Сталинградская метель - Владимир Панин

Боясь спугнуть миг удачи, подполковник вновь притворно тяжко вздохнул из-за несговорчивости начальства и уныло подтвердил, что ему все ясно.

Выставляя подобные условия своему начштаба, Кузьмичев рассчитывал, что пройдет определенное время, пока разведчики перейдут фронт, соберут и передадут Любавину сведения. Пока Селиванов раскачается и начнет разведку боем никак не раньше девяти часов утра, когда окончательно рассветет, но оказалось, что он плохо знал своего начштаба дивизии и командира полка.

Отправляя разведку за линию фронта, Селиванов приказал Маркову снабдить разведчиков рацией. В свою очередь Любавин отдал приказ о подготовке разведки боем полку Селиванова ровно через пять минут, после того как закончил говорить с Кузьмичевым. Все-таки азарт в военном деле имеет большое значение.

Ведомые гжатским Сусаниным, разведчики благополучно миновали коварное болото и вскоре донесли Селиванову, что немцы действительно оставили свои опорные пункты в Гнездилово и отошли на запад.

К этому моменту Любавин прибыл в расположение полка Селиванова, с нетерпением ожидая результата разведки.

– Ну, что, товарищ комполка, предлагаете делать? Но только по делу, а не одними лозунгами «ударим по гадам и одержим победу», – сказал Любавин, видя, как азартно блестят глаза у Селиванова.

– Если немцы действительно отошли, то в траншеях переднего края находится только слабый заслон с пулеметами, в крайнем случае минометным прикрытием. Думаю, следует провести атаку силами танковой роты капитана Лавриненко и батальоном майора Неустроева. С десантом на броне танкисты проделают проходы в минных полях и заграждениях и атакуют немцев, которые занимают траншеи. Штурмовые отряды будут двигаться по следам танков, и если наш расчет верен, то серьезного сопротивления не будет.

– Будет или не будет, не будем гадать. Прикажите выкатить пушки на прямую наводку и поддержать огнем наступление пехоты, – распорядился Любавин.

– У наших артиллеристов и корректировщиков мало опыта ведения огня в ночных условиях, – честно признался Селиванов.

– Надо же когда-нибудь начинать. А то все только на бумаге в ночных условиях воюем. Так реального опыта никогда и не наберем.

– Слушаюсь, товарищ подполковник.

– Вот и славно. Сколько времени вам потребуется на подготовку атаки?

– Полчаса, – уверенно заявил Селиванов, но Любавин не согласился с ним:

– Даю сорок пять минут, после чего доложите о готовности. А пока прикажите подать чаю. И вам спокойнее, и мне приятно.

Приказ Любавина выкатить на прямую наводку пушки оказался весьма предусмотрительным. Покидая свои позиции, немцы разместили свои заслоны не столько в окопах и траншеях, сколько в блиндажах и дзотах. И не будь артиллеристы заранее готовы к открытию огня прямой наводкой, штурмовые отряды майора Неустроева могли бы многих недосчитаться.

Пусть не с первого и даже не с третьего выстрела накрывали свои цели артиллеристы майора Карпачева, но все же они их уничтожали, открывая дорогу цепям атакующей пехоты.

Полчаса понадобилось подразделениям полка Селиванова, чтобы захватить и очистить от врага передний край его обороны, после чего танкисты капитана Лавриненко с десантом на борту ринулись вперед.

Судьба любит смелых и напористых людей и часто дарует им победу. Не стал исключением из правил и этот рейд. Сломив сопротивление врага на первой линии его обороны, не убоявшись ночи и неизвестности, советские танкисты с ходу ворвались в деревню Мамонтеевку, главный опорный пункт второй линии немецкой обороны. Там в этот момент находились немецкие саперы. Исполняя приказ генерала Моделя, они должны были провести минирование опустевшего селения.

Фашисты собирались минировать не только дома и колодцы, но также дороги с улицами и даже прилегающие к ним обочины. Немцы намеривались устроить такую минную ловушку, которая должна была не только нанести максимальный ущерб советским войскам, но и отбить у них охоту к преследованию отступающего противника.

Планы были огромные, но на этот раз немцев подвела их пунктуальность. Саперы только-только приступили к минированию, когда в селение ворвались танки капитана Лавриненко.

Будь у немцев в Мамонтеевке полноценная оборона, с противотанковыми и самоходными орудиями, они наверняка бы отбили атаку роты Лавриненко. Однако танкистам противостояли одни саперы и два взвода мотоциклистов, которые были сметены внезапным ударом советских танкистов. Не имея возможности оказать им сопротивление, саперы в страхе разбежались, ища спасения в ночной темноте.

Узнав из донесения Лавриненко об одержанном успехе, Селиванов и Любавин принялись держать совет, что делать дальше. Ограничиться достигнутым прорывом обороны врага или попытаться ударить по его отходящим соединениям.

Склонившись над картой, Селиванов предлагал бросить роту Лавриненко в преследование и попытаться захватить Ломню, но Любавин был с этим не согласен.

– Немцы наверняка устроили в Ломне пункт сбора отступающих частей и хорошо укрепили её. Роте Лавриненко её не взять при любом раскладе. Только шуму наделаем и людей зря положим.

– Что ты предлагаешь, Василий Алексеевич? Сидеть и ждать?

– Сидеть и ждать мы не будем, а попытаемся ударить по немцу там, где он нас не ждет. В четырех километрах от Мамонтеевки, по данным разведки, немцы осенью начали строить рокадную дорогу. Об этом командованию сообщил партизанский отряд, но потом немцы его подвинули, и больше ничего конкретного узнать так и не удалось. Зная педантичность фрицев, можно предположить, что они довели это дело до конца и ведет эта дорога напрямик к Гжатску, – выразительно пощелкал на карте карандашом Любавин.

– А это значит, Лавриненко сможет захватить его с налета и при этом людей не положит? – ехидно уточнил Селиванов.

– Захватить не захватит, но зато свое присутствие там обозначит, а это сейчас дорогого стоит. Как для немцев, так и для нас, – многозначительно произнес подполковник и, увидев недоуменный взгляд собеседника, пояснил: – Немцы всполошатся от того, что не знают, сколько и какими силами мы вышли к Гжатску, и если они действительно отступают, то постараются покинуть его как можно скорее. А наши, оттого что мы подошли к нему, и двинут не батальон и не полк, а всю дивизию. Это понимать надо, – пошутил Любавин, уподобляясь киногерою, но Селиванов не принял шутки.

– А если наши расчеты неверны и немцы Гжатск оставлять не собираются? Что тогда делать?

– Ты, комполка, раньше времени панихиду не пой. Будет бой, тогда и посмотрим, что из этого получится и на кого какое представление писать, – отрезал Любавин, и Селиванов ему подчинился. Лавриненко ушел в новый рейд, а полк принялся занимать захваченные у врага позиции и по привычке готовиться к отражению контратаки.

Комдив Кузьмичев, несмотря на прерванный сон, проснулся в относительно хорошем настроении. Узнав от адъютанта, что начальник штаба отбыл в полк к Селиванову, генерал снисходительно кивнул и принялся неторопливо завтракать. Поев чем бог послал, комдив отправился в штаб и стал ждать звонка Любавина. Сидя за столом, он выстраивал фразы своего будущего разговора с начштабом, который почему-то не звонил.