И придет рассвет - Кристина Скай

– Я хорошо заплатил за то, чтобы они заботились о детях.

– Заплатил! Вот именно – заплатил! Но любовь за деньги не купишь. Не купишь время с единственным человеком, которому они доверяют. Неужели вы настолько глупы, что не видите этого?

– Я думаю, что эти проблемы лучше обсуждать с глазу на глаз. И тогда вы сможете объяснить, как вам пришло в голову привезти детей в такое место.

Индия побледнела и в ярости отшатнулась от Дева.

– Объяснить? Зачем, милорд? Тратить на вас хотя бы еще одно слово бессмысленно.

Мрачно улыбнувшись, Торн начал закатывать рукава рубашки.

– Мне все равно. У нас будет достаточно времени, чтобы поговорить, пока я отвезу вас обратно к вашей карете.

Лицо Индии залила краска.

– Вы не посмеете.

Она отступила еще на шаг.

Но он успел схватить ее за плечи.

– Я не собираюсь стоять здесь и слушать, как оскорбляют леди, – вступился Смитсон. – Вы слышите? Сейчас же отпустите ее!

Но с таким же успехом Смитсон мог говорить с глухонемым. Торн крепче сжал ей плечи и увидел, как гнев исказил ее лицо, как напряглось тело, как пылают ее щеки, а длинные рыжие волосы треплет ветер. Вдруг он вспомнил, как выглядела Индия, когда перегнулась через край корзины. Что, если бы она упала на землю и сломала себе шею?

Когда они были в Брюсселе, он считал ее обворожительной, дерзкой, веселой и остроумной, но сейчас он понял, что не это было в ней главным.

Индия Деламер была женщиной, которую не под силу сломать ни ему, ни какому-либо другому мужчине. И ее безрассудство странным образом находило отклик в его собственной душе. Когда-то он тоже был склонен к авантюрам. Просто война научила его холодному расчету и осторожности.

Но сейчас, в такой близости к ее мягким губам и женственным формам, он почти забыл о своем долге, об ответственности и о стране.

Он попытался возненавидеть ее за это, старался разжечь в себе огонь гнева.

Нет, на самом деле он сердился на самого себя за то, что не понял, где кроется опасность, когда еще была возможность выпутаться. Теперь он уже не мог игнорировать свои чувства. Когда она была вдали от него, он мечтал о ней – о ее искренности и жизнерадостности – и считал минуты до того мгновения, когда снова ее увидит. Он забывал о своих обязанностях, и его мозг работал небрежно, кое-как. Короче говоря, он вел себя как влюбленный юнец, приехавший в Лондон в свой первый сезон.

Он, конечно, был наслышан обо всех диких выходках Деламеров. Об этой семье говорили шепотом и с благоговением. Их состояние было огромным, а эксцентричность – сверх всяких границ, но Девлин очень скоро разглядел, что за сплетнями, циркулировавшими в свете, крылись ревность и зависть. Старший сын Деламеров исчез на пять лет, а потом вдруг появился вновь, и без всяких объяснений. Герцог и его жена были не лучше. Они разъезжали по заграницам и мало занимались воспитанием своих непослушных детей.

А Индия?

До Торна доходили слухи о наследнице-дикарке и толпах поклонников, чьи сердца разбила эта рыжеволосая красавица. Сначала он не поверил слухам, но сейчас задумался. Как бы ни были затронуты его собственные чувства, он отвечал за троих детей, которые и так хлебнули слишком много горя.

Он перекинул Индию через плечо и понес к своему коню.

– Сейчас же отпустите меня, Девлин Карлайл! – Она колотила его кулаками по спине, но он не остановился. Потом ловким движением усадил Индию в седло и вскочил на коня позади нее.

По пути обратно в Хэмпстед-Хит Индия не произнесла ни слова. При каждом шаге лошади ее спина упиралась в грудь Девлина, а когда лошадь шла галопом, его бедра прижимались к ее ногам. Она пыталась не обращать на это внимания, убеждала себя, что ее сердце остается холодным и пустым, что он чужой ей человек. Но у нее это плохо получалось.

Он никогда не будет ей чужим, как бы она ни старалась убедить себя в этом. Брюссель был в их жизни. Война была. Хочет она того или нет, но их любовь расцвела на фоне этого кровавого хаоса. И расцвела вновь в темной карете на тихой лондонской улице. Индия боялась, что никогда не сможет избавиться от этого чувства, хотя знала, что оно только сделает их обоих несчастными.

Они давно миновали рощи, позади остались крошечные деревеньки, а впереди уже был виден пригород Лондона. Ее вдруг захлестнуло горькое чувство потери. Однажды она уже теряла этого человека и долгие месяцы тосковала по нему, чувствуя, что ее жизнь кончена. Потом она его нашла, но лишь для того, чтобы снова потерять – ведь их общего прошлого для него не существует.

Теперь, возможно, она потеряет его в третий раз и… окончательно. Он уже не был тем человеком, которого она знала в Брюсселе, – великодушным, умным и остроумным. Он казался ей чужим.

Когда Торн остановил коня, лицо Индии было каменным. Виконт Монктон помог ей спешиться. Дети стояли поодаль с расстроенными лицами. Индия попыталась улыбнуться, но безуспешно. Монктон смотрел то на нее, то на Торна, не понимая, как ему себя вести.

И тут появилась леди Марчмонт. Источая аромат роз, шурша шелками, в элегантной накидке и шляпе с перьями, она проворковала:

– Вот вы где, милорд. – Однако смотрела она на Индию. Злоба сверкнула из-под полуопущенных ресниц. – Я боялась, что вы отправились в путешествие и забыли про меня и про ваших смелых маленьких деток.

Торнвуд едва кивнул ей и отвернулся, чтобы передать поводья груму.

– Моя карета ждет вас. Я буду рада сопроводить вас и этих милых деток обратно в Лондон. Мое приглашение, конечно, относится и к вам, миледи, – с притворной улыбкой обратилась она к Индии и, бросив многозначительный взгляд на ее пыльное платье и растрепанные волосы, добавила: – Вам, несомненно, захочется отдохнуть и привести себя в порядок после столь трудного путешествия.

Индия вскинула подбородок. Гордость многих поколений Деламеров была уязвлена.

– Я ни за что не причинила бы вам неудобств, леди Марчмонт. Тем более что, я уверена, вам с графом надо так много обсудить. У меня есть своя карета.

– Я поеду с ней, – озабоченно сказал Коннор Макиннон Монктону. – У нее безумный взгляд, а я слишком хорошо знаю, что он означает, потому что не раз видел подобный у Люка.

– Кто вы, черт возьми, такой? – взревел Торн.

– Я – друг. Друг, который не желает смотреть, как оскорбляют леди. Советую вам помнить об этом, Торнвуд.

– Оскорбляют? Да она сама во всем виновата!

Торн взял за руки детей и повел их к карете леди Марчмонт.

Монктон покачал головой и спросил в недоумении:

– Что это с ними?

– Предполагаю, что они влюблены друг в друга, Монктон. Но все обернулось не так, как они думали. – Он глянул вслед Индии. – Но поверьте мне, она еще заставит его поплясать. А пока я лучше пригляжу за ней. Люк шкуру с меня спустит, если что-нибудь случится с его маленькой сестренкой.