Государи и кочевники. Перелом - Валентин Фёдорович Рыбин

— Телеграмма из Петербурга, — напомнил Верещагин. — Разве о коне там знают?

— Ах, да, из Петербурга же! — спохватился Гродеков и, осторожно ступая, зашел к Скобелеву. — Михаил Дмитриевич, что с вами?

Скобелев мгновенно приподнялся с подушки и сел. Он был все еще бледен, но постепенно обретал вид нормального человека. Глаза его горели то невыразимой жалостью, то жаждой мести.

— Молчи, Николай Иваныч, — проговорил он. — Молчи, не надо никому говорить. — И подал телеграмму.

Гродеков прочитал: „Мужайся, Михаил Дмитриевич, да пошлет тебе господь нужных сил перебороть горе: мать твоя Ольга Николаевна убита вблизи Филиппополя… Некие черногорцы, под предводительством твоего бывшего офицера Узатиса, коего ты в свое время жаловал орденом Св. Георгия, остановили карету Ольги Николаевны и потребовали от нее полмиллиона на оружие для македонских повстанцев. Ольга Николаевна отказала и тотчас была застрелена. Многие злодеи схвачены, но Узатису удалось застрелиться…“ Дальше выражали свое соболезнование: Милютин, Гирс, Лорис-Меликов и члены царской семьи.

Начальник штаба положил депешу на ковер, замолчал надолго. Что скажешь? Чем утешить? Нечем. Скобелев заговорил первым. Заговорил зло и мстительно:

— Вот она, верность! Узатиса я любил, как своего младшего брата. А выходит, собственного палача при себе холил! Что же ждать от других, которые прямо настроены против меня?

Гродеков тяжко вздохнул и не отозвался. Скобелев спросил строго:

— Что ж молчишь, Николай Иваныч?

— Думаю, траур надо объявить в отряде.

— Нет, — твердо выговорил Скобелев. — Не надо тревожить солдат, и так потрепало их в походе. Неси, да так, чтоб в глаза не бросилось, коньяку… Помянем мать мою, Ольгу Николаевну.

— Михаил Дмитриевич, может, вам съездить к болгарам, в Филиппополь? Или в Петербург? Покойницу, наверное, похоронят в столице. Вам необходимо проводить ее в последний путь. Кстати, и здесь теперь спокойно. Тыкма, пожалуй, не отважится в ближайшее время потревожить нас.

— Замолчи, полковник, не терзай мне душу, — жестко выговорил Скобелев. — Неси коньяк. Сердце у меня разрывается. Выпью, легче будет, я знаю себя. Заодно о делах поговорим. Надо ехать в Чекишляр и запросить оттуда князя Михаила, чтобы дал еще солдат. Милютину телеграфирую. Пусть пришлет в Вами отряд туркестанских стрелков из Турткуля. Иди…

VII

С Бендесенского перевала спустился в Вами целый колесный поезд. В телегах, арбах, фургонах громоздились мешки и ящики с товарами и продовольствием. Прибыли приказчики, каменщики, плотники, белошвейки, прачки. Впереди отряда ехали капитан Студитский и акционер Эльфсберг.

Графиня, пригласив с собой Шаховского, выехала встретить доктора на его скакуне. Графиню и князя сопровождали несколько кавалеристов.

— Серж, представляешь, как он удивится и возрадуется, когда узнает, что это его конь!

— Мне кажется, Студитский не порадуется подарку, — возразил Шаховской.

— Глупости, Серж! Такой умный коняга и красивый — прямо на загляденье. Почему же не обрадуется? Я думаю, доктор будет очень доволен.

Шаховской не отозвался. За несколько лет знакомства с графиней он хорошо изучил ее характер. Насколько она была мила, настолько и властна. Оттого, что Милютина порой проявляла к нему нежность, он влюбился в нее. Властность же ее сначала угнетала князя и приносила мучения, но постепенно он научился терпеть. Он попросту или умолкал, или уходил, едва графиня начинала раздражаться. Милютина была старше его на шесть лет, но это не смущало и не тяготило молодого князя. Он знал, что когда-то за ней ухаживали адъютанты ее отца, военного министра, с которыми она частенько появлялась в Мариинском театре. Но ни один из блистательных офицеров не добился ее благосклонности, и это радовало князя. Шаховской, один из немногих, знал об истинных отношениях Лизоньки Милютиной с государем. Ходили слухи: графиня, мол, оттого и не выходит замуж, что — фаворитка царя. Но это были злые слухи. На самом деле Елизавета Дмитриевна, будучи фрейлиной, два года назад пристыдила назойливого царя за его домогательства и пожаловалась императрице. Скандал был, правда, невелик: царица смотрела на любовные похождения его величества сквозь пальцы, но фрейлине Милютиной пришлось покинуть дворец и уехать в Кострому. Она пробыла в глуши несколько месяцев и вернулась вновь благодаря настоятельным просьбам императрицы. Тотчас по приезде Милютиной государыня сделала ее своей любимицей и назначила попечительницей Красного Креста. Но как только умерла царица, государь вновь вспомнил о фрейлине Милютиной и отправил ее в далекий и трудный поход, со Скобелевым. О царской немилости графиня конечно же всегда помнила, но не показывала виду…

— Серж, ну что же ты замолк?! — напомнила о себе графиня, видя, что ее кавалер не собирается вести разговор дальше.

— Бесполезная трата времени. Все равно ты будешь настаивать на своем, — отозвался Шаховской и пришпорил коня: начинался подъем на перевал.

— Нет, ты все-таки скажи, почему тебе не нравится этот конь? — потребовала она, догнав его.

— Лизонька, милая, конь мне нравится. Я говорю о том, что этот конь не понравится доктору.

— Но почему, почему?

— Лиза, но разве ты не слышишь и не видишь ничего вокруг себя! В лагере только и разговоров о странной дружбе доктора Студитского с текинским ханом. Какой-то хан из Геок-Тепе прислал доктору лучшего скакуна, но ведь мы во вражде с текинцами!

— Голубчик, но во вражде с ними только Скобелев да его офицеры. Доктор и не собирается враждовать с ними. Он, как ты знаешь, только и говорит о мире и дружбе с туркменами.

— Не забывай, Лизонька, что все текинские ханы состоят в связях с англичанами, — предупредил Шаховской.

— Но почему же все? — возмутилась графиня. — Если б этот текинский хан состоял в дружбе с англичанами, он не стал бы дарить коня нашему доктору.

— Значит, доктор — заодно с текинскими ханами и, может быть, с англичанами.

— Серж, ты невыносим! — графиня остановила коня.

— Полноте, Лизонька, ну зачем ты сердишься?

— Серж, я прошу тебя, оставь меня одну!

— Лизонька, но умоляю тебя!

— Нет, я прошу: оставь меня одну!

— Ну хорошо, если тебе так угодно.

Князь развернул коня и поехал в Вами.

Настроение у графини испортилось. Отправляясь встретить обоз, она хотела позабавиться, пошутить над доктором, прежде чем вручить ему столь дорогой подарок, но теперь игривости в ней как не бывало. Подождав у обочины, пока приблизится колесный поезд, она выехала навстречу, затем слезла со скакуна и подождала, пока подъедет Студитский.

— Добрый день, ваше сиятельство! — приветствовал он графиню и слез с лошади. — Что-нибудь случилось?

— Нет, нет, что вы… Здравствуйте, капитан. Я приехала на вашем коне. Вам его прислал в подарок текинский хан Оразмамед. Странно, но кое-кому это не нравится.

Студитский немало удивился подарку, но не меньше и обрадовался.

Вечером он