинает извиняться, что прервала наш ужин.

Медленно перевожу взгляд на девушку. Вот и ее шанс. Она может все рассказать женщине, о том, что ее похитили и насильно держат в доме. Затаив дыхание я жду, что ситуация начнет выходить из-под контроля. Жду, что девчонка начнет действовать и они вместе попытаются от меня избавиться. Возможно, эта женщина пришла сюда специально. Она из полиции. Или от Далмара. Или одна из бдительных гражданок, которые смотрят телевизор и всегда вмешиваются не в свое дело.

– У нас нет телефона, – отвечаю я, вспомнив, как выкинул мобильный в мусорный бак в Джейнсвилле и перерезал провод стационарного телефона в доме. Единственное, что я могу сейчас сделать, – пригласить ее в дом, чтобы она увидела, как живут преступники в бегах. – Но я могу вам помочь, – неохотно говорю я.

– Неловко вас просить, – вступает женщина, но девушка ее перебивает.

– Я останусь здесь и помою посуду, – говорит она и наклоняется, чтобы взять тарелки.

Похоже, ничего не будет.

– Лучше пойдем с нами, – предлагаю я, и она начинает одеваться.

Конечно, она понимает, что я не могу ее здесь оставить. Женщина обещает мне помогать и умоляет не заставлять девушку куда-то ехать.

– Уже поздно, – говорит она, – и так холодно.

Нет, я не могу ее оставить. Стоит мне уехать, и она может сбежать. Представляю, как она, тяжело дыша, пробирается сквозь чащу, спеша уйти подальше от дома. Думаю, ей удастся преодолеть целую милю, прежде чем я поменяю колесо и вернусь. К тому времени уже стемнеет, и у меня не будет никаких шансов отыскать ее в лесу.