Стать смыслом его жизни - Ирина Грин

— Вы так давно у меня работаете, а я ничего о вас не знал. А теперь знаю — вы любите духи «Красная Москва».

— Да нет… Не то чтобы люблю, даже не знаю, как сказать, — продолжала Алевтина Степановна. — Для меня эти духи — что-то вроде символа. Символа перерезанной пуповины.

— Это как? — опешил Олег.

— Ну, знаете, когда образуется зародыш будущей жизни, он прикреплен к матери своеобразным канатиком — пуповиной. Пуповина перерезается при родах, завязывается узелком, отмирает на определенный день существования ребенка. Это физиологически. А практически иногда мы до конца своей жизни держим детей привязанными за несуществующую пуповину, боимся, что если ее перерезать, неразумное дитятко пропадет в водовороте жизни. Что его обязательно понесет не туда. Не доверяем детям, лишаем их инициативы, а потом сами жалеем, что они какие-то инертные.

— Ваша мать не хотела отрезать пуповину?

— Да. До самой смерти. Она умерла, когда мне было сорок три. Знаете, в эти годы уже слишком поздно начинать жизнь заново. С чистого листа… Извините, Олег Васильевич! Не надо было этого говорить. Что-то меня занесло…

— Что вы, Алевтина Степановна! — он вскочил из-за стола. — Спасибо вам большое.

— Да за что же, Олег Васильевич?

— За все.

Олег разжал руку, посмотрел на перстень.

— Знаете, — сказал он, — я хочу подарить вам это кольцо. Купил в Крыму и все никак… — он замялся.

Женщина взяла кольцо и долго пристально всматривалась в причудливый узор на красном камне. Потом покачала головой.

— Нет. Я не могу принять такой подарок.

— Но почему?

— Оно не для меня. Знаете, что это за камень?

— Сердолик… Впрочем не уверен.

— Да, сердолик — камень, считающийся символом любви. В Древней Греции из него изготавливали свадебные геммы. Подобные перстни-печатки были у Пушкина, Байрона и Наполеона. Мусульмане считают, что сам пророк носил на мизинце кольцо с сердоликом, а имам Джафар Садык говорил, что все желания человека, носящего сердолик, исполнятся по воле Аллаха. Этот камень должен носить мужчина — такой же, как вы: умный, сильный, талантливый. Или женщина, которую он любит. Но не его секретарь. Вы же для чего-то покупали это кольцо?

Олег пожал плечами.

— Вот и отдайте его тому, для кого оно предназначалось, — и, грустно улыбнувшись, она вышла из кабинета.

«А почему бы, собственно, и нет? — подумал Олег, когда дверь за женщиной закрылась. — А вдруг Катька дома, просто не поднимает трубку? Сидит и ревет». Сейчас даже эта ее дурацкая привычка ни с того ни с сего лить слезы не вызвала привычного раздражения. Захотелось обнять ее, прижать к себе и сидеть так, обнявшись, долго-долго.

Олег посмотрел на часы. До встречи с Верой оставалось полтора часа.

«Успею», — решил он, быстро собрался, попрощался с Алевтиной и поехал к Кате. По дороге заехал в цветочный магазин и купил букет алых роз — огромных, с длинными стеблями. Продавщица заботливо оборвала шипы. Стебли, лишившиеся защиты, стыдливо жались друг к дружке. Олег надел на один из них перстень, зацепив за лист.

Войдя в знакомый подъезд, он ощутил несвойственное ему и оттого почти забытое волнение. Он задыхался, пришлось устроить возле двери небольшую передышку — неловко предстать перед Катей запыхавшимся, словно спортсмен после марафонской дистанции.

Звук хлопнувшей внизу двери подъезда прозвучал как выстрел, означающий старт нового забега, нового витка жизненной спирали. Потому что это была Катя. И была она не одна.

Девушка сказала всего несколько слов, в основном говорил ее спутник. Молодой, самоуверенно-наглый голос эхом отражался от стен.

«Вот и все, — подумал Олег, — этого и следовало ожидать. Молодость всегда тянется к молодости». Не задумываясь над тем, что делает, он засунул букет за дверную ручку и, стараясь ступать как можно тише, поднялся этажом выше. И как раз вовремя.

— Упс, — раздалось внизу — спутник Кати обнаружил букет. — Вот это веник! А ты, как я посмотрю, пользуешься спросом, — проговорил он тоном оскорбленного самца.

Олега охватила ярость. Ему хотелось наброситься на сопляка и бить, бить, бить… Забить в глотку отвратительные слова, сказанные ЕГО девушке. Вместо этого, дождавшись, пока за парой закроется дверь, он спустился по лестнице, сел в машину и выехал со двора. Интересно, увидела Катя его «Лендровер»?

Внешне Олег выглядел абсолютно спокойным, только чуть бледнее лицо да чуть сильнее сжаты губы, но в душе бушевал ураган. Он представил, как, увидев цветы, блудливый кот, притащившийся с Катей, будет сейчас усиленно метить территорию.

«Только бы доехать, только бы добраться до дома, там он найдет на ком отыграться. На Кристине, Аиде или на выскочке-докторше — все равно на ком».

А потом он вспомнил руки Веры на своих плечах. Спокойствие, которое словно перетекало с ее пальцев.

Вспомнилось уже слегка забытое состояние отмытости души, с которым уезжал из монастыря. Обидеть сейчас Веру — значит разрушить хрупкое равновесие, подаренное этой странной девушкой. Хотя бы на один вечер, но подаренное.

Дома Олега ждал сюрприз. Обе женщины — Кристина и Аида Степановна — сидели в гостиной, явно ожидая его прихода.

— Олег Васильевич!.. — подскочила Кристина, как только он переступил порог. — Скажите, пожалуйста, это правда, что сейчас сюда придет докторша лечить Романа?

— Придет, придет, — с трудом сдерживая желание ответить что-нибудь резкое сказал Олег.

— Но Олег Васильевич, — не сдавалась Кристина, — а как же…

— Потом, все потом. А вы, Аида Степановна, чего ждете? Вы свободны, до завтра, — и он повернулся к одесситке спиной.

— И даже не покушаете? — задала та провокационный вопрос.

Провокационный, потому что Васильченко очень любил стряпню добродушной поварихи.

— Там же есть что-то, в холодильнике, — попробовал он вяло отбиться от натиска Аиды Степановны, сравнимой только с танком последней модели.

— Я вас умоляю, Олег Васильевич! — заявил танк и двинул по направлению к кухне. Олегу ничего не оставалось, как последовать за кормилицей.

— Кристина, сейчас придет Вера, встретьте ее, пожалуйста, возле ворот. И постарайтесь быть повежливей! — добавил он, видя, как поджались губы учительницы. — Пожалуйста.

— Видела я, шо вы вчера ели, — огурцы, помидоры! Котлеты, что я Василию-охраннику сварганила! Кончила как врач, и думает — все знает, — бурчала себе под нос Аида Степановна всю дорогу из гостиной до кухни. — Это же кошмар и дурдом! Кормить мужчину силосом — и обо што она только думала!

Олег не обижался на ворчливую тетку, немудреная болтовня даже немного развлекала, к тому же на сковороде уже аппетитно шипел здоровенный шмат мяса.