Франция. Прованс от A до Z - Питер Мейл

Гранды располагали обширными земельными угодьями, деньгами, водой, рабочей силой. В перерывах между кровопролитиями они желали со вкусом отдохнуть, и в XVI веке в Провансе стали появляться сады именно для услады глаз, а не для желудка. Окна сеньоров выходили не на сухие кусты и каменистые россыпи, а на живую зелень, фонтаны, арки, балюстрады, беседки, статуи… Зародилось парковое строительство.

В течение следующих трех веков садовое искусство преобразило усадьбы от Маноска до Марселя, от садов в Ансуи до ботанического сада в Фонколомбе. Устраивались французские регулярные парки с подстриженными деревьями и кустами, с геометрической планировкой, симметричные; с лабиринтами, гротами, партерными цветниками, прямыми аллеями, прудами, каскадами, каналами. Природе здесь велено было слушаться, вести себя как приказано. А как же potager, старый добрый огород? Выжил ли он посреди этой аристократической утонченности? Почему бы и нет. Как бы попутно, забавы ради, но сохраняя свои практические функции. Теперь если хозяин приглашает в сад, то не для того, чтобы похвастаться, какой у него пышный лук, а чтобы продемонстрировать розы.

По иронии судьбы, розы поставлялись теми, кто много лет выращивал овощи. Привыкнув общаться с землей, старые огородники отреагировали на изменение спроса и стали садовниками. Кто лучше них мог поладить с землей, взять у нее необходимое? Так же как крестьянин раньше заботился о корнеплодах, теперь он ухаживал за кустами и за деревьями. И по сей день многие pépinières, питомники, в Провансе ведутся семьями, основавшими дело много поколений назад.

Их успех последних лет вызван одним из характерных и весьма недешевых человеческих свойств — нетерпением. Нетерпение и садоводство — плохие попутчики. Но что делать, если некий господин возжелал насадить сад, насладиться которым хочет при жизни? Ждать четверть века, пока саженцы станут деревьями? Да вы смеетесь! И он отправляется в питомник, где находит шестиметровые кипарисы, столетние оливковые деревья, олеандры высотой со взрослого человека, уже сформированные в сферы и пирамиды кусты самшита, лавандовые кочки, похожие на громадных ежей, заросли роз… Подпиши чек — и все это мгновенно окажется у тебя под окнами. Как сказал мне один владелец питомника, провожая взглядом грузовик, из кузова которого торчал целый мини-лес: «Далеко мы ушли от капусты».

Изначально — скромные горшки. В них провансальцы хранили семена и масло, держали воду, в них готовили еду, из них и ели, а если горшок по неосторожности разбивали, не составляло особого труда его и заменить. В глине и в умелых руках горшечников недостатка не наблюдалось.

Прогресс отодвинул керамику в сторонку, рынок предлагал взамен стекло, нержавеющую сталь, алюминий, пластик. Но, как сплошь и рядом случается, капризы моды придали бытовым предметам старины статус произведений искусства, скромный горшок стал коллекционным раритетом.

Как правило, в витрине антиквара, правда, стоит не простой круглый горшок как по емкости, так и по обработке. Обычно сантиметров в семьдесят пять высотой, верхний край его плавно отгибается наружу, образует «губу». Глазурь покрывает внутреннюю поверхность, часто выплескивается на наружную, образуя живописный нерегулярный фриз вокруг горловины, выделяющейся на фоне остальной неглазурованной поверхности. Неброско, но эффектно. Вам этот горшок по душе, вы выкладываете каких-то несколько сот евро и получаете его в полную собственность. Таких денег автор горшка скорее всего за всю свою жизнь не накопил.

Jarres нынче в большой моде. Без них и газон не газон, и терраса не терраса. А как можно плавать в бассейне, если он не обставлен по периметру горшками, из которых иной раз торчит чахлая геранька? Есть у них печальная слабинка, зачастую оставляемая владельцами без внимания: они плохо переносят суровую провансальскую зиму, крошатся, трескаются. Но кто-то где-то в далеких Японии или Китае наверняка уже разрабатывает вечный горшок из волоконного стекла.

Каждый раз, когда я вижу этот небольшой, прекрасно сохранившийся мост, я делаю над собой усилие, чтобы поверить, что ему две тысячи триста лет. Еще труднее мне представить, что какая-либо постройка XX века простоит так долго, да еще сможет выполнять возложенную на нее создателями задачу.

Да, умели римляне сочетать в своих сооружениях функциональность, элегантность и прочность. Конечно, не все их строительные шедевры дошли до наших дней, но виной тому века разрушений, разграбление потомками. Стащить камень древней постройки, чтобы соорудить себе коровник, — традиционная форма местной экономии на стройматериалах. Но, несмотря на невзгоды, сохранилось достаточно акведуков, амфитеатров, арок и мостов, чтобы продемонстрировать, что римляне были способны не только маршировать да покорять племена варваров.

Le Pont Julien находится рядом с шоссе N100 между Аптом и Кавайоном. Построен он, чтобы дать путешествующим по Домициановой дороге возможность пересечь, не замочив ног, речку Калавон. Домицианова дорога — связующее звено между Италией и Испанией. Мост невелик — длина его менее пятидесяти метров, — но на диво пропорционален. Три пролета, две опоры. С типичным римским вниманием к мелочам опоры снабжены ледорезными выступами, чтобы облегчить прохождение воды в половодье, хотя не припомню, чтобы Калавон когда-нибудь разливался. В общем, мост обладает солидным запасом прочности и заслуживает более солидной реки, чем Калавон, в наши дни представляющий собой довольно-таки жалкий ручеек.

В общем, Le Pont Julien незыблемо стоит на своем месте и по-прежнему успешно пропускает транспортные средства, на которые древние римляне явно его не рассчитывали: «рено», «ситроены», «пежо», тракторы с прицепами, иной раз и заблудившийся тяжелый грузовик — все они минуют мост, и водители их часто не подозревают, что спасает их от необходимости преодолевать ручей вброд столь древняя постройка.

ПРИМЕЧАНИЕ: Недавно администрация по охране памятников, вспомнив, что и Древний Рим не вечен, запретила движение по мосту транспортных средств, предоставив его в полное распоряжение пешеходов. Теперь по нему можно пересечь Калавон без риска попасть под колеса.

С тем, что хурма пришла к нам из Китая, никто не спорит. А вот путь, которым она прибыла в Европу, остается предметом горячих споров любителей этого сочного фрукта. Некоторые считают, что ее привез с Дальнего Востока в Калифорнию коммодор Перри, и произошло это в 1856 году. Другие считают это полной чушью и отмечают, что именно этот фрукт обнаружили в Виргинии еще в XVII веке, и путешественник Уильям Стрэчи описал его как «нечто ароматное, сладкое, роскошное». Вскоре после этого kaki появилась в Европе, возможно, ее привез ботаник сэр Джозеф Банкс, спутник капитана Кука. Так или иначе, но хурма пришла в Прованс и прочно здесь обосновалась.