1917–1920. Огненные годы Русского Севера - Леонид Прайсман

Российский историк В. Н. Ильин писал: «Разместившись в Архангельске, контрразведка штаба интервентов незамедлительно приступила к составлению списков большевиков и лиц, сочувствующих советской власти»[262]. В архиве Министерства иностранных дел Франции мы нашли эти списки. Вот один из них: «Список большевистских агитаторов Семеновской волости на реке Железка:

1. Семен Иванович Дьяков – шпион и большевистский руководитель (высокого роста (неразборчиво. –Л. П.), маленькая русская борода). Он проживает сейчас в Железке.

2. Петр Михайлович Дьяков (двоюродный брат предыдущего), известен благодаря осуществленным им грабежам и разбоем в районе (среднего роста, брюнет, безбородый, хорошо одет, прекрасно говорит). Живет в Павловском, в 15 км. от Емцы.

3. Михаил Александрович Нечаев. Давал указания к грабежам и разбойным нападениям в Замостье.

4. Петр Павлович Попов. Принимал участие в убийствах офицеров в Петрозаводске. Опасный большевик, среднего роста, с широкими плечами, блондин, 26 лет, живет в Замостье.

5. Мишаклов Григорий Петрович, ярый большевик, опасный, высокого роста, борода и усы коротко подстрижены.

6. Яков Иванович Огарков. 25 лет, маленького роста, худой, без бороды, с усами. Проживает в Огарково.

7. Семен Тимофеевич Хомутов. Фанатичный большевик, живет в деревне (неразборчиво. –Л. П.), где он был главой большевистского кооператива. Высокого роста, черные глаза.

8. Александр Федорович Михайлов. Среднего роста, худой, хорошо одевается.

Все эти лица являются воинствующими большевиками, подозреваются в занятиях шпионажем, некоторые из них убийцы и воры»[263]. Список был отправлен в Париж 23 ноября 1918 г.

Русские офицеры также попали под пристальное внимание союзной контрразведки, которая готова были обвинить в сочувствии большевизму всех и каждого. Контрразведчики составили подробное досье на обладателя самого высокого воинского звания на Севере генерала от инфантерии Сергея Сергеевича Савича, в будущем командующего Национальным ополчением. 22 октября 1918 г. контрразведчики попросили руководство в Париже сообщить «данные о генерале Савиче». 14 ноября 1918 г. они вновь просили провести тщательное расследование в отношении С. А. Савича, «который, по словам Терещенко, находится в списке подозрительных лиц»[264].

В большевистских настроениях союзники были готовы обвинить не только Дурова и Самарина, но и членов кадетского ВПСО. Подозрение вызывал даже Марушевский, несмотря на его хорошие отношения с союзным командованием. Даже Веселаго, Юрьева, Брамсон и Звегинцев, благодаря которым союзники смогли утвердиться в Мурманске, были под их подозрением. Вполне возможно, что их преследование инспирировала англо-французская контрразведка. Она даже предпринимала определенные шаги в отношении членов ВПСО, казавшихся ей подозрительными, особенно против Игнатьева, за которым следила неотступно. 27 ноября 1918 г. в Париж было послано сообщение: «Господин Игнатьев примерно в течение месяца предпринимал неоднократные попытки отправить эмиссаров в Петроград. Каждый раз мы их арестовывали под ложными предлогами»[265].

С еще более пристальным вниманием, чем за народным социалистом Игнатьевым, следили за социал-демократами. Подозрительными казались даже их знакомые. В донесениях в Париж 18 октября 1918 г. сообщалось: «Социал-демократ Соломон Моисеевич Цейтлин находится в хороших отношениях с декоратором Лерманом и суфлером Ступецким»[266].

Французские контрразведчики внимательно следили за настроениями французских солдат. Они с тревогой отмечали еще 7 ноября 1918 г., за четыре дня до заключения перемирия на Западном фронте: «Французские солдаты волнуются и заявляют, что мечтают вернуться во Францию сразу после заключения перемирия и что пора прекратить оккупацию»[267]. Слежка велась и за другими союзными контингентами. В одном из сообщений говорилось о нежелании американских солдат в начале 1919 г. оставаться в России, причем в первую очередь обвинялись евреи. Вообще, в донесениях французских контрразведчиков присутствовали сильные антисемитские ноты, видимо, сказывались отголоски Дела Дрейфуса[268]. Союзники ревниво следили за популярностью друг друга среди русского населения. Французским контрразведчикам не нравилось хорошее отношение в Архангельске, особенно в левых кругах, к США. 21 ноября 1918 г. они сообщали в Париж: «Газета “Возрождение Севера” – орган левых социалистов-революционеров (это неправда. –Л. П.) становится откровенно проамериканской. Эта тенденция может стать опасной»[269].

Наряду с союзной контрразведкой, создавалась русская – Военно-регистрационное отделение (впоследствии – служба) командующего войсками Северной области под руководством М. К. Рындина. На первом заседании правительства после попытки переворота 6 сентября ВУСО приняло решение о создании 12 сентября 1918 г. контрразведывательной организации. Правительство явно надеялось, что действующая под его контролем контрразведка сумеет предотвратить следующий заговор. Временный штат военно-регистрационного отделения, утвержденный 6 ноября 1918 г., насчитывал 83 человека. При отделении состояли: военно-контрольная команда – 75 человек и команда наблюдателей – 30 человек. Отделение, помимо военного отдела ВУСО, подчинялось Союзному военному контролю.

Ухудшение материального положения рабочих, введение обязательных сверхурочных работ, активное преследование работников советских учреждений, аресты профсоюзных активистов приводили к росту пробольшевистских настроений в рабочей среде, состоявшей из неквалифицированных рабочих, не понимающих вынужденный характер этих мер и не желающих знать правду о реальном положении рабочих в Советской Республике. Активизировалась деятельность большевиков, фактически полностью парализованная после освобождения города 2 августа 1918 г.

Утром 24 января в Архангельске появились листовки «К рабочим, крестьянам, матросам и солдатам!». Листовки были подписаны: «Архангельский комитет коммунистической партии (большевики)». В них содержался призыв к восстанию против ВПСО и восстановлению власти СРСиКД[270]. Начальник контрразведки М. К. Рындин сообщал командованию: «Текст этой прокламации был отпечатан на пишущей машинке и размножен гектографическим способом. В начале февраля на городских улицах в небольшом количестве оказалась разброшена прокламация, аналогичная по содержанию предыдущей, но написанная в более резком тоне. Два экземпляра прокламации были посланы по почте Генерал-губернатору…»[271] 13 марта в городе и окрестностях «снова разбрасывалась, уже в огромном количестве напечатанная типографским способом новая прокламация “Ко всем мобилизуемым!”». В прокламации содержался тот же призыв к вооруженному восстанию[272].