Только ты - Мелани Харлоу

о ней. Теперь это казалось невозможным. Я не мог выбросить ее из головы.

Через некоторое время я начал злиться на нее.

Она наказывает меня? Намеренно игнорирует, чтобы доказать свою точку зрения? Может быть, она посылает какой-то сигнал, который говорит: «Мне ничего не нужно, если я не могу получить все»? Это пассивно-агрессивный способ дать мне понять, что я уже успел разочаровать ее, менее чем за двадцать четыре часа?

Разве не она сказала, что хочет быть открытой и честной?

Это казалось мне детской игрой, и я не стал бы в нее играть.

Если она была чем-то расстроена, она должна была сказать мне об этом, а не ждать, что я буду читать ее мысли, черт побери!

Именно поэтому я не хотел связываться с ней с самого начала. Она была слишком эмоциональна. Не понимала меня. И, очевидно, солгала, что у нее нет никаких ожиданий. Тем временем я был уставшим, раздраженным и одиноким, запертым в своей квартире, где никто, кроме ребенка, не составлял мне компанию, и мне почти не удавалось поспать.

К вечеру среды я больше не мог этого выносить. Услышав ее голос в коридоре около 10 вечера, я подбежал к своей двери и приложил к ней ухо.

— Абсолютно, все прошло отлично, — говорила она. — Ни о чем не беспокойся, просто отдохни. Ты рада вернуться домой? — пауза. Звяканье ключей. — Хорошо. А как дела у Фрэнни? Я видела фотографию, она такая милая! Все эти волосы!

Наверное, Коко родила, — подумал я. — Похоже, это была девочка.

Я услышал, как ключ повернулся в замке Эмми.

— Ну, не могу дождаться, чтобы увидеть вас обеих. Дай мне знать, когда будете готовы к приему гостей, — еще одна пауза, за которой последовал смех. — Уверена, что да. Звучит здорово. Хорошо, берегите себя. Пока.

После этого я услышал, как дверь в ее квартиру открылась и закрылась. Я выпрямился, пытаясь придумать какую-нибудь причину, чтобы пойти туда, и увидеть ее. Конкретную причину, а не эмоциональную. Мои глаза просканировали комнату, но ничего не бросилось мне в глаза. Мгновение спустя Пейсли, дремавшая в качелях, проснулась, и начала плакать. Когда я был на кухне и готовил ей бутылочку, меня осенило.

Ее пластиковые контейнеры, в которых она принесла спагетти и фрикадельки!

Я съел вчера все остатки еды из них и вымыл их. Я мог бы их вернуть. Это была хорошая причина, верно?

Покормив Пейсли, я положил ее в слинг, собрал контейнеры и пошел через холл. Постучал в дверь, мой желудок подрагивал, словно я был подростком, собирающимся на первое свидание. Быстро провел рукой по волосам и проверил дыхание. Я был почти уверен, что принял душ и почистил зубы сегодня, но точно не сделал ничего лишнего.

Подходит ли моя одежда? Нет ли пятен на рубашке? Да, нет, да. Черт.

Я нервничал. Услышал шаги в ее квартире, и моя грудь сжалась. Но, когда она открыла дверь, я вел себя спокойно.

Ну, настолько спокойно, насколько это возможно, когда парень носит ребенка на груди и несет кучу контейнеров.

— Привет, — сказал я непринужденно. — Я принес твои контейнеры.

— О. Спасибо, — выражение ее лица было пустым, по крайней мере, пока она смотрела на меня. Когда ее взгляд упал на Пейсли, она улыбнулась. — Привет, орешек. У тебя все хорошо?

Я не мог видеть лицо Пейсли, но она не плакала, а пинала ножками и шевелила ручками, как будто была рада видеть Эмми. Я тоже был рад, но не подавал виду.

— У нас все хорошо, — ответил я, как будто она спросила, как дела у нас обоих. — А как ты?

Она выпрямилась, и снова сделала пустое выражение лица.

— Нормально. Только что вернулась домой с работы.

Я кивнул, рассматривая ее черную блузку, юбку-карандаш и туфли на каблуках. Ее изгибы выглядели восхитительно — грудь, бедра, икры.

— Хорошо выглядишь.

— Спасибо. Хочешь, я возьму это?

Она потянулась к контейнерам в моих руках, но я не хотел отдавать их ей, потому что тогда она могла бы развернуться, и уйти с ними в квартиру, а я был бы вынужден вернуться домой, и провести еще один вечер в одиночестве.

— Я занесу их, — предложил я и, не получив приглашения, как бы боком прошел мимо нее в ее квартиру. — Мне поставить их на кухне?

Она тяжело вздохнула и закрыла дверь.

— Да.

Я поставил их на стойку и заметил, что она только что открыла бутылку «Абелярд Пино Нуар». Один пустой бокал стоял рядом с бутылкой.

— Винодельня твоей кузины, верно? Они делают отличные вина. Ты когда-нибудь пробовала их «Рислинг»?

— Нет, — она медленно подошла ко мне, скрестив руки на груди. — Я не очень люблю «Рислинг».

Я кивнул. Последовавшее за этим молчание было неловким. Извинения, которые я должен был ей принести, застряли у меня в горле, я не мог придумать, что еще сказать, а она, похоже, не была склонна спасать меня. Мог ли я винить ее?

Но мгновение спустя она вошла на кухню и поставила еще один бокал.

— Хочешь немного? — в ее голосе не было ни капли энтузиазма.

Это было довольно неубедительное приглашение, но я его принял.

— Да. Спасибо.

Она налила вина для нас обоих и передала один бокал мне. Затем, ничего не сказав, прислонилась спиной к стойке, и долго пила из своего бокала. Я пытался придумать, что сказать, когда она заговорила.

— В понедельник я виделась со своей кузиной, и она предложила мне работу на севере.

— Ты собираешься согласиться?

— Я еще не решила.

В моем животе сразу же образовалась яма. Я не хотел, чтобы она устраивалась на работу в другом месте, но не мог этого сказать.

— Тебе стоит. Это отличный округ.

— Да.

По выражению ее лица я понял, что она обижена.

Боже, какой же я мудак.

Я пришел сюда, потому что мне не хватало ее смеха, а все, что я делал, это делал ее несчастной. Я попытался снова.

— В последний раз, когда мы пили вино на твоей кухне, у тебя на столе лежал жареный кролик.

Она кивнула.

— И еще улыбка на твоем лице.

— Извини. Наверное, день был долгим, — она скрестила ноги у лодыжек и провела одной рукой по животу. Послание было ясным.

Черт. Она жесткая.

Я поставил свой бокал с вином, не отпив из него.

— Эмми, перестань.

— Что?

— Перестань пытаться отделаться от меня.

У нее отвисла челюсть.

— Я пытаюсь отделаться от тебя?

— Да. Это очевидно.

Затем она рассмеялась, но это был не тот смех, которого я ждал.