Враг Империи - Антон Медведев

Проснулся он от боли в руке. Пошевелился, с удивлением заметил, что рука забинтована. Наморщил лоб, пытаясь вспомнить, когда и где успел пораниться. Ничего не получилось — казалось, из памяти выпал целый пласт воспоминаний. Что-то было не так, и Ким, глядя в освещенный тусклым светом лампочки потолок, пытался понять, что именно.

Итак, сейчас ночь, это ясно по свету. И они определенно никуда не летят, нет привычного ощущения полета — его не спутаешь ни с чем. Значит, они куда-то приземлились.

Ким повернулся на левый бок и только тут заметил, что койка Шныря пуста. Стратег спал, Барон тоже был на месте, Ким слышал его тихий храп, но специально глянул вниз, чтобы удостовериться. Да, все на месте, кроме Шныря. Куда же он делся?

И тут же в сознании Кима всплыла картина лежащего на земле Шныря. Его развороченная грудь залита кровью, рядом валяется пулемет. Из окна дома неподалеку кто-то стреляет.

Метили в него, Ким вспомнил это совершенно отчетливо. Ну да, он тогда рывком ушел влево, как и учил его накануне Мирон. Потом он выстрелил сам.

Выходит, он убил стрелявшего. И не только его… — сознание Кима начало постепенно проясняться.

Этого не могло быть. Пожалуй, впервые Ким не верил собственной памяти. Он вспомнил, как швырнул через разбитый иллюминатор гранату внутрь корабля — точнее, ржавого остова, оставшегося от некогда величественного покорителя вселенной. В каюте была женщина, с ней прятался кто-то еще — тогда ему было наплевать, кто именно. Наверное, это были дети.

Не могло там быть детей… Ким отказывался в это верить. Ну не мог он кинуть туда гранату, не мог.

Но ведь кинул… — осознание того, что все так и было, наполнило душу Кима ужасом, он вспомнил, что убил и еще одного ребенка — того, что показался в окне дома.

Заскрипев зубами, Ким слез с кровати, прошел к умывальнику и открыл воду. Сунув голову под холодную струю, долго стоял, чувствуя, как стекают по лицу ледяные струи, потом жадно напился. Господи, что с ним? Как он мог?

— Что, хреново? — донесся до него сочувственный голос Барона. — Это от «коктейля». Ничего, утром пожрешь, легче станет…

— Я так не думаю… — Ким закрыл кран, подождал, пока слегка обтечет вода. Потом снова забрался на кровать.

«Коктейль»… Ну да, им же тогда что-то вкололи, какую-то гадость. Но разве это оправдывает то, что он сделал…

В глазах у Кима появились слезы. Ну почему, почему все складывается именно так? Почему преследующая его смерть всякий раз забирает кого-то другого? Почему пуля попала в Шныря, а не в него? Тогда бы та женщина и ее дети остались живы.

Не остались бы… Ким понимал, что они все равно не смогли бы выжить. С ним, без него, все равно бы они погибли. Да, но ведь убил их именно он…

Это было мучительно — будь у него сейчас пистолет, Ким без колебаний лишил бы себя жизни. Здесь не было бравады, он бы действительно так сделал. Смерть уже давно его не страшила. Более того, с каких-то пор она стала его манить. Это ведь так здорово — уйти навсегда, уйти туда, где вечный покой и тишина, откуда еще никто никогда не возвращался. Не потому ли, что там так хорошо?

Ким задумался. Да, Арсенал сейчас закрыт. Ничего, он подождет. После завтрака они наверняка будут чистить оружие, и тогда он как следует позабавится. Эти люди не имеют права на жизнь. Так же, как он…

Потом он заснул и был рад, что сны обходили его стороной.

Разбудил его заунывный сигнал побудки. Ким открыл глаза, посмотрел в потолок. Встать? А зачем? Да, еще этой ночью он хотел их всех убить — точнее, тех, кого бы успел. Теперь он не хотел ничего. Все, хватит с него смертей. Довольно. Что касается его самого… Его расстреляют и так — за неподчинение, за нарушение устава. Можно будет сюда присовокупить и оскорбление начальства.

Время шло, Барон со Стратегом уже успели умыться.

— Эй, Ким… — Барон слегка толкнул его. — Вставай, жратву проспишь.

— Я не хочу есть, — ответил Ким.

— Ты что, рехнулся? Брось дурить, тебя так корячить будет, на стену полезешь.

— Я не хочу, — повторил Ким. — Вы идите, я лучше полежу.

— Чего это он? — спросил Стратег.

— А черт его знает, — пожал плечами Барон. — Его зацепило вчера. Ким, сходи в лазарет. Или я врача позову, хочешь?

— Я ведь сказал — идите, я останусь здесь.

— Да ну его, — произнес Стратег. — Пошли, а то опоздаем.

— Ким, мы пошли. И не забудь, после завтрака оружие чистим. Не пойдешь, в карцер загремишь. — Барон направился к двери. — Лучше не дури.

Хлопнула дверь, стало совсем тихо. Ким улыбнулся. Карцер… Нашли чем пугать…

Он лежал, вглядываясь в часы над входной дверью. Было интересно смотреть на них и представлять, чем сейчас все заняты. Как раз в эти минуты все получают подносы с едой и рассаживаются по своим местам. Едят, оставляя пиво на десерт. Некоторые, наоборот, выпивают пиво в первую очередь. А кто-то делит его на две порции.

Ким вздохнул. Было странно сознавать, что жизнь закончена, что оставшиеся часы или даже дни уже ничего не решают. То, что он еще жив, является досадной случайностью. Но это как раз тот недостаток, который очень легко исправить.

Ему надоело смотреть на часы, поэтому Ким просто лежал и думал о своей жизни. Да, он ошибся — тогда, когда послушался дядю и попал в Департамент. Ведь все могло сложиться совсем по-другому.

Могло. Но вышло именно так. И хуже всего то, что уже ничего не изменишь. Слишком поздно…

Он не знал, сколько прошло времени, когда дверь открылась, в каюту вошел Мачо.

— Ты здесь? Тебя там хватились, сейчас придут сюда. Тащи в Арсенал свою задницу, пока не поздно.

— Спасибо, Мачо. Я не хочу никуда идти.

— Как знаешь, я тебя предупредил… — Мачо повернулся и быстро выскользнул из каюты.

Не прошло и минуты, как дверь скрипнула снова. Ким открыл глаза — это был Громила, начальник Арсенала.

— И как тебя понимать? — хмуро спросил он, взглянув на Кима. — Или я за тебя должен твои железяки чистить?

Киму не хотелось ссориться с Громилой, он был не таким уж плохим человеком, к тому же калекой. И то, что он пришел сюда, говорило о многом.

— Прости, Громила, — сказал Ким. — Но я больше не хочу воевать. Доложи обо мне полковнику, тогда у тебя не будет неприятностей.

— Дурак, — ответил Громила. — Ты ведь все равно никуда не денешься. Лучше иди, пока полковник не узнал. Стратег вытащил твое барахло, но если ты сейчас не появишься, мне придется доложить.

— Да, Громила, Я ведь об этом и говорю. Доложи, как положено.

— Зря. Тебе же хуже будет… — Громила покачал головой и, прихрамывая, вышел из каюты.

Ким вздохнул — теперь следует ждать Войкова. Будет интересно посмотреть, что он скажет. Неповиновение начальству — это серьезно. Можно даже попытаться сразу довести дело до расстрела, благо полковник на редкость вспыльчив.