Ронан Бойл и Мост загадок - Томас Леннон

Я растер замерзшие пальцы и покрепче стиснул рукоятку шилейлы, уже привыкнув к ее солидному весу. По сравнению с моей тренировочной эта была похожа на настоящий снаряд.

Я был эмоционально и физически разбит, дрожа в мокром белье, которое не менял с самого полета на сильфе. В довершение всего нормально не спал с тех пор, как последний раз задремал на руках Лог Макдугалл, и она пела мне песни на языке животных.

Все мое обучение, кроме, конечно, свистульки для начинающих, готовило меня именно к этому моменту, когда я весь продрог и вынужден был сражаться с пятью сильными фейри.

Но как только увидел, как красноглазая замахивается на капитана своей медной дубинкой, я будто разделился на двух разных человек – того, кем привык быть, и кого-то другого, честно говоря, довольно пугающего.

Я оскалил зубы и завыл, словно внезапно спятивший оборотень.

Уиджи тут же в ужасе отпрянули – потому что, увидев меня, вы бы тоже не подумали, что я способен выть как дикое животное.

Одним прыжком подскочил к красноглазой женщине и со всей силы приложился шилейлой в солнечное сплетение. После такого удара она улетела прямиком в каменную стену крепости. Как оказалось, более тяжелая шилейла и бьет сильнее.

Ее бронзовая дубинка загремела по гальке.

Все уиджи одновременно, словно сговорившись, начали испускать невыносимую вонь. Сочетание этих запахов было настоящим кошмаром. Вонь одновременно от пяти лепреконов напоминала запах суфле из поноса, которое сожгли в печи, сделанной из кусков осьминога и гнилых зубов.

Пока я приходил в себя, двое лепреконов обхватили меня за ноги, как кровожадные младенцы, стараясь повалить на землю.

Огромная пасть Лили сомкнулась на голове одного из уиджи именно в тот момент, когда он пытался укусить меня за колено. Звук, который издал лепрекон, был глухим и неразборчивым, потому его головы больше не было видно. Лили встряхнула его как тряпичную куклу и перебросила через стену, скорее всего, на пляж, а еще точнее – на острые камни у воды. В шуме дождя было не разобрать, куда именно он упал. (Примечание: очень прошу не беспокоиться о судьбе этого уиджи. Вы можете выбросить лепрекона из самолета, и он будет продолжать хохотать, а потом стащит у вас корову. Этот народец очень проворен, и чтобы уничтожить его, надо сильно постараться.)

Второй лепрекон, обхвативший мою ногу, увидел, что Лили сделала с его другом, и разинул рот. Как ему удавалось удерживать свою трубку от падения на самом краешке нижней губы, оставалось загадкой. В таком рассеянном состоянии он не успел подготовиться к сильному удару по ногам и, кувыркаясь, влетел прямо в экипаж, отчего тот перевернулся, и из него посыпалась спрятанная там контрабанда: золото лепреконов со штампом Королевского Монетного Двора в Ойфигтауне, курительные трубки из рога единорога, десяток самых потрясающих ботинок, что вы когда-либо видели, с пряжками из чистой платины, и несколько кладдахских кувшинов, несомненно, наполненных отвратительными тайнами уиджи. Было здесь и несколько поленьев в форме человеческих младенцев. Мне даже пришлось поднять одно из них, дабы убедиться, что это не ребенок.

За струями дождя я мог различить лишь контуры человека внутри экипажа, но уже догадывался, кто это.

Красноглазая опять была на ногах в своих роскошных золотых ботинках и, сделав эффектное колесо, оказалась рядом со мной. Я несколько раз замахнулся на нее, но она была быстрой, как змея. Несколько легких шлепков не причинили ей никакого вреда.

То, что случилось потом, заставило меня еще долго просыпаться от кошмаров. Трое оставшихся лепреконов встали друг другу на плечи, превратившись в одного большого лепрекона, который, как сороконожка, понесся в мою сторону, размахивая тремя бронзовыми шилейлами. Несколько ударов заставили меня покатиться по гальке. Красноглазая женщина тем временем подскочила ближе и выпустила мне в глаза струю из баллончика с острым огуречным соком.

И тут до меня дошло, почему его запретила международная организация Human Rights Watch[45] еще в 2009 году. Будь я без очков, сразу бы ослеп. Их смыло струей, но глаза они защитили. Открытая часть лица пылала, как от ожога четвертой степени, и кожа стала цвета задницы бабуина. Боль была невероятная, словно мне содрали кожу и запустили под нее колонию огненных муравьев.

Посреди площади капитан наконец поймала всю гарпию в сеть. Лили поспешила к ней и крепко зажала сеть в зубах.

Шестирукая лепреножка приближалась. Я закрыл бесполезные глаза, сделал глубокий вдох и ударил.

Первая попытка оказалась эпичным промахом и нанесла больше вреда мне, чем кому-то еще. Я не контролировал дыхание, а именно этому прежде всего учит на своих занятиях Йоджи Хансра. Мой второй удар сопровождался довольным «тыц» и визгом, когда средний лепрекон отправился в полет. После того, как он внезапно исчез, бородатый карточный домик тут же рухнул.

Я начал вращать шилейлой перед собой обеими руками, как мажоретка[46] на дьявольском параде. Тактика оказалась вполне годной, и уиджи досталось немало прямых ударов. Я продолжал наступать, вращая дубинкой до тех пор, пока не услышал лишь звук жужжания дерева.

Побочным эффектом от столкновения с противником, у которого есть запрещенная медная шилейла, является то, что после каждого удара руки ужасно болят. Особенно холодной ночью, которых в Ирландии в избытке. Поэтому теперь у меня горело не только лицо, но и руки, а еще я проглотил немного острого огуречного сока, и ощущения тоже были не из приятных.

Я мог лишь смутно видеть, что красноглазая сняла что-то с пояса и помахала этим перед Лили. Я с ужасом увидел, что это был батончик чистейшего французского шоколада, а шоколад для собак очень опасен. Вы это знаете и я знаю, но собаки знать не могут, ведь шоколада у них нет. Соблазнять волкодава при исполнении обязанностей в Специальном отделе слишком подло даже для уиджи, и при виде этого я разозлился еще больше, на все двенадцать из пятнадцати по Ронан Бойл-метру.

«НЕ-Е-ЕТ!» – завопил я, бросаясь за батончиком, и пару секунд летел почти параллельно земле. Схватив шоколад в свою замерзшую руку, тут же по привычке сунул его в рот. Вкус был потрясающим.

Красноглазая женщина приземлилась мне на плечо. Ее маленький кулачок несколько раз ткнул меня в нос медным кастетом, который оказался таким красивым, что ему самое место в музее. Но мое лицо сильно горело, потому эти несколько ударов показались мне поцелуями от самой дружелюбной чихуахуа на свете.