Охота на поросёнка - Григорий Шепелев

— Идея возникла. Слушай, ты можешь перенести его незаметно в машину и там оставить? Сегодня, вечером?

— Незаметно?

— Да! Например, в картонной коробке. Кейс засунь под сиденье, коробку же подвези к помойке и выброси!

Подозрительный взгляд Кирилла Серёгу злил.

— Ну что ты уставился, как дубина? Кейс набей книгами и закрой на замочек!

— А! Понял, понял. Так может, лучше плейбоями, чтоб менты утешились хоть немного?

— Утешительным призом для них ты будешь.

Кирилл задрал свой красивый нос и пафосно рассмеялся.

— Они кровищей умоются, если пальцем тронут меня! Как-будто не знаешь!

— Знаю. Ладно, иди. Если бандюки тебя здесь застанут — мы не лимон возьмём, а … с йогуртом.

— Не застанут. Машина к дому подъедет — я сразу выйду.

— Я говорю — вали! Мне надо ещё подумать.

Кирилл поднялся. Но уходить не спешил. Серёга вдруг перестал обращать на него внимание. Помолчав, он спросил:

— Кирилл, как ты думаешь, — у ментов есть шансы на меня выйти?

Глупый вопрос. Ты кучу следов оставил. Твой телефон начнут скоро слушать, как и мой сотовый. Но возьмут тебя только после того, как возьмут дискету.

Серёга опустил голову. Снова сев, Кирилл предложил:

— Давай возьмем чек.

— Какой ещё чек?

— Швейцарского банка. На предъявителя. Так оно будет проще.

— Никаких чеков. Только наличные.

— Но с наличными…

— Кирилл, сука! Лучше заткнись.

Кирилл промолчал.

— Значит, ты считаешь, — менты пока на жёсткие действия не пойдут? — уточнил Серёга, глядя куда-то мимо него.

— Да, я им стою поперёк дороги. Ведь мой отец — на «ты» с владельцами четырёх федеральных телеканалов. Коснись чего — так они из искры, я уж не говорю о большем, раздуют такой пожар, что Кремль расплавится!

— Да ты гонишь!

— Серёга, включи приемник! За Ольгу бились, как за тело Патрокла. Эта дискета — жопа для власти! Полная жопа!

— А они хоть как-нибудь объяснили, зачем им Ольга?

— Естественно. Им пришлось это сделать. Ведь журналисты пронюхали, что стрельба была из-за девушки. Сам начальник московского ГУВД по радио выступал. Сказал, что имела место разборка между двумя коммерческими структурами. Девка, мол, хотела бандитам слить информацию на одну из них. Менты за девкой следили, чтоб взять бандитов, однако, те предприняли упреждающую атаку. Такая была разводка.

— Самая тупая разводка, которую я когда-либо слышал, — сказал Серёга, вставая, чтоб, наконец, спровадить Кирилла. Дойдя с ним до входной двери, Кирилл без тени улыбки пообещал:

— Серёга! Если бандиты тебя расколют, я на твою могилу цветочки носить не стану.

— Это понятно. Ты и невесте своей цветочки не покупаешь. Я позвоню.

— Ну, звони, придурок, — сказал Кирилл и ушёл.

Закрыв за ним дверь, Серёга долго стоял, прижавшись к стене. Его бил озноб, как при очень резком подъёме температуры. Было начало третьего. Залпом выпив на кухне двести грамм водки, Серёга вернулся в комнату и прилёг. Он твердо решил не спать. Уснул сразу.

Сигнал дверного звонка сдёрнул его с дивана куда стремительнее, чем это сделало бы ведро ледяной воды. Голова включилась мгновенно. Вынув из шкафа «Вальтер», Серёга сунул его в карман и, подойдя к двери, открыл её. Вошли гости.

Мельников докладывал по мобильнику:

— У Баранова работают бывшие комитетчики. Разумеется, они наших на Второй Боевской засекли. К нему поднялись Баранов, Ольга и Локки. Десять минут. Нет, на этот счёт спокоен даже Агеев. А уж если Агеев спокоен, нам то что беспокоиться? Фроликов? По делам мотается. Наглый, самодовольный козёл он. Вот что я о нём думаю. Гаишники ему козыряют, налоговики его стороной обходят. Едва ли он допускает мысль, что кто-то посмеет слушать его мобильник. Нормальный у меня голос. Откуда музыка? Я в машине сижу. Не могу я сделать потише. И выключить не могу — я в кнопках запутался. Тут их — тьма. Японская техника. Сами мне такую машину дали. Да не волнуйтесь вы, товарищ генерал! Всё путем. Процесс контролирует ФСБ.

Отложив мобильник, в котором после прохоровского мата зазвучали гудки, Мельников спросил у Агеева, тупо глядевшего на бокал с коньяком:

— Ну что, ФСБ, контролируешь ты процесс? Или уже ни хрена ты не контролируешь?

— Так, — неопределённым тоном бросил Агеев.

Мельников улыбнулся. Он был доволен. Дело происходило в ресторане гостиницы «Украина», куда Агеев и Мельников прибыли к четырём тридцати, после совещания в МУРе. Благодаря Агееву, соблаговолившему сесть за руль, Мельникову удалось поспать минут сорок, но после двух бессонных ночей этого, конечно же, было мало. Метрдотель мгновенно нашёл им столик.

— Что тебе принести? — спросила официантка у Мельникова, с противоположной от него стороны приблизившись к столику?

— Что-нибудь принеси.

— Что, спрашиваю, пить будете?

— Да никак вот не могу сделать выбор между «Боржоми» и Коньяком. Ну, каким-нибудь от двух с половиной тысяч.

— Бутылки хватит?

— Сегодня что, постный день?

— Не знаю. Я потому спросила, что ты, по-моему, слегка уже насвиняченный.

— Я трезвый, но отупевший. Во-первых, две ночи подряд не спал, во-вторых, уже второй день с дураком общаюсь. Агеев, нам хватит одной бутылки?

— Да, — ответил чекист. — Мой рабочий день ещё не закончен. Я бы даже сказал, что самая трудная его часть ещё впереди.

— Во! Точно, дурак, — скривил лицо Мельников, — зря ты, Ленка, мне всё завидуешь. Погляди, с кем вынужден я работать! Неси, короче, одну бутылку. Нельзя их спаивать. Что-нибудь не так рассчитают — и вместо дома целый район взлетит.

— Да ты идиот, — сказал контрразведчик.

Ленка, напутствованная словами Мельникова: «И пожрать чего-нибудь принеси», поспешно ушла.

— Ты, сука, заткнёшься когда-нибудь? — поинтересовался Агеев.

— Мы все заткнёмся когда-нибудь.

Минут пять молчали. К коньяку Ленка подала телятину с трюфелями, фазаньи крылышки, осетрину, устриц, салаты.

— Не беспокойся, женщины мне не верят, — произнёс Мельников, наполняя бокалы, — сколько им ни твержу, что осточертели — лезут и лезут.

— Ещё бы! Майор угрозыска.

Выпили. Закусили. Майор угрозыска возразил, рыгнув:

— Не профессия красит человека, а человек — профессию.

— Ты смог бы собой украсить разве что виселицу, — заметил Агеев, втыкая вилку в кусок телятины. Эта шутка Мельникову понравилась. Агеев, жуя телятину, продолжал: