Рикошет - Сандра Браун

Дункан следил за рассказом и угадывал в нем почти каждое слово еще до того, как его произносил судья. За время работы в полиции он наслушался немало подобных историй. Страсть ведет к собственничеству и ревности, а заканчивается все нанесением увечий различной степени тяжести, а нередко и убийством.

Но последняя фраза судьи выбивалась из общего хода рассказа.

— Видели его в последний раз? Наполи не смог ничего выяснить?

— Смог, — напряженно сказал судья.

— У нее был любовник.

— Не знаю.

— Простите, судья. Вы меня запутали.

— Наполи связался со мной, — пояснил тот. — Он следил за Элизой во время нескольких тайных свиданий. Выяснил, кто этот мужчина. Записал время и место встреч. Но… я не дал ему договорить. Не мог больше слушать. Не хотел доказательств ее измены.

— Необычная реакция, судья, — медленно сказал Дункан. — Муж, возможно, и узнает все последним, но узнать он все-таки хочет.

— От этого я бы не стал любить ее меньше. Я бы не расстался с ней.

«А убить ее тебе бы захотелось?» — подумал Дункан.

— Значит, подробностей этих тайных свиданий вы так и не узнали?

— Нет, — покачал головой судья. Очевидно, воспоминания причиняли ему боль.

— А она знает о том, что вам все известно?

— Нет. Я не хотел, чтобы она знала о том, до какой низости я опустился: нанял детектива шпионить за ней. Мне было стыдно. И потом, через несколько недель после того, как я отказал Наполи, это было уже неважно.

Дункан непонимающе сморщил лоб:

— Она перестала ходить к нему на свидания?

— В каком-то смысле да. — Помедлив, судья добавил: — Элиза изменяла мне с Коулманом Гриэром.

Даже в середине дня в «Белом фраке» было темно, как в глухую ночь. Темноту рассеивали только сверкавшие на костюме танцовщицы стразы и розово-голубые звезды, покрывавшие потолок.

До прихода толпы, каждую субботу с наступлением темноты заполнявшей зал, было еще далеко. Вдоль полукруглой сцены расположились несколько посетителей. Они потягивали напитки и увлеченно следили за танцовщицей. Лишь один свистел и бурно хлопал в такт.

Савич занимал нишу в задней части клуба, вдали от сцены — чтобы не мешала громкая музыка. Он сидел на диванчике у стены, лицом к залу. Он никогда не оставлял спину открытой.

Он увидел, как официантка в бюстгальтере из черных перьев и кожаных гамашах показывает Элизе дорогу среди хаоса пустых столиков и стульев. Когда они подошли к его нише, он жестом пригласил Элизу садиться.

— Вам принести что-нибудь, мистер Савич? — спросила официантка.

Он вопросительно взглянул на Элизу. Она покачала головой.

— Уверена? — спросил он. — Извини, если обижу, но вид у тебя измотанный, самое время выпить.

— Нет, спасибо.

Он отмахнулся от официантки:

— Нас не беспокоить.

На обратном пути она особенно старалась вилять обнаженным задом.

— Новенькая. Старается попасть в танцовщицы. — Улыбнувшись, он повернулся к Элизе: — Прости, что тебе пришлось так далеко идти. Кении сказал, у тебя что-то срочное.

— Спасибо за то, что так быстро согласился со мной встретиться.

— Говоря о быстроте, Элиза, времени ты мне дала немного. Должно быть, ты спешишь сильнее, чем при прошлой нашей встрече.

— Так и есть.

— А в чем дело? Что случилось?

— Ничего. Больше ничего. Просто не терпится услышать от тебя новости.

Он знал, что она лжет, но не стал говорить этого вслух. До чего трогательны были ее тщетные попытки скрыть разочарование от того, куда зашло расследование. Иначе она не стала бы звонить ему в субботу днем и голос ее не звучал бы, по выражению Кении, «донельзя расстроенным». Ей так не терпелось увидеться с ним, что она согласилась приехать в стриптиз-клуб, где они впервые встретились. Он располагался за много миль — и световых лет — от ее особняка, загородного клуба и жизни в качестве миссис Като Лэрд.

— Что чувствуешь, снова оказавшись в «Белом фраке»? Она внимательно огляделась.

— Кажется, я работала здесь сто лет назад.

— Тебя здесь по-прежнему не хватает.

— В этом я сомневаюсь. Уже заметила новое дарование.

— Но некоторые девушки надолго западают в память. Он помолчал, фраза повисла в воздухе. Затем откинулся на мягкую спинку диванчика и вынул золотой портсигар и зажигалку.

— Савич, тебе удалось…

— Хэтчер.

Она вздрогнула от удивления. Или от чего-то другого.

— Что о нем известно?

Савич неторопливо зажег сигару.

— Он по-прежнему расследует дело?

— Так же, как и час назад.

— Дункан Хэтчер, детектив из отдела убийств, — сказал он. — Почему он продолжает расследование?

— Говорит, есть факты, которые нужно прояснить до закрытия дела.

— И ты в это веришь? — спросил он, раздраженный ее наивностью. — Элиза, он подкапывается. Старается найти ошибку в твоей истории про самозащиту.

— Он с нами беседует, и все.

— С тобой и мужем вместе?

— Сейчас они с Като говорят наедине.

— Почему наедине?

Она глубоко вздохнула:

— Не знаю.

— Ага. Вот почему ты перепугалась.

— Я ничуть не испугана.

Резкость ее тона заставила Савича поднять одну бровь, напомнив ей, что это она пришла просить у него помощи и что таким тоном просительницы не разговаривают. Подействовало. Она взяла себя в руки.

— Ты смог сделать то, о чем я тебя просила? — повторила она.

Он выпустил в потолок облако дыма, который завился спиралью в розово-голубом свете неоновых звезд.

— Элиза, скажи, что ты думаешь про Дункана Хэтчера?

— Резкий. Грубый. Как ты меня и предупреждал. Понизив голос, он продолжил:

— Возможно, гораздо интереснее было бы узнать, что детектив Хэтчер думает о тебе, прекрасная Элиза.

— Он считает меня лгуньей.

— Неужели? — Не мигая, он смотрел на нее своими голубыми глазами. — Это правда?

— Нет.

— Тогда тебе нечего бояться.

— Я боюсь, что детектив Хэтчер и дальше будет считать меня лгуньей.

— Заставь его передумать, — пожал плечами он.

— Уже пробовала. Не получилось.

— Это меня не удивляет. Он может быть таким обаятельным. По крайней мере, так говорят. Но внутри этого задиры-южанина, этого рыжего красавчика, сидит полицейский. И только долбаный полицейский, — сказал Савич, не сдержав злобы на Хэтчера. — Он не закроет твое дело до тех пор, пока у него в голове останется хоть крохотное сомнение, что это была самозащита. Послушай меня внимательно, Элиза. Он пролезет в любую щель, обшарит каждый угол и запляшет от радости, если найдет хоть какую-то грязь. Между ним и твоим мужем черная кошка пробежала.