Мальчик по имени Хоуп - Лара Уильямсон

По сточным канавам текут полноводные реки, и я пробираюсь через них, ломая дамбы. Я говорю себе: если не буду наступать на трещины в асфальте, то папа вернется. Я лавирую и лавирую, но все же наступаю на одну из трещин и издаю душераздирающий крик.

– Он не вернется только потому, что ты придумал какие-то там правила, – ору я. – Это твоя вина. – Я бегу все быстрее. – Нет, это не твоя вина. Ты не виноват. Нет. Нет. Он вернется. – Я пытаюсь успокоиться, но тоненький голосок в моей голове меня перекрикивает: – Он живет в двадцати минутах от твоего дома и все-таки ни разу не зашел. Твой папа не хочет тебя видеть… – Я наступаю на все, все трещины, которые только попадаются мне. – Я могу ходить, где захочу, потому что это все равно ничего не изменит. Раньше я думал, что, если буду вести себя как надо, ты вернешься. Но теперь я тебя не слушаю, нет… – Внутренний голос продолжает: – Ты не можешь игнорировать меня, потому что я – это ты сам.

Голос сомнения преследует меня всю дорогу домой; он бежит за мной вверх по ступенькам и заползает под кровать. Раньше я думал, что под этой кроватью живут чудовища, но теперь я знаю, что они далеко не всегда прячутся. Иногда они притворяются кем-то другим, иногда живут в твоем доме и делают вид, что любят тебя, только чтобы потом передать. Чарлз Скаллибоунс ложится рядом и обнимает меня лапами. Наши сердца стучат в такт, и, наверное, мы засыпаем неспокойным сном: следующее, что я помню, – это звук входящего сообщения. Я подпрыгиваю и ударяюсь головой о каркас кровати.

Я выключаю телефон и зарываюсь носом в шерсть Чарлза Скаллибоунса. Он поднимает голову, и мою переносицу лижет шершавый язык. Потом пес откидывает голову на лапы и издает негромкий стон.

– Ты бы меня не бросил. – Я треплю его по ушам; он приоткрывает один глаз и снова закрывает. – Ты всегда был рядом.

Когда я в следующий раз проверяю телефон, на нем оказывается пять голосовых сообщений. В первом мама отчитывает меня своим разгневанным взрослым голосом, который иногда включает. Она говорит, что если я ей не позвоню, то у меня будет большие проблемы. Большие – это размером с целую Галактику.

Сообщения номер два и три очень похожи на первое, только она вдобавок угрожает продать мою гитару. Я слышу, как Грейс за ее спиной кричит: «Давай, пожалуйста, продай!»

В четвертом сообщении голос мамы смягчается. Она говорит, что любит меня очень-преочень сильно, но мне нельзя вот так убегать, не предупредив ее. Она добавляет, что скоро пойдет домой и возьмет мою гитару с собой. Просит меня позвонить на домашний номер.

В пятом сообщении мама говорит, что я – смысл ее жизни. Грейс вопит: «А как насчет меня?»

Я слышу, как в замке поворачивается ключ и в прихожей раздаются голоса мамы и Грейс. Я вылезаю из-под кровати.

– Мам, я наверху, – негромко зову я с верхних ступеней и жду, прислонившись к перилам, что мама заорет так, что у меня волосы встанут дыбом.

Однако этого не происходит. Она бежит мне навстречу с распахнутыми объятиями, перепрыгивая через ступеньки.

Меня окутывает аромат ванильного кекса.

– Грейс рассказала, почему ты убежал. Мне так жаль, что тебе пришлось пережить такое, – сквозь слезы говорит мама.

Она берет меня за руку, уводит обратно в мою комнату и закрывает дверь. Уверен, что Грейс внизу бурчит, что все внимание достается мне одному. Мама наклоняется ко мне, приглаживает волосы и квохчет о том, что я столько времени провел в мокрой одежде.

– Для чего вообще нужны папы? – Я крепко прикусываю губу, стараясь не расплакаться. Но все равно на щеку мне падает слеза.

– Ox! – Мама вытирает ее своим рукавом, и я ловлю ее обеспокоенный взгляд. Она берет меня за руку. – Я знаю, что с папой ты хлебнул горя, но постарайся из-за этого не грустить. Отцы у всех разные. То, что твоему необходимо было уйти и начать жить своей жизнью, еще не значит, что он – не твой папа. Ты понимаешь? Тебе сложно молчать про него? Я не против, если ты расскажешь близкому другу.

– Мне не хочется никому рассказывать.

– Понятно. – Мама улыбается, но в глазах у нее тоже стоят слезы. – Ну что ж, ты можешь рассказать мне.

– Ты веришь в ангелов?

Вид у мамы удивленный.

– На земле и на небе есть много такого, чего я не понимаю. Вот, например, ангелов. Но если тебе хочется в них верить, то верь на здоровье. Если тебе это помогает, то стыдиться нечего.

– Я в них не верю. Джо… ну, из моего класса… она говорит, что ангелы роняют перья, чтобы мы знали, что все в порядке.

– Почему ты спрашиваешь меня об этом? Я думала, мы говорим про папу.

– У Джо в жизни все наладилось, потому что у нее было во что верить. В этом все дело. Она верит, что все будет хорошо, верит во всякие знаки свыше, в «жили долго и счастливо». Она даже в ангелов верит! Мне верить не во что, даже в папу не могу…

– Прости, но мне нечего тебе ответить.

– Надеюсь, что святой Гавриил мне ответит.

– Так, я совсем перестала понимать. Пр и чем тут святой Гавриил? – Мама вздыхает, она явно ошарашена. Видимо, разговор идет совсем не так, как она рассчитывала.

– Неважно, – отвечаю я. – Я просто думал, что папа был в гостинице «Амандин», что он хотел увидеть меня… Я хотел, чтобы он испытал за меня гордость. Но он просто сбежал. И что теперь? Не больно-то и хотелось… – Я пожимаю плечами.

Мама качает головой:

– Я знаю тебя. И знаю, что тебе больно.

Поэтому я хочу поделиться с тобой секретом. Ты, наверное, забыл, и поэтому я тебе напомню… – Она наклоняется ближе; я чувствую, как от ее шеи поднимается аромат ванили. – Папа любит тебя.

От ее слов у меня перехватывает дыхание. За последние четыре года я не слышал такого ни разу.

– Папа любил тебя раньше и любит до сих пор. По-своему.

Ага, по-своему. Эти слова все испортили. Мне не нравится, что мама добавила их в самом конце. Они намекают на то, что папа любит меня не так, как обычные отцы. И вот что: папин способ мне совсем не нравится. Я хочу, чтобы он меня любил по-нормальному. Я опускаю руку под кровать, достаю сундук с сокровищами и показываю маме медаль святого Гавриила:

– Это Джо мне дала. Она сказала, что медаль меня исцелит, но что-то пока этого не произошло. Только сны про папу стали странные сниться.

– Очень красивая штука, – улыбается мама, посмотрев на медаль и протягивая ее обратно мне. – Не знаю, может ли она исцелить тебя или ответить на какие-то вопросы. Но помимо святых и ангелов у тебя есть я. – Я делаю вдох, готовясь что-то сказать в ответ, но мама меня останавливает. – Я знаю, что не могу быть тебе и папой, и мамой, но больше всего на свете я хочу, чтобы ты был счастлив. Мне жаль, что твой папа поступил так, как поступил. Мне жаль, что вы перестали общаться. Дети думают, что взрослые всегда правы, но мы тоже люди. Иногда мы совершаем ошибки. Но несмотря на все, это твой папа когда-то давно подарил мне прекрасный подарок.