Обитель Тьмы - Антон Грановский

– Эй, друг. Мы пришли сюда не воевать. Мы не захватчики, но гости, и мы хотим…

Газар дал знак своим воинам – один из них выхватил из-за пояса кроткую дубинку и хлестко ударил Глеба по голове. Из глаз ходока брызнули искры, он покачнулся, хотел что-то сказать, но глаза его закатились под веки, и он рухнул на траву без сознания.

– Ходок!.. Ходок, ты меня слышишь?

Глеб открыл глаза, но застонал от боли в затылке и снова закрыл их. К горлу подкатила тошнота, и Глебу пришлось несколько секунд пролежать молча и неподвижно, чтобы прийти в себя и вновь обрести способность двигаться и говорить.

Открыв глаза, он облизнул пересохшие губы, скосил глаза на Бранимира и спросил:

– Где мы?

– В шалаше. Когда ты вырубился, нас бросили сюда.

Глеб, скривившись от боли в затылке и связанных руках, сел на соломенной подстилке и осторожно подвигал головой.

– Дьявол… – хрипло выругался он. Затем снова взглянул на Бранимира и спросил: – А где остальные?

– Не знаю. – Воевода перекатился с задницы и подполз к кожаному пологу, скрывающему вход в шалаш. Выглянул в щелку.

– Наши там, – тихо сказал он. – Стоят на коленях, все связанные, как и мы. Газары их для чего-то ощупывают. – Воевода повернул голову и посмотрел на Глеба. – Как думаешь, для чего это они?

– Понятно, для чего, – глухо отозвался Глеб. – Собираются приготовить из нас азу по-газарски. Если мне не изменяет память, эти ребята никогда не брезговали человечьим мясом.

Едва он это сказал, как полог отскочил в сторону, впустив внутрь сноп дневного света, затем в шалаш вошли два газара-крепыша. Они схватили Бранимира и Глеба за плечи и рывком поставили их на ноги.

– Ялды! – рявкнул один и пихнул Бранимира в спину, подталкивая его к выходу.

Второй оказался не так разговорчив. Вытянув руку, он сгреб в кулак длинные седые волосы Глеба и, ни слова не говоря, потащил его наружу.

Бранимира и Глеба поставили на колени, рядом с другими пленниками, затем стали осматривать и ощупывать, как осматривают и ощупывают животных, приведенных на убой.

– Кажется, они проголодались, – с угрюмой усмешкой проговорил Глеб. – Интересно, кого поджарят первым? Воевода, мне кажется, ты из нас троих самый аппетитный.

– Мое мясо для них слишком старо и жестковато, – ухмыльнувшись отозвался Бранимир. – Тут едва ли найдется хоть один воин, во рту у которого больше десяти зубов.

Глеб засмеялся, хотя было ему не до смеху. Газары явно не собирались шутить. Вид у дикарей был голодный, а узкие глаза смотрели на пленников с кровожадным любопытством.

Глеб сцепил зубы и нахмурил лоб. «Думай, Орлов, думай», – приказал он себе.

И вдруг лицо Глеба прояснилось. Мысль, пришедшая ему в голову, была отчаянной, однако рискнуть в любом случае стоило.

– Эй, газары! – хрипло крикнул Глеб. – Мы пришли не просто так! Мы принесли вашему нойону бесценный дар! Пойдите и скажите это нойону Алтуку!

Глеб помнил, что в былые времена многие газары знали русскую речь, и надеялся, что кое-кто из них все еще способен понять, о чем он говорит. Расчет Глеба оказался верен. Один из газаров что-то громко прокричал другим на своем языке, затем повернулся к Глебу и гневно проговорил:

– Эй, рус!

– Я тебя слушаю, – спокойно отозвался Глеб.

– Если хочешь быть живому, покажи свой дар!

Первоход усмехнулся и покачал головой.

– И не надейся. Я покажу его только нойону Алтуку.

Газар скрежетнул зубами, затем молниеносно выхватил из ножен саблю и быстро приставил острое лезвие к горлу ходока.

– Я буду тебя убивать, рус! – прорычал он.

Первоход, чувствуя горлом холодный клинок сабли, небрежно дернул плечом.

– Убивай на здоровье. Но тогда Алтук навсегда останется оборотнем. И ты тоже.

Несколько секунд дикари молчали, напряженно и угрюмо глядя на ходока. Затем острие сабли отпрянуло от горла Глеба, газар вложил его в ножны, резко повернулся и быстро зашагал к самому большому шалашу – тому, над которым колыхался бунчук.

Бранимир покосился на Глеба и недовольно пробормотал:

– Неужели ты надеешься его обдурить?

– Попытка не пытка, – спокойно ответил Первоход. – Иногда это срабатывает.

– Если ты разозлишь его, он тебя убьет. А если ты помрешь, мы помрем тоже. Нам не выбраться из Гиблого места без тебя.

Глеб хмыкнул.

– Приятно, когда твой талант признан. Не переживай, воевода. Я ведь ходок, а ходоки живучи, как темные твари.

Прошло минут пять, в течение которых пленников никто не трогал. Наконец полог шалаша колыхнулся, и газар выбрался наружу.

– Эй, сивый, нойон Алтук приглашать тебя за собой! – крикнул он.

Глеб поднялся на ноги. Двое воинов с обнаженными кривыми саблями встали слева и справа от него.

– Быстро! Быстро! – приказал газар.

Глеб зашагал к шалашу нойона.

Воевода посмотрел ему вслед, вытер плечом потную щеку и хрипло проговорил, обращаясь к Рамону:

– Чужеземец, либо твой друг сумасшедший, либо… – Он не договорил.

Рамон прищурил черные глаза и тихо сказал:

– Все мы в Божьих руках.

Нойон Алтык сидел у маленькой жаровни на расстеленных оленьих шкурах. В жаровне весело потрескивали дубовые ветки.

Предводитель лесных людей оказался невысоким сухопарым мужчиной лет тридцати-сорока. По краям его рта висели длинные, тонкие черные усы, словно у китайских императоров на картинке из учебника истории. Борода его тоже походила на черную веревочку. Вид у нойона был довольно несуразный, но в маленьких узких глазах читались ум, воля и храбрость.

Первоход обратил внимание на то, что доспехи нойона в гораздо лучшем состоянии, нежели у его воинов, и даже бронзовые пластины были везде, где им полагалось быть. Облизнув губы, Глеб взглянул нойону в лицо и сказал:

– Великий вождь, я пришел к тебе с миром. Князь русов, Добровол, прослышал о лесных жителях, скрывающихся в гиблой чаще, и послал нас к тебе для переговоров.

Газар, понимающий русскую речь, быстро перевел Алтуку слова Глеба. Нойон выслушал их со спокойным выражением лица. Затем негромко что-то сказал.

– Нойон спрашивает, что ты слыхать о нас? – перевел толмач, сурово глядя на ходока.

– Мы знаем, что вы живете в самом сердце гиблой чащобы и промышляете охотой. Наш князь хотел бы наладить с вами связь. Покупать у вас битых зверей, пушнину…

Глеб понимал, насколько бредово звучат его слова, но надеялся, что газары, ведя лесной и, по сути, животный образ жизни, стали так же бесхитростны, как лесные звери.