Я – Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь - Элтон Джон

Дом на Тауэр-Гроув-Драйв превратился в место больших и шумных вечеринок; после городских тусовок народ всегда приезжал ко мне. В середине семидесятых Лос-Анджелес был центром музыкальной индустрии. И в нем работали отличные гей-клубы – «Афтер Дарк» и «Студио Уан». Первый – дискотечный, второй – в стиле кабаре. Именно во втором я увидел Эрту Китт, которую обожал в детстве. Хотя, по правде говоря, ее выступление я не стал слушать. Я пошел за сцену познакомиться с ней, и она встретила меня словами: «Элтон Джон. Мне никогда не нравилось то, что вы делаете». Да неужели? Ну что ж, спасибо за честность. Кажется, я уехал тогда домой.

Если Дасти Спрингфилд была в городе, мы шли посмотреть, как играет в роллер-дерби[142] команда «Лос-Анджелес Тандерберд». Сказочное зрелище, немного театральное, как и борьба, но лесбиянкам нравилось – еще бы, приятно поглазеть, как толпа других лесбиянок носится на роликах и мутузит друг друга.

Мы устраивали фантастические обеды и ужины. Однажды на обед явился Франко Дзефирелли и признался, что близкие друзья называют его «Ирен». Как-то поужинать зашли Саймон и Гарфункель, а потом остались поиграть в шарады. По крайней мере, они пытались играть, но получалось из рук вон плохо. В оправдание им могу сказать, что Боб Дилан играл еще хуже. Игру «Сколько в слове слогов?» он вообще не мог постичь, «Звучит похоже на…» – тем более. Только подумать! Один из лучших поэтов-песенников в мире, величайший текстовик в истории рок-музыки – не в состоянии сказать, сколько в слове слогов или с чем оно рифмуется! Он был совершенно безнадежен, и я даже начал бросаться в него апельсинами. По крайней мере, об этом, хихикая, мне рассказал наутро Тони Кинг. Не самый приятный разговор с похмелья: «Доброе утро, дорогуша. Ты помнишь, как ночью бросал апельсины в Боба Дилана?» О господи.

У Лос-Анджелеса были и темные жутковатые стороны. Тень жестоких убийств, совершенных сектой Мэнсона, все еще витала в воздухе. Ты никогда не чувствовал себя в безопасности, даже в большом особняке в Беверли-Хиллз. Это сейчас везде секьюрити и видеонаблюдение, но тогда ни у кого ничего подобного не было. Даже у бывших «битлов». Однажды утром я проснулся и обнаружил, что на моей кровати сидит девушка. Сидит и смотрит на меня. Встать я не мог, потому что спал раздетым, оставалось только визгливо кричать, чтобы она выметалась. Девушка ничего не отвечала, и от ее молчания было еще страшнее. Наконец пришла моя домработница и выставила ее. Я перепугался до смерти – мы никак не могли понять, каким образом незваной гостье удалось пробраться в дом.

Чтобы войти в темную зону Лос-Анджелеса, не нужен был проводник. Как-то вечером я слушал в «Трубадуре» группу Average White Band. Они выступали замечательно, я поднялся на сцену, сыграл с ними пару композиций, да еще вытащил с собой Шер и Марту Ривз. А после концерта пригласил всю группу в «Ле Ресторан», который славился отличной кухней и очень лояльно относился к гостям. Администрация и бровью не повела, когда на праздновании дня рождения Джона Рида один из его друзей привел живой подарок – лошадь. Бедное животное тут же навалило кучу дерьма прямо на пол.

Мы засиделись до шести утра. Приятно было проводить время с молодыми британскими музыкантами, только начинающими расти: первое выступление в «Трубадуре», перспективы, которые открывает Америка… они напомнили мне меня самого пять лет назад.

Но через пару дней мне позвонил Джон Рид и сказал, что барабанщик группы, Робби, скончался. Из ресторана они поехали на вечеринку куда-то на Голливудские холмы, кто-то подсунул ему героин, парень перепутал его с коксом и умер несколько часов спустя у себя в гостиничном номере.

Наверное, такое могло произойти где угодно, но почему-то эта смерть стала для меня штрихом к портрету Лос-Анджелеса. В этом городе старая банальная фраза «мечты сбываются» звучит не просто как фраза, а как констатация факта. Здесь я – более или менее – стал звездой, здесь меня чествовали кумиры детства, здесь я пил чай с Мэй Уэст (к моему удовольствию, она с обольстительной улыбкой произнесла: «Любимая сцена – я в окружении мужчин»).

Учитывая, что под мужчинами имелись в виду мы с Джоном Ридом и Тони Кингом, ее в тот вечер ожидало явное разочарование. Но если вы не будете постоянно включать разум, если повернете не туда или свяжетесь не с теми людьми, Лос-Анджелес легко проглотит вас со всеми потрохами.

Мэр Лос-Анджелеса Том Уотсон объявил дни с 20 по 26 октября 1975 года «неделей Элтона Джона». В числе прочего мне предстояло торжественно открыть свою звезду на Голливудской «Аллее славы», прямо напротив Китайского театра Граумана. Планировалось два концерта на стадионе «Доджерс» – оба раза с аудиторией пятьдесят пять тысяч человек. Мне приходилось выступать и перед более значительным количеством зрителей, на Уэмбли в Лондоне их было восемьдесят две тысячи (до того, разумеется, как они устремились к выходам). И все же «Доджерс» был апогеем славы. Я стал первым музыкантом, кому разрешили там играть после концерта «Битлз» в 1966 году – тогда организаторы набрали недостаточно охранников, после выступления начались беспорядки, и владельцы стадиона запретили проводить у себя рок-концерты. У меня было странное ощущение, будто я возвращаюсь домой, – ведь именно в Лос-Анджелесе пять лет назад стартовала моя карьера.

Я обратился в авиакомпанию «Пан Ам» и забронировал чартерный «Боинг-707», чтобы доставить в Америку маму, Дерфа, бабушку, кучу моих английских друзей, сотрудников нашей компании «Рокет», прессу и съемочную группу документалистов во главе с телеведущим Расселом Харти. В аэропорту их ждали мы с Тони Кингом, красная дорожка и кавалькада «Роллс-Ройсов» с «Кадиллаками»: собираясь в Америку в первый раз, мы мечтали именно о такой встрече, а не о дурацком красном автобусе. Наверное, все это выглядело чересчур пафосно, но я хотел, чтобы моя семья увидела все это; чтобы они наслаждались отдыхом и гордились мной.

«Неделя Элтона Джона» пролетела как в тумане. Мои родные съездили на экскурсии в Диснейленд и на студию «Юниверсал». Джон Рид устроил на своей яхте «Мэдмен» прием в честь выхода моего альбома Rock of the Westies. А вот торжественное открытие звезды на «Аллее славы» принесло некоторые неожиданности.

На мне был костюм от дизайнера Боба Маки – ярко-зеленый с принтованными именами артистов с «Аллеи славы» и котелок в тон. Ехать на «Аллею» мне пришлось на золоченом гольф-карте, с прикрепленными к нему спереди огромными очками с иллюминацией и огромным же галстуком-бабочкой. Знаю, меня нельзя назвать примером неприметно одетого скромного артиста, но всему же есть предел. На YouTube выложен ролик с этого события: по выражению моего лица видно, что я думаю о такой гениальной идее пиарщиков. Не знаю, приходилось ли вам медленно ехать сквозь толпу орущих поклонников и на глазах у всей мировой прессы в золоченом гольф-карте с налепленными на него очками и галстуком-бабочкой. Если не приходилось, могу заверить: ощущения не из приятных.