Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 2. Альма - Сергей Ченнык

Поднявшись на плато, французские пехотинцы обстреляли нескольких неизвестных всадников, поспешивших удалиться и к своей радости обнаружили, что другого противника перед ними нет. Лишь в отдалении, несколько левее, был замечен одинокий русский батальон. Герен добавляет: два русских батальона находились настолько далеко, что не могли ничего предпринять.

Зуавы, развернувшись в линию батальонов перпендикулярно хребту, начали медленно продвигаться вперед. Вскоре к их правому флангу Жерар примкнул подоспевший 50-й линейный, а на левом расположились тиральеры Вимпфена. Построение французов вначале напоминало квадрат. Предполагалось, что Отамар, зацепившись за местность, продержится до подхода 2-й бригады.

Эскадра поддержки подошла к берегу, стала на шпринг.[37] Еще когда зуавы на четвереньках карабкались по склонам, корабельная артиллерия, как и предполагалось, открыла огонь, прикрывая их действия. О его эффективности мы еще поговорим, но вот с последующими событиями придется разбираться более детально. Герен говорит, что хоть иногда, но ядра попадали в войска русского левого фланга. Но цифра 2 км, озвученная им касательно расстояния от ближайших русских батальонов до берега, заставляет усомниться даже в этом.

Французские войска переходят через Альму.

Восхождение полковника Барраля, или Как на плато появилась французская артиллерия

Вскоре (между 12.00 и 12.30, по утверждению Герена) на плато появились не только все батальоны Отамара и бригада Буа. Что особенно неприятно, появились пушки одной из батарей (6 орудий): «французская пехота не только взобралась на эти крутизны, но и смогла втащить на них артиллерию».

Но как удалось французам так быстро поднять артиллерию? Нет сомнения, что это отдельный значительный эпизод Альминского сражения, главным действующим лицом которого стала батарея капитана Фьева, того самого, что раньше всех перетащил свои пушки через Альму.

Вопрос о ее подъеме был для Боске настолько первоочередным, что в помощь артиллеристам были брошены все силы. Легко это было или нет, я не буду комментировать. Скажу лишь, что вес французской 12-фунтовой пушки-гаубицы (canon-obusier de 12) составлял «всего лишь» 620 кг. А, кроме пушек, нужно было поднять туда и немногим меньше весившие зарядные ящики, хотя бы для первых залпов по русским.

До последнего момента, по воспоминаниям Базанкура, было неизвестно, смогут или не смогут французы поднять на плато артиллерию. Однако начальник артиллерии 2-й дивизии убедил своего командира, что сможет выполнить поставленную задачу. Хотя ничего другого ему не оставалось — если на плато не будет пушек, время «Ч» никогда не наступит.

И вот полковник Барраль и капитан Фьев, командир 4-й батареи 13-го полка, двигаются во главе колонны. Начальник артиллерии неспроста выбрал именно эту батарею. Ему, как никогда, нужно было быть уверенным, что ее командир и солдаты сделают невозможное. В этом как раз случае полковник мог рассчитывать на подразделение. Совсем недавно им командовал его младший брат — майор Барраль.

Фьев, а за ним и Робино-Марки ведут свои батареи вдоль Альмы, затем переходят через нее по броду, уже оборудованному к тому времени саперами Роле, поворачивают вправо и подходят к длинному, крутому, но, кажется, вполне доступному оврагу, по дну которого тянется тропа. Теперь все зависело от людей и их готовности сделать больше, чем они могут.

Уверенность в людях себя оправдала — скоро Фьев на самом верху. Где не могли вытянуть лошадиные силы, включались солдаты пехоты. «Чтобы преодолеть обрывистые берега Альмы, всем этим батареям пришлось справиться с трудностями; солдаты вынуждены подталкивать колеса и даже поднимать и нести орудия», — вспоминал майор Монтодон.

Едва поднявшись, батарея по приказу неутомимого Барраля, оправдавшего характеристику «одного из самых грамотных и самых толковых артиллеристов французской армии», развернулась, имея за спиной буквально в 100 метрах береговой откос Альмы, прикрывая подъем пехоты и, самое главное, второй батареи. Первые выстрелы по русским были произведены с расстояния 800 м.

Спустя некоторое время к батарее Фьева присоединилась и другая — 2-я батарея 12-го полка капитана Робино-Марки. Базанкур считает, что с открытием огня этими батареями началось сражение.

Капитан Тома. Адъютант дивизионного генерала Боске. Фото Р. Фентона. 1855 г.

Капитан Шарль Фей. Адъютант дивизионного генерала Боске. Фото Р. Фентона. 1855 г.

Дивизионный генерал Эли Фредерик Форе. Командир 4-й пехотной дивизии.

Ну что ж, пушки — на позиции. Время «Ч» наступило в 12.30.

Нужно отметить, что Боске импровизировал, нарушая все известные каноны. Он, по сути, опережал время. Военная теория отдавала должное генералу, когда еще не успел рассеяться пороховой дым Крымской войны, но в США уже начало пахнуть кровью войны Гражданской. На этом фоне специалисты (в нашем случае я ссылаюсь на генерала армии США Вагера Халлека, труд котрого «Elements of Military Art and Science» современники ставили в один ряд с работами Клаузевица) ометили, что, отказавшись от общепринятых построений, развернув в боевую линию всю имевшуюся у него под руками французскую и турецкую пехоту, именно Боске стал тем, кто выиграл Альминское сражение. Трудно, пожалуй, не согласиться.

И дело тут совсем не в том, что его солдаты сумели подняться туда, куда подняться было почти невозможно. Это только половина дела. Вторая половина в том, что Боске не стал придерживаться утвержденных правил ведения боя. Понимая, что он оказался наедине с сильным противником, тоже подтянувшим артиллерию и выстроившим линию из пяти батальонов,[38] генерал не стал тратить время на просьбы к Сент-Арно о присылке подкреплений (все равно бы их не прислали), а начал единой линией, не сильно задумываясь об интервалах и дистанциях, огнем давить на Минский и Московский полки. Единственное, о чем он просил главнокомандующего — усилить его дивизию еще хотя бы одной батареей.