Удар молнии - Даниэла Стил

— У меня такая же напряженная работа, как и у тебя.Если бы что-то подобное происходило со мной, я не думаю, что ты бы отменялапроцессы или встречи с клиентами. Попытайся реально смотреть на вещи. Ведьиз-за того, что произошло вчера, весь мир не остановился.

— Да, это звучит весьма утешительно.

— Прости меня, — грустно произнес Сэм. — Чтобы я ни сказал, это только больше тебя бесит.

— Ты мог бы сказать, что для тебя это вообще не имеетзначения и что ты все равно будешь любить меня, с одной грудью или с двумя. Нораз ты говоришь совсем другое, это означает, что ты действительно так думаешь.Может быть, в этом все дело.

— Откуда я могу знать, что я буду чувствовать? Откудаты можешь это знать? Может быть, это ты не захочешь больше заниматься со мнойлюбовью после всего этого. Как я могу быть в чем-то уверен?

Его патологическая честность больно ранила Алекс — она былак ней не готова. Ее врач, или любой другой терапевт, или сама Алекс могли быобъяснить ему, как ему себя вести, но Сэм никогда бы не стал никого слушать. Онговорил ей правду и прекрасно это знал. А она не хотела воспринимать этуправду.

— А я уверена в том, что буду любить тебя, что бы стобой ни случилось, как бы тебя ни изуродовали. Даже если бы ты былобезображен, облысел, остался бы без яиц или провел остаток жизни в инвалиднойколяске!

— Очень благородно с твоей стороны, — холодносказал Сэм, — но, по-моему, ты просто не понимаешь, что говоришь.

Как ты можешь знать, что бы ты чувствовала, если бы со мнойпроизошло что-либо подобное? Пока не попадешь в переделку, бесполезно что-либопредсказывать. Легко говорить, что на твое отношение ко мне это все никак неповлияло бы, но знать наверняка ты этого не можешь. Может быть, тебе стало бытрудно со мной общаться, даже если бы ты чувствовала, что для меня это будеточень больно.

— То есть ты хочешь сказать, что тебе со мной становитсятрудно?

— Я говорю, что я не знаю, и я тебе не лгу. Я не могутебе обещать, что это меня не напугает или не заставит в первое времячувствовать себя неловко. Конечно, черт возьми, это огромное изменение в жизни.Но по крайней мере мы можем попытаться сделать так, чтобы это не испортилонаших отношений. Нельзя раздувать случившееся так, как это делаешь ты.

И потом, жизнь не сводится к одним грудям, сексу и телу. Мыже с тобой еще и друзья, а не просто любовники.

— Но я не хочу, чтобы мы были просто друзьями, — сгоречью сказала Алекс, снова начиная плакать. Сэм из последних сил пыталсяскрыть свое раздражение.

— Я тоже этого не хочу, поэтому пусть все идет какидет, Ал. Пусть все как-то утрясется. Мы оба должны к этому привыкнуть иподождать, что будет дальше.

Почему он не может ей солгать? Почему он не может сказать,что все равно ее любит? Потому что тогда он не был бы Сэмом. Алекс всегдалюбила его честность и прямоту, даже когда они причиняли ей боль. И особеннобольно ей было сейчас.

— И чего я совершенно не могу понять, — продолжалСэм, — это как ты смогла уместить всю свою личность в одну не слишкомбольшую грудь? Я хочу сказать, что ты не фотомодель и не девочка изкордебалета. Ты адвокат. Для того чтобы ты состоялась как человек, тебе ненужны сиськи. Ты умная женщина, которая потеряла грудь — грудь,понимаешь? — а не мозги, так что же ты сходишь с ума?

Он не понимал, что она могла потерять жизнь, что онаутратила неотъемлемую часть себя и, не исключено, возможность заниматьсясексом. Алекс чувствовала себя совершенно другим человеком.

— Да, я осталась без груди, и какой бы маленькой она нибыла, я достаточно тщеславна для того, чтобы не хотеть ходить с рубцом на теледо конца своих дней. Я могу остаться без волос… окончательно стать бесплодной…Все изменилось, Сэм, а ты говоришь, что не уверен в том, как ты будешьвоспринимать мое тело. Разве ты не понимаешь, что я все теперь чувствуюпо-другому?

— Может быть, я действительно чего-то не понимаю. Еслибы на следующей неделе мне сказали, что я бесплоден, я бы очень расстроился, номеня бы радовало то, что у нас есть Аннабел. Перестань придавать всему этомутакое огромное значение. Ты — это твой разум, твоя жизнь и твоя карьера, всето, что ты делаешь и что ты представляешь, а вовсе не количество твоих грудей.Кому какое дело, сколько их у тебя?

— Может быть, тебе, — честно ответила Алекс.

— Да. Может быть. И что дальше? Единственное, что намостается, — это попробовать удержаться вместе. Научись жить с тем, с чемты теперь вынуждена жить, тогда и я, может быть, буду относиться к тебе снежностью и любовью. Но я не собираюсь всю оставшуюся жизнь сидеть рядом стобой и сокрушаться — мы от этого оба очумеем, только и всего.

— Так что же ты мне в итоге хочешь сказать?

— Я хочу сказать, чтобы ты перестала себя жалеть ипостаралась забыть то, что с тобой произошло.

Его слова, безусловно, не были лишены разумного зерна, ноотчасти он все равно оставался совершенно бесчувственным к тому, что онаиспытывала.

— Понимаешь, я не хочу постоянно помнить о том, что утебя рак. Я просто не могу, — подытожил Сэм.

Это было честно — честнее некуда.

— Что значит «постоянно»? — Алекс смотрела на негос недоумением. — Это произошло только вчера, и с тех пор я видела тебядважды, каждый раз — в течение часа. Так что я не могу сказать, что мыпотратили на мою проблему много времени.

— А я не могу сказать, что здесь уместно слово «мы».Понимаешь, это именно ты должна справиться с тем, что произошло, и научиться сэтим жить.

— Спасибо за помощь.

— Я не могу помочь тебе, Алекс. Только ты можешь себепомочь.

— Я это запомню.

— Мне очень жаль, что ты на меня так злишься, —сказал Сэм с убийственным спокойствием, которое взбесило ее еще больше.

— Мне тоже очень жаль.

Несколько минут они молчали, а потом Сэм встал, не смотряАлекс в глаза:

— Наверное, я пойду. Дома Аннабел ждет. Уже поздно, а япообещал ей прийти к обеду.

Алекс чувствовала, что он ускользает из ее рук, и этопривело ее в ужас. Все, что она ему сказала, никак не могло вызвать его сочувствия,но и от него она не услышала того, что хотела услышать. Алекс была обижена насвоего мужа за то, что его не было рядом с ней. Он отсутствовал, когда онаочнулась после операции, когда доктор сказал ей, что у нее рак и что ей удалилигрудь; и сегодня его целый день не было. Сэм жил своей жизнью — Саймон,клиенты, рестораны, сделки и важные дела. Ей казалось, что он совсем непонимает, что она чувствует, какой силы внутренняя дрожь сотрясает все еесущество, как ей страшно, какая неуверенность в себе и в его любви охватила еенеожиданно для нее самой. Ему легко было говорить, что совершенно не важно,сколько у тебя грудей — одна или две. Но для Алекс это было очень важно. Онапридавала огромное значение тому, привлекательна ли она в глазах своего мужа,любит ли он ее по-прежнему. А Сэм не сказал ей ни единого слова, котороеубедило бы ее в том, что он будет любить ее, что бы ни произошло. Он как быоткладывал свое решение на тот момент, когда он увидит, как выглядит ееизуродованное тело. После его ухода Алекс все еще была в ярости.