Эмиссары любви. Новые дети говорят с миром - Джеймс Ф. Твайман

— Нет, я так не умею.

— Значит, скоро будешь уметь. Очень скоро все будут уметь это. Именно к этому мы и движемся. Можно сказать, до этого остался всего один шаг.

Соня

Позже в тот же день меня снова привели в уже знакомую комнату. Какое-то время я сидел в ней один, дожидаясь брата Маттиаса. Потом он пришел, уселся прямо напротив меня и заглянул мне глубоко в глаза:

— Все дети, которые здесь у нас есть, особенные. Но возможно, Соня — последний ребенок, с которым вам пред стоит встретиться, — покажется вам просто уникальной. Она здесь всего несколько месяцев, возможно, пробудет еще какое-то время. Ее психические способности сильнее, чем у любого другого ребенка, которого я когда-либо видел, за исключением, может быть, Марко. В действительности, они очень недалеко отстоят друг от друга. А любовь, которая исходит от этого ребенка… она просто удивительна. Я оставил беседу с ней напоследок, потому что она во многих отношениях будет завершением всех предшествующих. Ей вполне по силам исполнить то же самое, что вы видели у других детей, но она пользуется своей силой только в очень редких случаях. Может быть, потому, что ее сердце сосредоточено безраздельно на одном… на Любви. Это самый сострадательный ребенок, которого я когда-либо встречал, и она готова перед каждым открыть свое сердце. Думаю, что вы надолго запомните встречу с ней.

Брат Маттиас встал и вышел из комнаты. Я чувствовал, как сердце у меня в груди бешено заколотилось, словно мне предстояла встреча не с ребенком, а с продвинутым Мастером. Через несколько секунд дверь снова открылась, и маленькая девочка, лет примерно семи, вошла в комнату впереди монаха. Ее широкая улыбка сияла, как солнце, каштановые прямые волосы спадали на плечи и спину.

Как только она вошла в комнату, наши взгляды сомкнулись, и это сцепление длилось целую вечность. Она подошла прямо ко мне и, не раздумывая, обвила своими крошечными руками мою шею и буквально провалилась в мою душу. Я чувствовал ее там, как она с любовью касается глубочайшей части моего существа, вдыхая жизнь в мое сердце. Когда она отстранилась наконец и снова взглянула в мои глаза, я чувствовал себя новым человеком, словно одних ее рук было достаточно, чтобы утолить страдания всей Вселенной.

— Это Соня, — услышал я голос брата Маттиаса, который едва различимым эхом звучал, казалось, так издалека. — Она хочет, чтобы вы знали, она вас ждала, как и другие дети. Они знали, что к ним приедет кто-то, даст новый толчок их миссии, поможет им задать их вопрос всему миру. Они верят, что именно вы — тот самый человек.

Брат Маттиас говорил, но Соня продолжала удерживать меня в своем взгляде с нежностью и силой. И я тоже был не в силах отвести свой взгляд. Я был полностью поглощен ее светом и чувствовал, что он становится и моим тоже. Внезапно оказалось, что мне не нужно куда-то идти, что-то делать и говорить. Меня переполняли свет и любовь, хотя словами передать то, что я чувствовал, я просто не в состоянии. Она что-то сказала брату Маттиасу, не отводя от меня взгляда:

— Она хочет узнать, помните ли вы вашу прежнюю встречу, — сказал мне брат Маттиас.

— Встречу? Не уверен, что понимаю, о чем вы говорите.

Он обратился к ней по-болгарски, и она ответила, по-прежнему не отводя от меня взгляда. Мне казалось, что ее глаза, словно два мощных луча, держат меня в своем поле.

— Она говорит, что вы, вы оба, однажды были вместе, возможно, в другое время, в другой жизни… я сам что-то не очень понимаю. Но она, похоже, знает, о чем говорит.

Я продолжал удерживать ее взгляд, и казалось, она с каждым мгновением все глубже проникает мне в душу. Я чувствовал, как мои мысли начинают исчезать в удивительном облаке света. Поначалу, ослепленный этим светом, я не видел ничего, кроме клубящейся белизны этого облака, но затем начал проявляться образ, очень размытый поначалу, но он становился все яснее, и наконец я видел его очень отчетливо.

Вот я, маленький мальчик, в своем доме в Индианаполисе, бегаю по двору. Какая-то часть меня не могла не изумляться четкости деталей и подробностей, ведь, казалось мне, я успел прочно забыть это место. Мы переехали из этого дома, когда мне было всего четыре года, и его вид был знаком мне разве что по старой восьмимиллиметровой кинопленке. Вот мой брат на другой стороне двора играет пластмассовой бейсбольной битой и мячиком, пока я обегаю базы. Вдруг открывается задняя дверь нашего дома и выходит мама с какой-то седоволосой женщиной значительно старше себя. Это наша няня. Едва завидев ее, я подбегаю к ней, обнимаю руками за шею и радостно ору.

— Да, Джимми, это я, тетя Марми. Мы проведем с тобой сегодня чудесный день.

А мой брат, когда понял, что мама оставляет нас на целый день с няней, наоборот, расплакался и бросился к ней на руки.

— Ну же, перестань плакать, — утешает его мама. — Я отлучусь всего на пару часов, а с тетей Марми вы скучать не будете.

Но я — я почти не обращаю внимания на хныканье моего брата. Я слишком счастлив в объятиях моей тети Марми, чтобы замечать что-то еще. Мое сердце наполняет такая любовь, потому что Марми, я знал, тоже любит меня. Устроившись у нее на коленях, я буду слушать истории об Иисусе и святых, а затем она посадит нас братом в свой старый красный автомобильчик и мы поедем кататься по пригороду. Это была, пожалуй, самая счастливая пора моего детства, но она успела стереться из моей памяти, пока я не заглянул в глаза Сони.

А затем произошло нечто совсем странное. Детские глаза Сони стали меняться, становясь старше и мудрее. Это были глаза Марми, и неожиданно все встало на свои места.

— Ты была Марми, — сказал я девочке. — Теперь при поминаю… мне было три года… и я так любил тебя тогда. — И слезы навернулись мне на глаза.

— Марми, — повторила Соня, и я понял, что она тоже все-все знает.

— Что ж, теперь и вы поняли, что это означает, — сказал брат Маттиас, и наш взгляд, который держал нас как нераздельное целое, наконец распался.

— Как у нее это получилось? — спросил я брата Маттиаса.

— Вы хотите, чтобы я задал ей этот вопрос?

Я кивнул, и она ответила ему что-то на своем языке.

— Она говорит, что любовь длится вечно, — перевел мне брат Маттиас, когда Соня договорила. — Когда сходятся вместе два сердца, память об этом соединении оставляет неизгладимый след в душе Вселенной. Ты был ребенком, ненамного старше, чем она сейчас, а теперь ты вернулся, чтобы вернуть ей тот же дар, что получил однажды от нее. Ты пришел, чтобы помочь ей распространить любовь на всех живых существ повсюду.

— Это и есть подлинная миссия Детей Оз1 — спросил я.

— Да, само собой. Их, и наша тоже. А другой здесь просто не может быть, согласны? Дети — они задают свой вопрос, но мы все призваны к служению, каждый по-своему. Вы странствуете по миру, распевая ваши молитвы о мире, и тем самым напоминаете людям о любви. Я священник, исполняю священнические обязанности, но все это тоже во имя и ради любви. Это всегда одна и та же миссия, только есть бесконечное множество путей, чтобы осуществить ее.