Тамбовский квартет. Галопом по Европам - Сергей Панарин

Все призадумались, оценивая предупреждения лидеров.

– А ты что принесла, Василиса? – обратился к лазутчице медведь.

– Ситуация на хуторе сложилась интересная, – приторным голоском начала Лисена. – Люди все увереннее говорят, что человек, которого мы приобщили к тайне ордена, является колдуном. И мне пришла в голову потрясающая идея…

Пани Дзендзелюк сходила в чулан и принесла особой мази от радикулита. Бурча что-то о седине в бороде и бесе в ребре, она обильно смазала спину мужа, накрыла его одеялом и ушла хлопотать по хозяйству, а затем пробежалась по соседкам. Как же без свежих сплетен?

Вернулась Барбара веселая и разгневанная одновременно.

– Все, муженек. Жди, когда тебя сжигать придут, – выдала с порога пани Дзендзелюк.

– Чего мелешь, старая? – проворчал старик, глядя исподлобья на супругу.

– На хуторе только о том и говорят, что ты ведун. Волкодлак самый натуральный, повелитель злых животных.

– Волкодлак?! – искренне удивился дед.

– Ага. Оборотень натуральный. Причем несколько свидетелей есть.

– Да, – протянул пан Дзендзелюк, ворочаясь на кровати. – Совсем с ума спятил староста наш. Такие поганые слухи только вздорная баба распускать горазда. Что же он делает-то?

– Ладно тебе отбрехиваться. – Похоже, бабке нравилось то, что мужа раздражает новоприобретенная репутация, и она была не прочь подтрунить над супругом. – Покажешь, как в волка превращаешься?

– Может, ты и сама уже веришь, что я колдун?

– А кто ж ты еще? – хохотнула пани Барбара. – Ты ж мне всю жизнь в кромешный ад превратил.

Дзендзелюк посмотрел на супругу и произнес с напускной досадой:

– Эх, старая. Вот гляжу я на тебя и радуюсь… за того парня, которому ты полвека назад не досталась!

У мужчин существует устоявшееся мнение, что женщины – страшные сплетницы, однако мало кто из них способен признать, что грешен в этом куда больше. С легкой руки старосты хутора разнесся слух о колдуне Дзендзелюке, причем строители, среди которых не было ни одной пани, тоже каким-то образом уже были в курсе: есть такой ведун. Дальнейшее было делом времени. К первой глупости прицепилась вторая, за ней третья… Болтовня о ведуне наслоилась на треп о волке, и многие уже твердо верили, что Дзендзелюк – оборотень.

Надо признать, что пана Дзендзелюка раздражала эта свистопляска. Особенно ему не нравились словечки «колдун», «ведун» и прочие «ведьмаки», прицепляемые к его имени. Он, конечно, понимал, что, как бы его ни называли, он останется тем, кто он есть. Но он был христианином, а христианин колдуном быть не может. На родине Парфюмера Сэма сказали бы, что клеветнические выпады в адрес старика оскорбляли его религиозные чувства, причиняя ему нравственные страдания. Если же сказать нормальным языком, то деду было элементарно обидно.

Вот почему ближе к вечеру пан Дзендзелюк кряхтя поднялся из кровати, обвязал настырно ноющую спину несколькими шарфами и отправился к старосте расставлять все точки над «i».

Хуторской голова, сидевший в сенях своего дома, издалека заприметил ковыляющего к нему односельчанина. Староста увидел, что Дзендзелюка скособочило. Старик опирался на палку. Повязка вокруг торса тоже не осталась незамеченной.

«Так-так-так, – затикало в уме старосты. – Ночью пан Казимир стрелял в волка и, говорят, попал. А сейчас по улице идет дед Дзендзелюк – кривой и перевязанный. Каков же вывод, господа присяжные?..»

Мысленный суд оказался скор на вынесение вердикта. Все сходилось: и ранение, и завидное здоровье соседа, и его долгие отлучки в лес. Автор глупого слуха в одночасье получил подтверждение истинности своих подозрений.

Староста машинально закрыл входную дверь, сам вышел к забору, но потом передумал. Он запер калитку и поднялся на крыльцо.

Старосту нельзя было назвать глупцом, ведь глупцы такую должность не получат. Это был по-житейски хитрый мужик, крепкий хозяин, пусть и недалекий в каких-то вопросах.

Что касалось суеверий, тут уж он еще в детстве наслушался бабкиных бредней. Народные сказки о человекозверях смешались с наивными историями о том, как спящему в лесу человеку залезла в рот змея и он умер. Староста и к пятидесяти годам продолжал верить во всю эту чушь.

Он заметался между крыльцом и калиткой. Хотелось и бежать, и не ударить в грязь лицом.

– Здорово живешь, староста, – насмешливо поприветствовал его пан Дзендзелюк. – Чего суетишься? Я на минутку.

– Я… Мне… Я… – вовсе растерялся мужик. – Что у тебя с боком?

– Ничего, радикулит, – поморщился дед.

«Ага, знаем мы твой радикулит», – подумал староста, а визитер продолжил:

– В общем, я тебя коротко, но очень настоятельно вот о чем попрошу, – Дзендзелюк оперся о штакетник, и побледневший староста попятился, запнулся пяткой о ступень и с размаху уселся на крыльцо.

– Что, притомился за день? – хмыкнул дед. – Ну, сиди. Ты это… Брось распускать всякие наветы, дескать, я колдовать умею, и тому подобное. Я человек старый, мне хочется жить спокойно. Чтобы люди уважали. Перед лицом Бога чтобы не оклеветанный остался. Мы же с тобой не звери, верно?

– Э… Да. Верно, – принялся кивать староста.

– Ишь ты, болван китайский, – пробормотал Дзендзелюк. – Я ж тебя еще пацаненком помню шкодливым. Возьмись за ум, не греши клеветою, иначе пожалеешь.

Дед имел в виду Страшный суд, где каждый получит по делам своим, а перепуганный староста решил, что ему угрожают лютой расправой прямо сейчас. Воистину, у страха глаза велики, а уши глухи.

Пан Дзендзелюк похромал восвояси. Староста долго сидел, не решаясь встать, хотя ушибленный копчик болел не по-детски.

Нужно ли говорить, что по хутору покатился новый слух, мол, оборотень угрожал самому старосте!

Сигизмунд не опоздал, пришел к девятнадцати ноль-ноль. Дед Дзендзелюк никак не мог избавиться от жены. Пани Барбара причитала:

– Куда же ты, с таким прострелом, да еще и в лес?

– У нас дело с пареньком. Только смотри, не разболтай, – наказал старик и вышел к мальчику.

Подхватил палку, потоптался на месте, разминаясь.

– Пойдем медленно. Нам и некуда торопиться-то.

За время, пока Дзендзелюк и Сигизмунд брели к замку, произошло два важных события.

Во-первых, к пани Барбаре заглянула соседка, якобы за солью. На самом же деле она тешила любопытство и заигрывала с собственными первобытными страхами. Как же не побывать в доме колдуна, это так пикантно… Женщина с повадками выхухоли повела носом, высматривая хозяина.

– А где пан Дзендзелюк? – спросила она.

От жены «колдуна» не укрылся нездоровый блеск соседкиных глаз. «Экая докучная дубина! Что же им всем неймется?» – с неприязнью подумала пани Барбара.