Любовная ловушка - Хизер Гротхаус

– А где же девушка? – Дункан заглянул ему за спину. – Ты ведь не оставил ее…

Коналл тут же одной рукой схватил Дункана за шею, а второй зажал ему рот.

– Тише! – прошипел Коналл. – Я же говорил тебе, что никто не должен… Боже мой! Ты никому ничего не рассказал?

Дункан скинул его руки и с обиженным видом ткнул кулаком в плечо.

– Ах ты, большая задница! Конечно, нет! Но твой план! – На его лице опять появилась счастливая ухмылка. – Я не знаю, что ты там делал, но он сработал! – Казалось, Дункан едва сдерживался, чтобы не запрыгать на месте. – Ты должен видеть это. Пойдем в дом!

Дункан развернулся, танцующим шагом направился обратно в дом и исчез. Коналлу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Он перевел дух и вошел внутрь.

Дом чуть не лопался. Казалось, тут собралась добрая половина города. Люди сидели везде – на кроватях, табуретах, на полу. Когда Коналл показался на пороге, они все повернулись к нему и хором поприветствовали, да так громко, что у него чуть не лопнули барабанные перепонки.

В доме пахло как в пивной бочке, и каждый человек держал в руке кружку, кувшин или бутыль, или…

Мясо??

И только сейчас в дальнем конце дома Коналл заметил не одну, не две, а целых пять оленьих туш. Более того, над коптильней, рядом с ними, висело множество кроличьих шкурок.

Коналл онемел. Сотня вопросов вертелась у него в голове, но он не знал, как описать свое состояние словами. Коналл пролепетал что-то нечленораздельное и посмотрел на Дункана, который метался вокруг, как пьяный осел.

– Я понимаю! – прокричал тот. Потом опять заглянул ему за спину и заявил: – Кое-кто хочет поздороваться с тобой, братец, а потом мы с тобой, – и он комично повел бровями, – поговорим с глазу на глаз, да?

Коналл развернулся и увидел свою мать, Лану Маккерик, в старом, поношенном пледе ее мужа Дэра. Она широко распахнула руки, ее глаза радостно блестели.

– Коналл, – заговорила женщина, слабо улыбаясь. Он обнял ее, все еще не понимая, что происходит, и мать шепнула ему на ухо: – Коналл, дорогой, случилось чудо. На такое уж я и не надеялась.

Коналл отстранился и наконец смог задать закономерный вопрос:

– Что тут происходит?

Его вопрос был встречен взрывом смеха. А потом все вокруг, включая брата и мать, начали забрасывать его встречными вопросами:

– Как ты это сделал?

– С чего это все, Маккерик?

– …Чертова куча зайцев!

– Бьюкенены все умерли?

– Да пошли они на хрен!

– …В лесу полно оленей и…

Коналл поднял руку и крикнул:

– Хватит! – Толпа постепенно успокоилась. – Откуда все это мясо?

И Дункан ему ответил:

– Это случилось три дня назад, – сказал он, весело глядя на него. – Будто Господь сжалился над нами! – Дункан повернулся к толпе, и все люди едва заметно наклонились в его сторону, боясь пропустить хоть слово. Но судя по тому, как они потом начали перебивать и дополнять Дункана, было ясно, что эту историю они уже знают чуть ли не наизусть.

– Я вышел из дому на рассвете, – начал Дункан.

– Чтобы как следует облегчиться, – пискнул маленький мальчик, получив от матери затрещину и улыбку.

– Да, – кивнул Дункан. – И пошел к амбару…

– Где хранился наш последний ячмень, – уточнила Лана, печально качая головой.

Дункан выдержал эффектную паузу. Толпа затаила дыхание.

– А там я увидел их, – прошептал он и пригнулся, будто возвращаясь к тому моменту и боясь спугнуть животных. – Семь оленей, стоящих посреди двора, ожидают меня! – Дункан развернулся, согнув локти, как для прыжка. – Я прицелился, очень осторожно приблизился, и – оп! – первый упал замертво.

Коналл понимал, что слушал брата, открыв рот, но ничего не мог с собой поделать.

– Семь оленей? – повторил он, глядя на пять свисавших туш.

– Да, Коналл! – Дункан вытаращил глаза. – Да, я два раза промахнулся. А ты вечно всем недоволен, да?

Толпа взорвалась от смеха, и Коналл покраснел.

– А зайцы? – спросил он.

Дункан сморщил нос и принялся качаться с носков на пятки, выпятив вперед грудь.

– Ба! – насмешливо воскликнул он. – Они мне уже надоели. Сейчас нельзя сходить в лес, чтобы не наткнуться на их выводок.

В углу чудаковатый старикашка вновь принялся наигрывать мелодию на дудке, и несколько жителей начали петь и хлопать в ладоши:

Коса до пояса, глаза голубые,

Любил я шотландку в годы былые…

Мать Коналла положила ему на плечо свою нежную руку.

– Ты вернулся насовсем? – спросила она.

– Нет, мама, я… – он помолчал, – есть еще кое-что, с чем я должен разобраться.

– Да, конечно. Делай, что должен, – поспешила успокоить его женщина, усугубляя его смущение. Она повела его к огню. – Вот, иди поешь. Поешь! – Мать Коналла засмеялась, и этот звук показался ему слаще музыки, заполнившей его дом. – Дункан сделал отличный хаггис![1]

* * *

– Та женщина была из рода Бьюкененов, да? – шепнул Дункан, когда они уселись с едой у дальней стены дома.

Коналл чуть не уронил свою миску с прокрученным мясом и зерном.

– Заткни свой хренов рот! Боже мой, Дунк, ты что, издеваешься надо мной?

Дункан рассмеялся и принялся за еду.

– Да живи ты хоть с самим чертом! Наши люди тебе слова не скажут, если в результате у них будет еда. – Он посмотрел на Коналла и отправил в рот большой кусок хаггиса. Потом, указав ложкой на брата, объявил: – Но я прав, я знаю это.

Коналл заколебался. Он пообещал Ив, что никому не расскажет о ней, и собирался сдержать свое слово. Но сейчас ситуация изменилась, они стали мужем и женой. И это был его брат. И Коналл на самом деле ничего не рассказывал Дункану. Он сам догадался.

– Почему ты так решил? – осторожно спросил его Коналл и попробовал свою порцию хаггиса. Мама была права, Дункану блюдо действительно удалось.

– В ту ночь, когда к нам пришли олени, мне приснился сон. – Он замолчал.

– И? – спросил Коналл с набитым ртом.

– Мне приснилась женщина из рода Бьюкененов в длинной черной накидке. Она стояла рядом с хижиной в долине. – В блестящих темно-зеленых глазах Дункана теперь не было и следа опьянения. – У ее ног стояла волчица, а живот ее был круглым от ребенка.

Кусок мяса комом встал у Коналла в горле. Он поперхнулся и, забыв о хороших манерах, выплюнул его на пол.