Беги, а то заколдую! - Ирина Котова

— А ведь они прекрасная пара, — королева сделала добрый глоток пунша.

— Кто? — мэтр Корнелиус оглянулся, пытаясь догадаться, на кого именно смотрит Миррей.

— Да ваши молодые и ретивые помощники, — показала чашей её величество.

— Горни и Вудхаус? — изумился маг. — Нет, я надеялся, что испытания сблизят их, сделают товарищами — но парой? Они же только-только перестали ненавидеть друг друга.

— Да, эльф и гномка, — тонко улыбнулась королева, сверкая клыками. — Знаешь, мне кажется, они никогда друг друга не ненавидели. Странно, что ты со своей проницательностью не разглядел, как искрит между ними от притяжения определенного рода. Отсюда, думаю, и все стычки. Вы, мужчины, бываете так недогадливы, — укоризненно заметила она и со вздохом в десяток крупных глотков прикончила пунш. И что-то в её голосе заставило мэтра Корнелиуса окончательно почувствовать себя дураком.

* * *

Королева удалилась, сопровождаемая ароматом духов, легким запахом пунша и придворными дамами. Мэтр, посчитав, что с уходом Миррей ему делать на балу тоже нечего, направился к другому выходу, рассеянно кивая в ответ на приветствия. И если бы он не был так погружен в невеселые мысли, он бы заметил, что лести в обращениях сегодня, как и самих обращений, многовато.

Но он мыслил о другом, точнее, о другой, единственной, которая занимала его мысли последние несколько лет.

Он понял, что влюблен в государыню, которой служит, когда она заливисто и открыто смеялась над какой-то его шуткой, запрокинув голову. Именно тогда он разглядел в королеве женщину. При дворе Миррей была суха и строга, и контраст между тем, какой она была на людях и с ним, вскружил Корнелиусу голову. На тот момент она была замужем, и он и подумать не смел о чем-то большем. Но король Густав умер, и с тех пор мэтр не знал покоя.

Миррей была остроумна, резка, привлекательна, умна, хитра и совершенно самодостаточна. Она выбрала Корнелиуса другом столь же бескомпромиссно, сколь делала все остальное, и магистр не хотел терять и портить это отношение признанием. Он не обольщался флиртом с ее стороны — для королевы флиртовать было вполне естественно, как естественно использовать все свои возможности, и он не раз наблюдал, как она добивается своего на переговорах если не стальным давлением, то мягким флиртом. Но оставаться рядом было все тяжелее, и он твердо решил уйти, чтобы охладить голову и не выглядеть нелепым. Уж лучше вернуться в армию или в преподавание.

Его то и дело отвлекали от раздумий, останавливали, заводили разговоры, и мэтр хмурился, не понимая, какая любовная муха сегодня всех укусила. Министр торговли, нагнав его уже в коридоре, с тонкой любезной улыбкой поинтересовался, не располагает ли магистр, совершенно случайно, средством для «привлечения внимания прекрасного пола».

— Вы, дорогой мэтр, осведомлены, что я опять одинок. Супруга меня оставила.

Корнелиус рассеянно принёс дежурные соболезнования, поскольку это печальное событие происходило с завидным постоянством, не реже трёх раз в год. Леди Дарданелла находила повод, била посуду, фиалы с драгоценными духами и физиономию супруга и отбывала в загородные имения или на воды, для «излечения расшатанных нервов», в то время как сам лерд был привязан ко дворцу многочисленными обязанностями.

— Может, вы дадите мне нечто… действенное, чтобы моя драгоценная жена вернулась?

И он как-то неоднозначно подмигнул.

— Увы, лерд Бергамон, — нетерпеливо отозвался Корнелиус, — любовные зелья — не мой профиль.

— Нда?.. — недоверчиво протянул лерд. — Впрочем, с вашей внешностью… и даром, возможно, вам это действительно не нужно.

Магистр пошел дальше, унося в душе смутное чувство недоумения, но недалеко. Министр внешних отношений выскочил из скрытой ниши и увлек туда жертву, как паук — муху.

— О чём хотите говорить, лерд Тристан? Неужели о любовном напитке? — уже раздраженно пошутил мэтр Фрай.

Но министр вскинул руку, выражая восторг.

— Магистр, вы проницательны! — зашептал он воодушевленно. — Любовный напиток — частность. С вашими умениями можно сделать очень много! Мы в нашем ведомстве подумали о самом широком спектре средств — напитки, заговорённые безделушки, безобидные заклинания. Весь арсенал, способствующий налаживанию межличностных контактов в государственных интересах, — и он пустился в пространные разглагольствования.

«Умение много и долго говорить ни о чём, не повторяясь — дар сродни магическому, — думал мэтр, старательно делая заинтересованное лицо и удерживаясь от искушения вмазать по собеседнику заморозкой и оставить так до утра. — Интересно, в какой момент оно становится профессиональным заболеванием?»

— Нет, министр, в моей лаборатории нет ничего подобного. И я не занимаюсь настолько примитивной работой, — прервал он речь, чувствуя, что еще немного, и озвереет.

Корнелиус до поворота чувствовал, как чешется между лопатками от взгляда покинутого собеседника.

В холле с видом выслеживающего добычу коршуна фланировал министр финансов и несколько придворных дам, и жертвой, по всем приметам и шепоткам, должен был стать именно магистр. Потому Корнелиус предусмотрительно набросил полог невидимости и незамеченным миновал ловушку, продолжая недоумевать, что за дурь сегодня напала на двор ее величества.

* * *

Натаниэль, чтобы отдохнуть от толпы, вышел на узкий балкон, встал там, закурил, глядя на большой парк. Он улыбался, вспоминая танец с Горни. На этот раз даже пикировка получилась на диво уютной.

— И что я наблюдаю, мой наследник? — раздался ледяной голос лерда Вудхауса-старшего из открывшейся двери.

— Папа, — поморщился Нат, — ты прекрасно знаешь, что я иногда курю. Ты и сам куришь.

— Ты прекрасно понял, что я не о курении, — высокомерно проговорил Триггвиэль, закуривая тонкую длинную папироску. — Я о том, что ты очевидно заинтересован в этой Горни!

— Я заинтересован в том, чтобы не разгневать королеву, — ровно ответил Натаниэль. — А у тебя слишком живое воображение.

— Может быть, — холодно ответил лерд, внимательно всматриваясь в сына. Но Нат давно научился не опускать глаза. — Но я склоняюсь к тому, чтобы запретить тебе общаться с ней.

— Я обязан с ней общаться, — напомнил Вудхаус-младший. — Мы вместе проходим испытания.

— И это заставляет тебя забыть о том, что она — твой враг? — разъярился лерд Триггвиэль.

Натаниэль мог бы привычно промолчать. Мог бы пойти на хитрость, чтобы усыпить подозрения отца. Но он устал. Ему надоело.

— Она никогда не была моим врагом, — ответил он. — И ты об этом знаешь. Соперницей — да, но мы слишком много времени провели вместе, чтобы я мог ненавидеть ее. Да и большая часть нашего соперничества — это следствие твоих прямых приказов, от которых я не мог отказаться. Я давно считаю, что вся эта вражда с Горни — дела давние, которые следует закопать под дубом и забыть.