Светская львица за одну ночь - Бриди Кларк

Дотти уехала на неделю в Лайфорд-Кей отдохнуть от своей полной досуга жизни, и ее роскошный дом в испанском стиле оказался на выходные дни в распоряжении Люси и Уайета. Уайет сначала забеспокоился — они вдвоем в этом доме, это неловко, но если вспомнить, что они полтора месяца день за днем проводят в обществе друг друга чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, будет совсем странно, если Люси вдруг окажется не под рукой. Она поселилась в желтой гостевой спальне, он — в синей. (В доме Дотти имелись также лиловая спальня, персиковая, песочно-бирюзовая и голубовато-сиреневая — при таком количестве гостевых спален основные цвета спектра очень быстро исчерпались, так что пришлось обратиться к оттенкам спектра “Крайола” и его сочетаниям.)

Уайет знал, что, когда они приедут на свадьбу вместе, все решат, будто гасиенда Хейзов превратилась в любовное гнездышко. Их сдержанное объяснение, что он и Люси старые добрые друзья, даже родственники, вызывало явное недоверие у всех, кроме Макса Фейрчайлда: может, и друзья, но в первую очередь несомненно любовники. Уайет решил не опровергать сложившееся мнение. Если светское общество и все, кто интересуется жизнью этого общества, считают их ослепительной парой, почему нет? Люси приобрела такой лоск и так похорошела, что он больше не волновался за свою репутацию. И потом, это только усилит впечатление, что Люси по праву заняла столь высокое положение среди элиты Восточного побережья.

Сегодня вечером ей предстояло самое важное и самое трудное испытание. Она с грехом пополам продралась сквозь ужин у Дотти, вернисаж Либет, благотворительный бал в парадных нарядах с целью сбора средств в фонд созданного Мими Резерфорд-Шоу общества помощи маленьким детям (последний писк в мире благотворительности), несколько коктейльных вечеринок, где она поддерживала беседу, кивая с понимающим видом, а сама говорила очень мало. Но Уинтропы — сливки высшего общества, одно из старейших семейств Нью-Йорка. Их предки в 1665 году изгоняли голландцев из Нового Амстердама. Бейкеры же принадлежали к одному из столь же старинных родов Сан-Франциско. И у тех, и у других были роскошные особняки в Палм-Бич — идеальное место для соединения молодой четы. Нынешнее событие почиталось столь значимым, что на него собрались почти все, чьи имена упоминаются в “Светском календаре”. Если бы на клуб “Сауна и Теннис” упал метеор и уничтожил всех гостей, получивших приглашение на свадебное торжество, светское общество сократилось бы до двух человек — Дональда Трампа и Пэрис Хилтон.

Если Люси удастся обмануть Уинтропов, Бейкеров и их друзей, которые ни с чего, кроме серебра и золота, не ели, если они поверят, что она — одна из них, а не простая девчонка из Миннесоты, выросшая в крошечной квартирке над забегаловкой, это поможет Уайету выиграть у Трипа пари и, что еще важнее, написать удачную книгу. Он планировал посвятить целую главу тому, как она будет вести себя нынче вечером. А вдруг она выдаст себя? Вдруг окажется вороной в павлиньих перьях среди пав и лебедей? Тогда прощай их совместный труд. Прощай, книга. Появившееся у него ощущение цели в жизни — и удовольствие, которое он начал получать от общения с Люси, — погаснет, как задутая ветром свеча.

Он затушил сигарету об испанские плитки ручной росписи, но остался на террасе, дожидаясь, пока выветрится запах сигареты. Люси беспрестанно шпыняла его за то, что он курит, и он в конце концов бросил, чтобы не слышать упреков. Но сегодня нервы у него были натянуты как струна, и он не смог удержаться.

Хорошенько проветрившись, он поправил галстук-бабочку и вошел во флигель, где были спальни для гостей.

— Готова? — спросил он, постучав в дверь Люси. Он слышал, как она ходит по комнате, что-то напевая.

— Почти!

Когда он вошел, она вдевала в ухо серьгу с жемчужинами и бриллиантами. На ней было темно-синее платье, которое она взяла у модельера, чьего имени он никогда не слышал, — модельера рекомендовала Элоиза. И не напрасно. Блестящие волосы Люси были уложены в прическу а-ля Грейс Келли и открывали трогательную шею. Ее темные глаза взволнованно сияли, на щеках играл яркий здоровый румянец. Уайет, чуть ли не с рождения знавший, что именно нужно говорить женщинам, до того растерялся, что потерял дар речи.

Он отступил, чтобы получше ее рассмотреть. Сейчас не время терять критическую зоркость, свойственный ему талант замечать мельчайший диссонанс…

— Я боялась, платье будет плохо сидеть на бедрах. Но вроде бы нормально, как ты считаешь? — спросила Люси. Она прошла мимо него к туалетному столику и надушилась — по капле розового масла за каждое ухо. Она как-то сказала ему, что всю жизнь душится им, сколько себя помнит. Нежный, обволакивающий аромат — ну хоть с чем-то бедолага Люси Джо угадала.

— Можешь снять что-нибудь из драгоценностей.

В этом не было никакой необходимости, но оглядеть ее и не предложить хоть что-то исправить показалось ему просто диким.

— Ты думаешь? Но все так…

— Хорошо одетая женщина перед тем, как выйти из дому, обязательно снимет с себя какой-нибудь аксессуар.

— Знаю-знаю, Коко Шанель, но неужели нельзя сделать исключение? Это все так красиво.

Она посмотрела на свой бриллиантовый браслет в стиле ар-деко. Он замечательно сочетался с ее серьгами-подвесками.

— Моя мама тоже так поступает, и она права. Ты же не хочешь выглядеть так, будто Гарри Уинстон навесил на тебя всю свою витрину.

— Но ведь…

— Сними что-нибудь.

Люси поглядела на него и вынула из уха одну серьгу.

— Очень остроумно. Сними браслет. Довольно одних серег. Все остальное будет отвлекать внимание от твоего… от твоей личности.

Люси с любопытством посмотрела на него и сняла с запястья браслет.

— Ну вот, так гораздо лучше! — Уайет отступил назад и снова оглядел ее. Она и в самом деле была великолепна. Все было безупречно — от блестящих волос до бледно-розовых, как лепестки, ногтей на пальцах ног. В нем шевельнулось какое-то странное чувство, которое он классифицировал как гордость. — Поехали. Машина ждет.

— Я первый раз в жизни на свадьбе! — воскликнула Люси, торопливо спускаясь по ступенькам впереди Уайета. — Элоиза говорит, из Таиланда для венчания доставили несколько тысяч орхидей. Безумие, правда?

— Разве никто из твоих подруг там, дома, не выходил замуж? — Уайет последние десять лет жил в нескончаемой свадебной круговерти, его раз десять в год приглашали.

— Выходили, но или я не могла выбраться домой, или свадьбы не устраивали вовсе, потому что невеста залетела. Как ты думаешь, шлейф у Тамсин будет длинный, как у леди Ди?

— Поди угадай. Но уверен, она решила всех поразить.

Они вышли в патио, где пруд с экзотическими рыбками горел золотом в закатном свете. Уайет снова поглядел на Люси и, улыбаясь, распахнул перед ней дверцу маминого “мерседеса” 1963 года выпуска.

— Между прочим, ты очень красивая. — Ну вот, он выговорил эти слова. И чего было волноваться? Он говорит комплименты женщинам с… да-да, лет с семи.