Элеанор и Грей - Бриттани Ш. Черри

В такие вечера, как сегодня, когда сил терпеть уже не оставалось, я позволял себе дать слабину. Я давал волю горю, когда рядом не было никого, кто мог бы пожалеть меня.

Я не нуждался в людской жалости.

И в искренних соболезнованиях.

В словах ободрения.

Я просто хотел вернуть свою жену.

И вот в тот субботний вечер я вошел в комнату Карлы, не обратив внимания на плакат «ВХОД ВОСПРЕЩЕН» на двери. Распахнув эту дверь, я оказался в мире, где все еще витал дух Николь.

Стены были увешаны фотографиями ее матери, на которых были запечатлены девочки и я. Множество мгновений, застывших во времени, запечатлевших их улыбки, смех и наше счастье.

Карла поставила стул в стенной шкаф, а по стенам развесила китайские фонарики. На полу была разложена одежда Николь, и я подумал, что дочь сидела здесь совсем недавно, потому что от одежды исходил свежий аромат любимых духов ее мамы.

Я выключил свет в комнате, чтобы темноту освещали лишь яркие фонарики. А затем сел на стул и взял в руки черную толстовку. Николь надевала ее, ложась спать, когда мерзла, а это случалось постоянно. Почти каждую ночь я отталкивал от себя ее ледяные пятки, но вскоре смирился, разрешая ей греться об меня.

Я прижал толстовку к лицу и, вдохнув ее запах, закрыл глаза.

– Грей… – донесся до меня ее хриплый голос.

Я стиснул толстовку в ладонях, словно цеплялся за Николь.

– Все хорошо, хорошо. – Я не знал, почему эти слова сорвались с моих губ, но они почему-то первыми пришли мне в голову. Я держал толстовку так, словно Николь была передо мной.

Она покачала головой.

– Нет. Девочки.

Я с такой силой ухватился за толстовку, что мои ладони покраснели, но я не мог ничего с собой поделать.

Я цеплялся за призрак, за воспоминание, за историю из прошлого.

И в этот момент я почувствовал, что теряю над собой контроль.

Мысли о прошлом сводили с ума. Я вышел из комнаты Карлы и отправился выпить бокал виски.

Стоя перед камином и потягивая коричневую жидкость, я смотрел на языки пламени.

Я пытался отделаться от воспоминаний о Николь, но на смену этим мыслям приходили мысли о девочках, и мне становилось еще хуже. Это напоминало мне, что моя ошибка разрушила их жизни. Я думал о том, что это навсегда изменило их мир.

И вот я стал думать об Элеанор Гейбл.

О девушке, слишком пристально и долго смотревшей на меня и обожавшей неловкие ситуации.

Эти мысли не были столь мрачными, как остальные.

И потому я не стал отгонять их от себя.

Если бы пять лет назад мне сказали, что я буду работать у Грейсона Иста, я сказала бы, что этот человек врун. Черт, да сказал бы мне кто-нибудь об этом еще неделю назад, я расхохоталась бы ему в лицо так, что слезы покатились бы у меня по щекам. Но теперь я стояла в столовой Грейсона Иста и ждала, когда появятся его дети, чтобы познакомиться с ними.

В это утро понедельника Клэр была для меня самой настоящей святой. Она пришла ни свет ни заря, чтобы в мельчайших подробностях рассказать о внучках.

– Я вам так благодарна за помощь, – сказала я Клэр, когда она накрывала стол к завтраку. – Она неоценима.

– О, дорогая, это сущие пустяки, а после всех нянь, что побывали здесь до тебя, это стало чем-то вроде традиции. Но мне хочется надеяться, что ты продержишься дольше остальных. Знаешь, как говорят – в седьмой раз непременно повезет!

Я расхохоталась.

– Не думаю, что кто-то так говорит.

– А стоило бы. Семь – счастливое число. Ну, давай встречать девочек! – Клэр отвернулась и крикнула в сторону комнат:

– ДЕВОЧКИ! ЗАВТРАКАТЬ!

Что ж, Клэр чувствовала себя вполне в своей тарелке в этом огромном и пустынном доме с множеством комнат.

– Я уверена, что эти девчонки будут изо всех сил стараться сделать так, чтобы вы дали им подольше поспать. Так что не стесняйтесь, вытаскивайте их из постели за хвостики, – сказала Клэр, когда никто не появился в ответ на ее крик. – Подождите меня здесь.

Она поспешила в сторону комнат внучек, а я слегка перевела дух.

Боже, как же я волновалась. Я еще никогда не волновалась при встрече с детьми своих работодателей, но в этот раз все оказалось иначе. Я чувствовала себя совершенно неготовой.

– Бабуля, я просто не понимаю, зачем ходить в школу каждую неделю, – жаловался тонкий девичий голосок, приближаясь к столовой. Завернув за угол, она уставилась на меня.

– Ты кто? – спросила она, плюхаясь на стол перед чашкой с хлопьями. Пижамная кофточка и штанишки Лорелай были из разных комплектов. Это была мешанина ярких полосок и горошин, а в ее волосах виднелись яркие резинки для волос. А на спине были прицеплены огромные крылья бабочки. Она выглядела словно персонаж из старого мультсериала «Яркая радуга».

– Это твоя новая няня, – объяснила Клэр. – Скажи «Привет!», Лорелай.

– Привет, Лорелай, – передразнила ее малышка, заставив меня улыбнуться.

– Привет, рада с тобой познакомиться. Я – Элеанор, но, если хочешь, можешь звать меня Элли.

– Хорошо. – Лорелай пожала плечами и принялась за еду.

– После завтрака прими душ, хорошо, Лорелай? Потому что нельзя снова опаздывать в школу, – сказала Клэр, усаживаясь рядом с внучкой. – Кроме того, до следующей недели мы не будем спорить из-за одежды.

– Но я хочу выглядеть, как радуга, бабуля. Дай мне жить, – простонала Лорелай, запихивая в рот ложку.

Она и в самом деле произнесла эти слова: Дай мне жить. Я чуть не задохнулась от смеха.

– И где ты это услышала? – поинтересовалась Клэр. – «Дай мне жить»?

– Карла недавно сказала так папе.

– Что ж, ладно, – заметила Клэр. – И все же для тебя мы сегодня подберем что-нибудь более сдержанное.

– Бабуля, я не знаю, что значит более сдержанное, поэтому все, что я выберу – подойдет, – как ни в чем не бывало откликнулась Лорелай.

Клэр придвинулась ко мне.

– Лорелай – самая харизматичная личность в этом доме. Она дерзкая, веселая, и ее просто невозможно не любить, но, дорогая моя, иногда вам будет с ней нелегко. – Она обернулась к внучке: – Лорелай, ты не возражаешь, если Элеанор немного побудет твоей няней?

Она вскинула бровь, вытянув вперед ложку.

– А она позволит мне носить то, что я захочу?

– Думаю, нет, – ответила Клэр.

– А есть на завтрак шоколадные чипсы?

– Навряд ли, – откликнулась Клэр.