Фамильные ценности - Магдален Нэб

— И вы поняли. Он опасная личность, этот человек. Я производил его арест.

Значит, капитан, в отличие от инспектора, ясно помнил то дело. Независимый фотограф, который снимал светских людей в их домах. Он выбирал декорации, осматривал все подходящие комнаты, вел дружеские беседы с объектами съемок в непринужденной обстановке. Предусмотрительно выждав некоторое время, профессиональные взломщики, детально проинструктированные и даже снабженные фотографиями, совершали ограбление. Между фотосессией и кражей он с помощью фотографий получал комиссионные от тайных клиентов и таких же тайных антикваров и арт-дилеров. Все шло как по маслу, пока фотографа не арестовали.

Так почему бы не украсть домовладельца? Одно большое дело — и денег хватит на всю жизнь.

— Но, — добавил капитан, — если верить информации, которую я получил от семьи, они ошиблись с выбором. Конечно, здесь есть и состояние, и бизнес, но бизнес сейчас расширяется, поэтому денег не хватает. Похитители хотят быстро получить деньги и рассчитывают на скрытые наличные, которые невозможно было бы отследить, недвижимость в данном случае никак нельзя назвать идеальной. Информация наводчика об антиквариате, возможно, была достоверной, но вот о состоянии этих людей — явно ошибочной, как вы думаете?

— Думаю, кто-то ему солгал, — сказал инспектор.

— Я вас не понимаю. Да кто бы вообще стал с ним об этом говорить?

— Люди откровенничают… по разным причинам. Даже сама графиня могла захотеть показаться более состоятельной, чем была на самом деле. Возможно, фотографы, как и парикмахеры, способны разговорить клиентку.

— А разве вы не говорили, что была только одна фотосессия?

— Только одна, насколько мне известно. Но у него получилось.

Была достигнута договоренность, что Леонардо Брунамонти, детектив Чарльз Бентли и Патрик Хайнс будут вызваны в офис прокурора к четырем часам. Таким образом им ясно давали понять, что на них никто не собирается давить с целью получить информацию об их действиях, напротив, их поставят в известность о проблемах следствия и планируемых властями действиях в интересах спасения жертвы.

— Это, разумеется, не совсем правда, — признался Фусарри, — но послужит хорошей причиной.

К сожалению, вызов послужил причиной лишь для двоих приглашенных. Хайнс пошел на попятную, сославшись на головную боль и резонно предположив, что двое других его просветят.

Фусарри позвонил Маэстренжело:

— Этот проклятый Хайнс держит дочь графини под неусыпным контролем. Я не вижу, что мы можем предпринять, кроме как арестовать!

Маэстренжело позвонил инспектору.

— Я все равно пойду, — сказал инспектор. — Правда, из него слова клещами не вытащишь, как я вам докладывал, но я все же был бы рад повидаться с ним без его детектива. И я полагаю, что смогу организовать так, чтобы минуту-другую поговорить с каждым из них наедине.

— Ну, если вы считаете, что это может пойти на пользу…

— Я попробую. С сыном отношения разладились, вы знаете. Это очень плохо. Простите. Я покручусь там и попробую…

Он отправился без четверти четыре, как обычно пешком. Когда он проходил под каменной аркой, он привычно нашарил в кармане темные очки, но солнца сегодня не было: пушистые белые, серые и почти черные облака собирались на безветренном небе.

— Надвигается дождь, инспектор. — Это произнес Бьондини, куратор Галереи современного искусства, готовый к ливню, с плащом и зонтиком в руке. — Полагаю, вы слышали новости?

— Простите?

— Картину пейзажиста Коро похитили из Лувра. Я сам ужасно переживаю из-за плохой охраны, она совершенно не отвечает необходимым требованиям, но дело в том, что у других музеев те же проблемы. Стоит ли жаловаться, если вы и группа «Культурное наследие» занимаетесь поиском украденных картин. Вы мне не верите? Неужели вы не слышали этого в послеобеденных новостях?

— Сказать по правде, я не обратил внимания… Где, вы сказали, в Лувре?

— Совершенно верно, из новых поступлений.

— Значит, украли пейзаж… Хорошо. Что-то в этом роде, но только поближе к дому… Хорошо… Хорошо.

— Инспектор?

— Всего хорошего. Спасибо. Всего хорошего. Вы очень добры…

Бьондини всегда отличался отзывчивостью и разговорчивостью и, если бы он продолжил беседу, непременно рассказал бы инспектору больше, чем тот был способен переварить. Инспектора же интересовал только сам факт кражи. Куратор очень добр, да. Но лучше все-таки что-нибудь поближе к дому. Впрочем, об этом потом. Сначала на пьяцца Санто-Спирито.

Он очень удивился, обнаружив большие двери палаццо Брунамонти закрытыми. На дверях был только звонок в привратницкую, а насколько он помнил, в этой комнате никогда никого не было. Озадаченный, он позвонил.

— Кто там?

— Инспектор Гварначча, карабинер.

Двери, щелкнув, приоткрылись, и он начал их толкать. Неудивительно, что, как правило, они всегда открыты: страшно тяжелые, а ведь в доме находится мастерская, и люди целый день снуют туда-сюда.

— Кого вы хотите видеть?

Итак, здесь теперь действительно был привратник, да еще в форме.

— М-м… синьорину Катерину Брунамонти. Она меня ждет.

Ложь, но этого человека могли нанять сын или Хайнс. Не хотелось, чтобы парень о нем докладывал.

— Я прихожу каждый день в это время. Нет необходимости обо мне докладывать, я знаю дорогу, — уверенно произнес Гварначча.

— Прошу вас, инспектор.

Слава богу, он вернулся к газете. Инспектор прошел к лифту.

Когда он выходил из лифта на втором этаже, дверь комнаты стремительно распахнулась, выскочил Патрик Хайнс и захлопнул ее за собой. Он, онемев, остановился, а когда увидел инспектора, то побледнел, и в его глазах появился ужас.

— О боже! — простонал Хайнс и помчался вниз по лестнице, словно за ним гнались черти.

Инспектор остался стоять, глядя ему вслед, затем приблизился к двери.

Найти Хайнса будет достаточно легко. А если никто не ответит на звонок, он может позвать на помощь и взломать дверь. Он позвонил и стал ждать. Он не слышал приближающихся шагов, лишь легкий шуршащий звук удержал его на месте.

Дверь очень медленно открылась, и, прежде чем он что-то заметил, голос произнес неторопливо и смертельно холодно:

— Я знала, что ты передумаешь.

И тут он ее увидел: босая, высокое стройное обнаженное тело в распахнутом легком прозрачном белом пеньюаре.

Когда она поняла, к кому обращается, блестящие красные губы сжались и дверь захлопнулась прямо перед его носом.

Инспектор не воспользовался лифтом, а предпочел медленно спуститься по лестнице вслед за Патриком Хайнсом. И не потому, что ему требовалось время, чтобы пережить легкий шок от вида наготы молодой женщины. Нет, он должен, наконец, все обдумать. Пора перестать закрывать глаза на то, чего он просто не хотел видеть и чему еще меньше хотел дать название. Ее неподвижность, прямая спина, длинная белая шея, повернутая так, словно она следит за ним одним ярким глазом. Поза змеи, готовой разделаться с жертвой.