Морпех. Зеленая молния - Иван Басловяк

Пока я говорил, лицо князя становилось всё более хмурым, а потом и злым.

– Урона чести своей не допущу! Рука у меня саблю ещё крепко держит. А вот о свите соответствующей я действительно не озаботился. Тут ты прав. За делами да за сборами в дорогу дальнюю забыл, как в будущем говорить будут, о представительности. И что ты предлагаешь, холопов в дворяне записать?

– А почему бы и нет! Конечно, только достойных, тебе, князь, известных, храбрых да преданных. Мой Пантелеймон кем был, тем, по существу, и остался. Эскудеро это хоть и дворянин, но всего лишь оруженосец, слуга. Но всё равно по испанским понятиям он уже не простолюдин, может быть приглашён на пир к гранду, сидеть с ним за одним столом.

– У нас холопы завсегда сидят с боярами да князьями за одним столом, потому, что вместе кровь проливают!

– То у нас, а в просвещённых Европах наш холоп считается простым воином, с которым даже инфансоны рядом сидеть считают для себя умалением их чести.

– А это кто ещё такие?

– А это самые последние из испанского дворянства – отпрыски благородных семейств, не сумевшие пробиться к благосостоянию. Голодранцы нищие, но гордые и заносчивые. Носители благородных кровей, понимашь!

– Интересное ты рассказываешь! Я и не знал, что у них всё это так поставлено. А ещё что расскажешь?

– К низшему дворянству, испанскому и португальскому, относятся кабальеро, идальго, эскудеро и инфансоны. Перечисляю по нисходящей. Кабальеро – это дворянин-воин. По сути это рыцарь из свободных граждан, которому пожаловано дворянство за храбрость на поле бранном. Но он должен быть достаточно богатым, чтобы иметь коня и воинское снаряжение.

Я замолчал и прислушался. Князь тоже насторожился. Мёртвый найдёныш оживал. Слышались отрывки чьих-то команд, топот ног на находящемся этажом выше квартердеке, стук молотков. Мягко подойдя к двери, я резко распахнул её и выглянул. За ней никого не было, а княжеский холоп, опершись плечом о переборку, стоял в конце прохода, у выхода на палубу. Больше я никого не заметил.

– Шпион померещился? – с ехидцей спросил князь. – Так нет их среди наших.

– Ну, не шпион, а кто-то любопытствующий может быть, – ответил я, плотно закрыл дверь, отпил из кубка глоток, но теперь сел на сундучок так, чтобы видеть окна.

– Следующие – это идальго, – продолжил я. – В большей степени потомственные дворяне, владельцы поместий, сельских угодий. Переводится это слово как «потомок, сын имущего». Дворянство им жаловалось не за боевые заслуги. Приблизительно соответствует знакомым нам польским шляхтичам.

– Покупное, значит. Или выпрошенное.

– Где-то так. Про эскудеро и инфансонов я уже рассказал.

– Что я герцогом у испанцев числюсь, это я знаю. Правда, мой княжеский титул соответствует их титулу «принц». Но у них принц – это наследник престола, и более ни кто, а я не наследник. Ну, буду герцогом. Ты, по их титулованию, кабальеро. Боярин Жилин – тоже кабальеро. Как я понимаю, ты хочешь адаптировать наши, русские, сословия под их понятия. Так? Чтобы им было понятно, кто из нас есть кто. Так? И ты предлагаешь русских холопов и стрельцов произвести в испанских дворян. Так?

– Так, княже. От этого всем нам, а тебе в первую очередь, лучше будет. Представь: ты привёз мало воинов, но с тобой много благородных дворян. А это командиры, прежде всего. А солдаты найдутся! Кого в дворяне произвести – тебе решать, ты своих людей хорошо знаешь. А испанцы один хрен не поймут. Главное, им сразу людей представить. Чтобы слишком перед русскими не задавались. Представь, ты испанцам говоришь, что за тобой пошли шестьдесят знатных идальго!

– Эк ты хватил, боярин! Предлагаешь сделать ТЕБЕ равными простых стрельцов, смердов да мастеровых вчерашних? Умаление боярского достоинства твоего отца вижу я в этом. И деда, и прадеда! Они боярство на поле брани заслужили! Нет, огульно никому ничего не дам! К тому же нанятые они люди, на время за серебро купленные. Кроме Вторуши и десятников, исключая Олега. Они мои холопы, я их много лет знаю, в моём княжестве родились и выросли. Бились неоднократно рядом со мной. Их ещё мой Микула ратному делу учил. Олег – свободный человек. Был мной нанят и десятником поставлен. О нём я тоже всё знаю, воин славный и человек хороший. Доверяю я ему, как своим холопам. Вот об этих людях я подумаю, а остальные пусть себя покажут и трудом тяжким возвышение заработают. Из грязи в князи никому прыгнуть не дам!

Князь, играя желваками и раздувая ноздри, грозно глянул на меня. Отвернулся, взял кубок, отпил. Помолчали. Князь – успокаиваясь, я – осмысливая им сказанное. Прав князь, раздача слонов в виде всеобщей «дворянизации» стрельцов это глупость. И я её сморозил. Брякнул, не подумавши. Как в лужу пукнул, мягко выражаясь.

– Сейчас, – князь взял со стола карту, доставшуюся нам в наследство от погибшего капитана галеона, и протянул мне, – разберись-ка с этой картинкой. Интересно всё же, откуда и куда шёл наш найдёныш. А я пока пройдусь. И ещё подумаю над словами твоими.

Князь допил вино из кубка, поставил его на стол и вышел из каюты. А я занялся картой. Надписи на ней были на португальском языке, и я, уже не очень удивляясь, смог их прочитать. Испанский, английский, французский, теперь португальский язык. Господи! Ты меня полиглотом сделал? Я теперь что, все языки мира знаю?! Прелестно! Я углубился в изучение трофейного «портулана».

Вечером в каюте галеона, как самой просторной из трёх капитанских, собрался весь комсостав «Русского экспедиционного корпуса», включая и «замполита» – отца Михаила. Пришли и оба испанских офицера. К тому времени я уже в основном изучил попавшие нам в руки документы, но докладывать об узнанном не собирался: слишком интересная и «штучная» была информация! Каюту я, не чинясь, прибрал своими руками и очень тщательно обыскал. А что нашёл – вызвав Пантелеймона, тайно переправил на каракку в свой сундук под замок. Утаивать ценности от окружающих становится моим хобби! Все найденные документы, бумаги, даже обрывки, на которых было написано хотя бы несколько строк, я спрятал в сундучок, на который и уселся. Под потолком на специальных крюках висели два зажжённых фонаря, ярко освещавших каюту и собравшихся в ней людей.

– Итак, господа, – начал князь, – мы стали обладателями двух кораблей – галеона и бригантины. По предварительным подсчётам стоимость их груза… – князь вопросительно посмотрел на боярина Жилина и дона Педро.

– По самым скромным подсчётам около четырёхсот тысяч золотых песо, – произнёс последний. – Точнее не сказать, я не знаю нынешних цен в Буэнос-Айресе, да и груз посчитан не весь.

– Это приличная сумма, которая достанется нам по воле Провидения, – встрял в разговор дон Мигель. – А вот стоимость бригантины, как я понимаю, в эту сумму не вошла. Так?

– Нет, не вошла, – ответил уже боярин, – а как корабль оценить? Его надо пустым осматривать, что б видно было, где подтекает, а где дерево подгнило. Какой ремонт необходим. Ты же, дон Мигель, сам это знаешь. А ещё будет ли покупатель и устроит ли его наша цена. Так что о бригантине говорить рано.