Избранное - Вячеслав Адамович Заренков

города. Каждый дом, каждая улочка имеет свою собственную историю – они помнят основателя города – Петра I, помнят Достоевского, Пушкина и многих других великих личностей. Постперестроечный бум строительства, слава богу, практически не затронул историческую часть города.

На Невском всегда многолюдно, но Евгений Николаевич не испытывал от этого дискомфорт. Ему нравились все эти люди: и молодые, в коротеньких юбочках, девушки с красивыми ногами и открытыми декольте, и аристократические, медленно семенящие старушки, придерживающие за локоть солидного возраста мужчин, и всегда спешащие домохозяйки с сумками в руках. Не раздражали даже толпы китайцев, щелкающие повсюду фотоаппаратами и айпадами.

Это жизнь красивого европейского города. И его, Евгения Николаевича, жизнь. И она нравилась ему.

– Подайте, Христа ради, – неожиданно прервал радостную прогулку Евгения Николаевича громкий хриплый голос. Обернувшись, он увидел неопрятно одетого заросшего мужчину лет сорока пяти.

– Подайте, мил человек, инвалиду на протез руки, – продолжил мужчина, и Евгений Николаевич, взглянув на него, действительно увидел, что правый рукав пиджака был высоко подвязан. Чувствовалось, что правая культя заканчивалась почти у самого плеча.

Настроение у Евгения Николаевича резко изменилось – он не любил нищих и редко когда давал им милостыню. Это не было какой-то осмысленной нелюбовью – он просто не доверял им. Считал, что все они работают на криминальные группы, собирая деньги с доверчивых людей и отдавая их в общак. И куда потом эти деньги уходят, никому не ведомо.

Недоверие это возникло еще в юные годы, когда Женька любил с друзьями в выходные дни или после работы потусоваться у пивного ларька – выпить холодного пива с воблой, а иногда тут же распить бутылочку «Московской» или «Портвейна-777».

В те времена у каждого ларька был свой старожил-нищий, который там промышлял, и никто другой, подобный ему, уже на его территорию зайти не мог. Любимым местом для Женьки и его друзей был пивной ларек на берегу одного из озер в районе Шувалово – Озерки. Место роскошное – под богатой кроной липы стояли небольшие, на высоких столбиках-ножках, круглые столики под зонтами, а рядом, словно живая изгородь, росли кустарники шиповника и сирени. Милиция на все эти распития закрывала глаза, проходя мимо, делала вид, что ничего не происходит. Так вот, в этой зоне промышлял некий нищий по кличке Дрозд. Мужчина неопределенного возраста, с большой, никогда не чесаной, прокуренной бородой, всегда носил на спине старый замызганный рюкзак и в руках огромную хозяйственную сумку. Никто не знал, что у него в рюкзаке, зато в сумке всегда находилась пара пустых стаканов и торчали горлышки пустых бутылок. Никто не знал настоящего имени нищего – просто Дрозд. Никто из завсегдатаев не помнил, когда он появился здесь первый раз. Приходил «на службу», по его собственному выражению, он задолго до открытия ларька и уходил уже после закрытия. Все привыкли к его присутствию и отдавали ему сдачу – 3–5 копеек, которые он тут же прятал в широченные карманы своего длинного поношенного пальто.

Взамен он предлагал пустые стаканы для распития запрещенных в данном месте алкогольных напитков и по просьбе посетителей бегал в ближайший магазин за очередной бутылкой или закуской. При этом сдачу, с молчаливого согласия заказчика, всегда оставлял себе. Распитые бутылки Дрозд тут же засовывал в свою сумку и сдавал в приемный пункт соседнего магазина. После закрытия ларька он, отставив сумку в сторону, но не снимая рюкзак, брал в руки метлу и наводил порядок на территории вокруг ларька, за что получал полтинник от продавщиц пива. Это продолжалось ежедневно, как по расписанию.

И вот в очередной выходной Женька с друзьями, мирно беседуя, распивал пиво под сенью липы. Дрозд, пригнув голову, мирно похаживал рядом. Вдруг он, неожиданно вскрикнув, схватился за левую сторону груди и начал медленно оседать на землю…

– Дрозд, ты чего? – подбежал Женька к нищему. – Что с тобой?

Дрозд упал на землю, лицо его побледнело, затем приобрело синеватый оттенок, и он затих, не проявляя признаков жизни. Пальцы правой руки зажали мертвой хваткой лямку рюкзака.

Скорая помощь и милиция прибыли одновременно. Врач зафиксировал смерть от сердечного приступа и вызвал машину для сопровождения тела Дрозда в морг. Старший сержант милиции, с трудом разжав пальцы мертвеца, изъял рюкзак, описав имущество Дрозда в виде рюкзака и сумки, и пригласил Женьку и его друга Толика быть понятыми при составлении протокола.

В местном отделении милиции в присутствии Евгения и Анатолия открыли рюкзак и все, кто был в помещении, ахнули – рюкзак был плотно забит деньгами, в основном аккуратно сложенными в пачки и перетянутыми резинкой десятирублевыми купюрами. Среди них были и свернутые в трубочки пяти— и трехрублевые купюры.

– Вот это да! – широко раскрыв глаза, произнес усатый лейтенант.

– Ничего себе! – вторил ошарашенный сержант и спросил лейтенанта: – Что делать будем?

– Надо доложить начальству, – поднимая трубку телефона, произнес лейтенант.

Начальство в лице капитана милиции и его помощника прибыло через пятнадцать минут. Начали пересчитывать содержимое рюкзака. Евгений, да и все присутствующие, ошалели от суммы, которую назвал капитан:

– Семьдесят тысяч сто девяносто рублей, – произнес милиционер.

Это была колоссальная по тем временам сумма. На эти деньги можно было купить 10 машин «Жигули» или 8 хороших двух— или трехкомнатных квартир в кооперативе.

«Это ж сколько мне надо работать, чтобы накопить такую сумму! – подумал Женька, прикидывая в уме и сравнивая со своей зарплатой в 125 рублей в месяц. – Да-а-а… – протянул он, мысленно подсчитав, – почти 70 лет, в общем, до самой старости…»

Как мог собрать нищий Дрозд такую сумму, никто понять не мог. Но с тех пор Женька, а нынче Евгений Николаевич, не верил попрошайкам.

А окончательно веру в необходимость помогать нищим подорвал случай в Испании. В один из летних дней Евгений Николаевич мирно шествовал по одной из людных улиц Мадрида, разглядывая старинные здания и витрины магазинов. На углу одного из домов стоял бородатый нищий с табличкой, на которой было написано на английском и русском языках: «Подайте инвалиду войны на протез ноги». Нищий был на костылях – штанина правой ноги была повязана к поясу. Перед ним лежала шапка со скудным подаянием из мелких монет. Люди проходили мимо, и редко кто бросал монеты в шапку, а если и бросали, то уж самую мелочь.

– Да, долго ему придется собирать на протез, – жалостливо подумал Евгений Николаевич и, призадумавшись, решил показать свою щедрость. – Вот тебе, дорогой, 10 долларов. Береги на протез.

Нищий, удивленно взглянув на прохожего, тихо сказал: «Thank you!», и, схватив купюру, зажал ее в дрожащей руке.