Цветок забвения - Мари Явь

Приблизившись, Илай заглянул ему через плечо. Язык, на котором писал мастер, был ему незнаком. Такой замысловатый, причудливый, магический… Но потом Илай пригляделся и понял, что магическим его сделал небрежный почерк мужчины. Поэтому Илай не узнал родные буквы при первом взгляде.

Его бы отец за такое убил. Даже не стал бы довозить до пустыни.

— Что это?

— Дневник, который вёл мой мастер.

Представив, о чём можно писать в пустыне, Илай пришёл к выводу, что дело тут не в насыщенности жизни, а как раз наоборот. Им это было необходимо, чтобы следить за временем. Поэтому в тетради оказалось больше цифр, чем букв: если ничего примечательного не происходило, он просто обозначал день. Старцы мерили жизнь не годами, а сутками.

— Вот смотри. — Мастер открыл первые страницы тетради. — Я появляюсь здесь. Вот здесь я начал обучение. А тут мои волосы поседели. Тут начал меняться цвет глаз.

Илай нахмурился, подсчитывая в уме его приблизительный возраст.

Его мастеру, самому сильному мужчине на свете, великому отшельнику, Старцу было семнадцать лет.

Вода. Доброе божество. Илай не пил её, он ей причащался. Однажды, доведённый до отчаянья, он слизывал капли конденсата с камней, которыми те покрывались на рассвете.

Вода, вода, вода. Где вода?

Она перестала быть для Илая чем-то относящимся к трапезе, чистоте или погоде уже через неделю. Она стала валютой. Мастер одалживал ему воду «под проценты».

— Так, кажется, это делается у вас, богатых? Я даю тебе флягу, ты вернёшь мне наполненной вот эту чашу.

Это было бессмысленно, он не мог выдавить из того дьявольского сооружения даже плевок. Хотя исправно пытался. Занимался только этим, пока плечи не начинали гореть от усилий и солнца.

— У тебя хорошие данные, — задумчиво заметил однажды мастер, наблюдая за ним. — Твой отец — потомственный военный? Тебе нужно есть больше мяса и овощей.

Мяса? Он так и не вытащил нож. А даже если бы вытащил: живность здесь либо слишком быстро бегала, либо носила броню, либо была ядовитой.

Овощей? Земля здесь только поглощала. Она была жадной, жестокой и бесплодной, как сам первый Старец.

Как-то раз Илай даже высказал своё мнение по поводу этого отшельника вслух, за что получил не удар, но взгляд такой, что почувствовал вполне физическую боль.

— Может, Старец не красив, как Дева, не силён, как Калека, и не полон жизни, как Дитя, но он хитёр, вынослив и настойчив. Он всегда добивается своего. Он не впадает в отчаянье, как Калека. Он не прельщается красотой Девы. Он не плачет даже перед Дитя. Он как камень, в нём нет ничего мягкого, ни капли воды. Ему она и не нужна. — Мастер прищурился. — Пусть я и сказал, что наш клан считается слабейшим, ты же не решил сдуру, что все его презирают?

— Нет?

— Пошли.

Это уже напоминало обучение, поэтому Илай направился за ним охотно, хотя «пошли» мастера звучало угрожающе. Но в итоге его невежество наоборот поощрили.

Через пару часов они дошли до ближайшего жертвенника, что стоял на торговом пути. Караваны использовали их, как ориентиры, и, когда проходили мимо, оставляли в них подношения. В основном чернила, зерно и сушеные фрукты.

— Старец считается покровителем торговли. Окажешься во Внешнем мире, с тебя даже деньги не будут брать за еду и постой. Нам нельзя отказывать в гостеприимстве, — пояснил мастер, выгребая из ящика всё добро. Не взял он только флягу. Открыв её, он нюхнул и поморщился. — О, да тут побывал какой-то шутник.

Илай поджал губы, глядя на то, как учитель выливает содержимое на землю и оно быстро просачивается в трещины.

Варварство.

— Запомни. Будешь подыхать от жажды среди вина… лучше подохни от жажды.

Да, это как раз входило в его планы.

Шли дни, недели, месяцы, а Илай так и не освоился с проклятой, выжимающей его досуха водокачкой. Всё, что он мог предоставить в уплату накопившегося долга — чашу собственного пота. Илай бы сказал, что источник попросту пересох, но он сам видел, с какой лёгкостью мастер добывает воду для готовки, стирки или мытья. Последние два пункта он совмещал, обтираясь влажной одеждой, после чего надевал её и сушил прямо на себе. Но перед этим подходил к ученику и выжимал её ему на голову.

— Ваша ванна, молодой господин. Не хватает розовых лепестков?

Да, всё так и было когда-то: роскошные купальни, мыльные пузыри и лепестки. Переплюнуть такую смогла лишь другая ванна, насладиться которой Илаю довелось лишь полгода спустя, когда разразилась гроза. Бури здесь не были редкостью, да и те, как и всё в пустыне, были сухими. В тот раз он решил, что зловещая темнота на горизонте предвещает что-то подобное, но куда более жестокое.

Улыбка мастера его в этом разубедила. Мужчина втянул в грудь воздух и задрожал от предвкушения. Раздевшись и распустив волосы, он протянул руки навстречу грозе…

Каким бы камнем он ни был, он нуждался в воде.

И пока мастер стоял под милостиво-грозным небом, Илай выносил из дома наружу все свободные ёмкости. Так он смог отдать свой долг полностью. Мастер не возражал. Он же сам говорил, что Старцы должны быть хитрыми.

Теперь, когда воды было вдоволь, Илай смог вплотную заняться ножом. Через несколько дней он вытащил его и принёс мастеру.

— Отлично, — ответил тот и, выведя его наружу, показал на гладкий белый валун. — Вот тебе новое задание. Ты должен разбить его.

— Ножом?

— Кулаком.

— Кулаком?!

— Думаешь, после того, как ты его облизывал, он обидится?

— Никто не станет просто бить камень, — проворчал Илай. — Я себе руку сломаю.

— Я не говорю, что ты должен разбить его сейчас. Пока можешь только посмотреть на него. Внимательно. Он для тебя — идеальный пример для подражания. А нож я у тебя заберу. Сломаешь ещё.

Илай уставился на седой камень — на врага и учителя, безразличного и жестокого одновременно. Потом посмотрел на свой кулак — маленький, мягкий, пульсирующий болью. Рычаг водокачки набил мозоли на его ладони. Теперь ему предстояло разбить её тыльную сторону. Но Илай знал, что если добудет воду и разобьёт камень, то сможет вытворять своими руками совершенно невероятные вещи.

Из дома начали доноситься скрежещущие звуки, которые он уже слышал по пробуждении, когда только оказался здесь. Вернувшись в пещеру, Илай застал мастера скоблящим стену ножом.

— Что это?

— Родовое древо, — ответил мастер, не оборачиваясь. — Теперь у нас всё будет в точности как у богачей. Вы ведь любите хвастаться своими покойниками? У нас тоже есть настоящие гении в роду. Например, вот этот. Учитель учителя