Мастер Альба - Том Шервуд

Половины хватило им, чтобы насытиться. Абигаль слезла с бревна и побежала в дом – оделить второй половинкой родителей.

Он помнил, конечно же, то, что сказал старик с повозки, но значения не придал. А вот Абигаль, которой он поведал историю необыкновенного яблока, превратилась во взволнованную хлопотливую птичку. Она старательно выбрала в сложенную ковшиком ладонь зёрна из огрызка – тяжёлые, крупные, одно в одно, восемь штук, унесла в огород и там посадила, присыпав влажной землёй.

– Как же, – прошептала её мама на ухо Гансу, – в огороде – овощи, они нас спасают зимой, а где расти овощам, если будут деревья?

– Пусть сажает, – так же шёпотом ответил ей муж, – это временно. День пройдёт – и Абигаль всё забудет. Ведь из тысячи зёрен только одно выживает и превращается в дерево. Зима должна быть со снегами и не суровой, земля весной тёплой, дождь вовремя, раннее солнце… Пусть сажает. Не вырастет ничего.

Весной в выбранном девочкой уголке проклюнулись из земли и потянулись к синему небу крепкие зелёненькие побеги. Восемь штук, ровной строчкой.

Ганс не на шутку перепугался. Прибежав с огорода, он собрал семью в доме и опасливым шёпотом произнёс:

– Дети мои! Умоляю – нигде, никому, ни за что не проговоритесь, что у Абигаль взошли все зёрна!

Домочадцы молча смотрели на него, ожидая какого-нибудь пояснения. Все знали, что Ганс просто так волноваться не станет.

– Небывалое дело! – торопливо шептал хромой дровосек. – Все взошли, до единого! Это – чудо. А в наше время про чудо следует помолчать. Потому что отцы-инквизиторы в каждом чуде видят потустороннюю силу и всех, кто якобы соприкасается с ней, – отправляют в подвалы для пыток, а потом – на костёр.

– Нам придётся их вырвать? – спросила, готовясь заплакать, несчастная Абигаль.

– Лучше вырвать, – сказал с горечью Ганс.

– Нет, – вдруг возразил Португалец. – Мы их спрячем.

– Как спрячем? Где? – вскинула заблестевшие глаза Абигаль.

– Известно где. Там, где никто не найдёт. В лесу.

– В лесу! – ликующе вскрикнула Абигаль и тотчас шлёпнула о губы ладошкой: “молчок, молчок…”

– Да, – продолжил Португалец, – высадим на поляне, где не ходит никто, и пусть растут.

– Это мудро, – покивал головой Ганс. – Только – тайно! Никому не рассказывайте!

Однако отыскалось для крохотных яблонек иное, нежданное

место. И помогла обрести это место река. Был весенний паводок, и река, заметно подтопив оба берега, с силой несла мимо деревни свою быструю воду. В этот день Португалец вместе с другими мальчишками был занят весьма важным делом: они бросали камешки в реку – кто дальше. И эта тёмная чёрточка, очень похожая на бревно, проплыла бы мимо деревни незамеченной, вниз по течению. Но Португалец не только выхватил её из потока своим острым взглядом, но и мгновенно узнал, что такое несёт в себе разлившаяся река. Не раздумывая, он сбросил одежду и вошёл в обжигающе холодную воду.

Ему казалось, что он бесконечно долго толкает к берегу перевёрнутую вверх килем затопленную лодку. Но всё же вытолкал – далеко внизу, за деревней. Прибежавшие по берегу мальчишки помогли вытащить её на сухое место. Эти же мальчишки торопили его “скорее бежать за повозкой, заодно и согреться”, но озябший, посиневший до лиловой кожи Португалец упрямо покачал головой: “поведу по воде”.

Лодку, так и лежавшую вверх дном, общими усилиями перевернули и столкнули назад в реку. Закоченевший пловец разорвал на полосы рубаху (родители простят, – лодка – ценность редкостная) и накинул этот самодельный, с узлами, канат на шпиль носа лодки. Отправив друзей сообщить о своей добыче Гансу, он до колен вошёл в воду и потащил драгоценное приобретение назад, к деревне.

Изрядная кучка людей поджидала его на берегу у околицы, и среди них было несколько взрослых. Впереди всех стоял мельник. Он подошёл к маленькому, дрожащему Португальцу, осмотрел лодку. Спросил:

– Почему в ней так много воды?

– Дно у лодки дырявое, – виновато пояснил Португалец. – Доски прогнили. Вот, пока тащил, – набралось.

– Нет, – заявил с неприкрытым сожалением мельник. – Такая лодка мне не нужна.

И ушёл. Уже возле деревни – и Ганс, и Португалец увидели – ему встретились двое монахов, спешащих оценить находку монастырского мальчика, но после короткого разговора с мельником они повернули обратно.

Лодку привязали к мосткам, с которых женщины полоскали бельё, и все разошлись. Остались Ганс, Португалец и Абигаль.

– Скорее домой, – произнёс хромой дровосек, – замёрз-то как!

– Какой ты молодец! – прижималась Абигаль к брату. – У нас теперь лодка есть! Ты меня теперь покатаешь!

– Не совсем ещё есть, – ответил ей Ганс. – Пару дней нужно ещё подождать. Нам следует сообщить в село, что стоит вверх по течению. Если это у них лодку унесло – то хозяин должен прийти и назвать ее приметы. Если всё совпадёт – то он лодку заберёт. Хотя – кому нужна такая дырявая.

– Никакая она не дырявая, – возразил Португалец. – Она новая, прочная, и осмолена хорошо.

– А вода? – остановился поражённый отец.

– Сам набрал, перед деревней. Раскачал за борт – и вот – наплескалось.

– Зачем же? – удивлённо воскликнула Абигаль.

– Чтоб не отняли, – пояснил ей брат. – Когда-то при мне люди других людей убивали за хорошую лодку. Даром, думаешь, мельник-то прибежал?

Вечером, во время ужина, Португалец сказал:

– Вот спадёт немного вода, поплывём на Длинный остров.

– Для чего? – поинтересовался Ганс, растирая больную ногу.

– Яблони туда пересадим. В лесу пришлось бы их уносить далеко, да и тогда неспокойно: не увидел бы кто. А остров – он очень близко. К тому же на нём никого не бывает. А у нас есть лодка! Мы будем плавать, когда захотим. Опять же, носить мешки с яблоками из лесу – долго и тяжело. Да и приметно. А на лодке – за один раз…

Абигаль выскользнула из-за стола, убежала в огород и, склонившись над маленькими зелёными ростками, прошептала:

– Сидите спокойно! Мы вас спасём.

Длинный остров был не совсем островом. Просто большой кусок противоположного берега выпирал в реку, – чуть пониже деревни, почти за околицей. Когда-то его отделяла от того берега небольшая протока, но со временем она заболотилась и заросла. От деревни его было хорошо видно: высокий, на каменном основании продолговатый холм темнел у дальнего берега. В длину три сотни шагов и около пятидесяти – в ширину. Та оконечность его, что была обращена против течения, высилась в виде каменной башни, о которую по весенней поре раскалывались плывущие льдины. Остальной гребень острова – маленькое плато – был около двух акров[17]. Земля здесь была хорошей, только подпорчена каменной осыпью да кустарником. Но место для восьми яблоневых саженцев можно было отыскать без труда.