Глубина - Алма Катсу

Энни смотрит на неподвижное лицо Марка, спокойное, пустое. Он словно призрак. А она будет той, кто вернет счастье в его безрадостную, полную боли жизнь.

Энни тянется, берет его за руки.

– Марк, я должна сказать тебе кое-что очень важное, – говорит она, будто он может услышать.

Так проходят часы. Часы сливаются воедино, «Британник» отплывает из неаполитанского порта, и все же Энни остается рядом с Марком.

Лишь глубокой ночью, не раньше, она вдруг чувствует какое-то шевеление.

Наклоняется ближе.

– Марк? – шепчет она так тихо, так осторожно.

Его глаза открываются.

Она так поражена, что чуть не вскрикивает.

– Отче наш, сущий на небесах… – шепчет Энни, когда Марк моргает, глядя на нее.

Он пристально смотрит. Его взгляд скользит по ней, будто он видит призрака. Марк отмечает ее улыбку, руки, даже блестящую золотую брошь на лацкане.

А потом… у него случается какой-то приступ.

Он болен. Нездоров. Что-то не так. Что происходит? Энни хочет позвать врача, но уже так поздно, ей сказано не беспокоить их, разве что в экстренных случаях… Но они же наверняка захотят узнать, что пациент вышел из комы?

Марк сам не свой, он практически отползает назад, съеживается при виде нее. Глаза вращаются, как у испуганной лошади. На мгновение грудь Энни будто сдавливает огромная тяжесть – почему он не рад ее видеть, как рада она? Но его реакция нормальна. Может, потому, что очнулся в незнакомом месте? Вот он в неапольском госпитале, а в следующую минуту вдруг плывет на корабле. Да, все так. Он сбит с толку. Он не понимает, что с ним происходит.

– Марк, это я. Это Энни, мисс Хеббли с «Титаника». Ты меня помнишь, правда? – говорит она, пытаясь его успокоить, растирая его руки, поглаживая его по щеке, но как будто лишь усугубляет ситуацию.

Марк отдергивает руки. Он дрожит. Бедняга.

Почему он так ничего и не произнес? Он не может, хоть бинты и не мешают. У него травма головы, так что это, наверное, плохой знак. Повреждение мозга, инсульт. Энни видела солдат, впавших в кататонию, неподвижно сидящих в инвалидном кресле, несмотря на совершенно здоровые ноги, глядящих в никуда пустым взглядом. Очень плохой знак! Нет, пожалуйста, Боже. Ты только что нас воссоединил. Я была хорошей девочкой. Пора меня вознаградить.

– Жди здесь, Марк, – говорит она, поворачиваясь, чтобы уйти. – Я позову врача.

Сейчас уже все равно рассвело, скоро придет следующая смена.

– Я быстро. Все будет хорошо. С тобой все будет хорошо. Обещаю. Теперь мы вместе. Это самое главное.

19 ноября 1916 г.

ГСЕВ «Британник»

В радиорубке по ночам нарочно царит полумрак. Горит только одна лампочка – и то слабо. Чарли Эппингу так больше нравится.

Этот час, перед самым рассветом, – его любимое время. Никакой суеты. Все тихо, только мягко постукивает случайная телеграмма, ритмично, убаюкивающе. Море похоже на раскинувшееся впереди огромное серебряное поле.

Чарли работает один. Тоби Салливан, второй радист, должен был дежурить вместе с ним, но Эппинг сказал ему отдохнуть этой ночью. Дел не так много, а Чарли предпочитает не сидеть сложа руки. А еще: уж лучше тишина, чем слушать нервную болтовню скучающего Тоби.

Эппинг разбирает вчерашнюю пачку депеш из штаба командования, подготавливает их на утро для помощника командира Дайка. Там есть и обыденные, такие как смена часов работы столовой и новые правила использования мест отдыха, и важные. Он перечитывает каждую и раскладывает их в примерном порядке срочности на свой выбор, а что достойно внимания командира, дальше уже будет решать Дайк. Все знают, что капитан Бартлетт поручает повседневные задачи Дайку. Бартлетт мнит себя человеком высокого полета и не любит отвлекаться на мелочи.

За спиной Эппинга раздается стук. Странно: в такой час приходит не так уж много телеграмм. Чарли записывает. Через несколько сообщений в передаче он понимает: шифровка. Отчет разведки. Значит, все не так просто. Нужно будет расшифровать, а затем все напечатать, чтобы Дайк прочитал, когда встанет. Командование отправило бы отчет с утренней почтой, но «Британник» уже вышел в море, чуть позже запланированного, когда шторм достаточно поутих.

Прежде чем сесть за расшифровку, Эппинг опускает жалюзи. Таким образом, пока он будет записывать секретное сообщение простым текстом, в рубку не заглянет никто из проходящих мимо – правда, не то чтобы кто-то был на ногах, за исключением ночной смены. Тем не менее того требует протокол. Такова работа Чарли – защищать секретную информацию, и он относится к ней очень серьезно.

Затем он отпирает ящик, достает шифровальную книгу и смотрит ключ на этот день. Ключ определяет расстановку букв и меняется каждый день, и если использовать не тот, получится белиберда. Потом Чарли берет заточенный карандаш и лист миллиметровки и начинает записывать.

Уходит большая часть часа, но Эппинг расшифровывает всю передачу. Пока он этим занят, он не обращает внимания на слова, которые у него складываются. Все дело в охоте на буквы. Только теперь, закончив, он откидывается на спинку стула и перечитывает отчет, желая убедиться, что все сделал правильно и послание несет смысл. А еще ему просто любопытно.

Немецкий осведомитель сообщил британцам, что пролив Кея заминирован. Эппинг сверяется с навигационной картой, приколотой к стене, хотя в этом нет необходимости. Они уже проделали пять рейсов к Мудросу, где забирали раненых, и каждый раз проплывали через этот пролив. Слухи о его минировании ходили и раньше, но капитан решил рискнуть. Возможно, немцы распространяли дезинформацию в надежде обманом заставить Англию перебросить часть тральщиков, которые держат Ла-Манш открытым.

Чарли проводит пальцем по потертой бумажной карте, прослеживая линии долготы и широты в отчете разведки, к усеянному островами проходу, проливу Кея. Предполагаемые мины лежат прямо на пути, по которому должен пройти «Британник». Уставившись на точку на карте, Эппинг, обычно не склонный нервничать, чувствует, как его пробирает дрожь. Как будто кто по твоей могиле прошелся, как сказала бы мама.

Он садится за пишущую машинку, вставляет чистый лист бумаги и начинает печатать. Дайк захочет увидеть это с самого утра.

ВЕСТЕРН ЮНИОН,

12 апреля 1912 г.

Кому: мистеру и миссис Райерсон,

пассажирам первого класса

Позвольте заверить Вас, что в соответствии с Вашими требованиями были приняты меры для похорон Вашего сына, Артура-младшего. Похороны запланированы на 19 апреля в 15 часов, в епископальной церкви Святого Марка на Локуст-стрит. Как прискорбно, что Вам пришлось прервать свое путешествие, дабы принять участие в этом душераз-дирающем событии. Город был потрясен и опечален этим трагическим происшествием. Примите наши глубочайшие соболезнования.