Гугеноты - Владимир Москалев

Взбешенный бесчинствами, творимыми «подопечными» Жанны, Антуан прилюдно поклялся, что заживо похоронит свою благоверную либо в тюремных, либо в монастырских стенах. Поддавшись жажде немедленного возмездия, он даже снарядил для поимки и ареста жены целый отряд, предводителем которого назначил Блеза де Монлюка — рыцаря, славящегося рвением, исполнительностью и ненавистью к лютеранам. Однако Монлюк, хотя и был своевременно информирован о маршруте Жанны Д'Альбре, упустил ее, позволив тем самым беспрепятственно добраться до Беарна. Злопыхатели поговаривали, что этим своим поступком он якобы «заплатил» ей за некогда случившийся между ними мимолетный роман.

Сам же Антуан Бурбонский отправился тем временем в компании герцога де Гиза к Руану, находившемуся во власти Монтгомери. Правительственному войску довольно быстро удалось осадить город, но в одном из сражений в короля Наваррского угодила смертоносная пуля, и вскоре он скончался.

Сдав Руан превосходящим силам противника, Монтгомери с остатками войска начал отступать к югу. Однако на подступах к Дрё его встретила армия коннетабля, и в ходе состоявшейся 19 декабря жестокой битвы войско гугенотов потерпело безнадежно сокрушительное поражение. Тогда же, правда, погиб и маршал Сент-Андре…

Оставалась последняя и, наверное, самая решающая схватка — под Орлеаном.

Поздним холодным февральским вечером 1563 года из боковой двери особняка, что на улице Катр-Фис, бесшумно выскользнули две человеческие фигуры. Не дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, они уверенно двинулись к потайной калитке, встроенной в окружавшую дворец ограду. Миновав ее и обогнув расположенный по соседству отель «Де Клиссон» со стороны жилых построек, спутники благополучно достигли улицы Паради.

Оба были в темных плащах и масках. Гордая посадка головы, уверенность движений и чеканность походки выдавали в том, что повыше, не только дворянина-аристократа, но и матерого военного. Из-под вздуваемого порывами ветра плаща проглядывал дорогой серебристый камзол, черную шляпу украшало пышное красное перо. Дополняли гардероб тонкие перчатки цвета сосновой коры и сапоги, подобранные в тон темно-синему плащу. Спутник же его, одетый попроще, но тоже при шпаге, торопливо семенил рядом, стараясь не отстать, и часто озирался по сторонам. Пожалуй, именно излишняя суетливость в движениях и свидетельствовала о более низком статусе последнего и отсутствии за его плечами полей сражений.

Оставив позади монастырь Бланш-Манто, необитаемый с давних пор Ангулемский дворец и несколько пустынных улочек, припозднившиеся путники пересекли наконец улицу Сент-Антуан и нетерпеливо постучали в ворота дворца Монморанси. Из специального окошка тотчас высунулся привратник. Испросив у визитеров имена, он ретиво помчался с докладом к господину коннетаблю. Вернувшись, почтительно проводил обоих в приемную, заполненную, несмотря на поздний час, многочисленными придворными. Новоприбывших это не удивило: после смерти Антуана Бурбонского и отстранения Франциска де Гиза старик Монморанси приобрел при дворе необычайную популярность. Екатерина Медичи сама посоветовала сыну-королю приблизить к себе испытанного временем ветерана, ибо теперь, после бегства из Парижа Конде и Жанны Наваррской, считала коннетабля своеобразным противовесом в нескончаемой борьбе двух непримиримых конфессий.

Очень скоро к двум последним визитерам подошел лакей-распорядитель.

— Граф де Санблансе? — негромко осведомился он у более респектабельного на вид господина.

— Да, это я, — был ответ.

— Идите за мной, вас ждут.

Граф повернулся к своему спутнику:

— Подожди меня здесь.

Незнакомец вошел в комнату, увидел коннетабля, сидевшего за столом, и остановился.

— Вы хотели меня видеть, сударь? — спросил Анн де Монморанси. — Вы сын барона де Санблансе?

— Я тот, кто вам нужен и кому нужны вы.

— Почему вы в маске?

— Потому что я не тот, за кого себя выдаю, — незнакомец сорвал маску.

— Герцог де Гиз?! — воскликнул коннетабль в изумлении.

— Да, это я, господин коннетабль, собственной персоной.

Монморанси медленно поднялся и, огибая стол, сделал несколько шагов навстречу. Некоторое время они, молча, смотрели друг на друга — соперники в прошлом, «триумвиры» волею обстоятельств в настоящем.

— Надо думать, неспроста опальный герцог решил нанести визит некогда опальному коннетаблю, — произнес, наконец, Монморанси.

— В наше неспокойное время немудрено поменяться местами, — с сарказмом ответил Гиз. — Причем случаться это может чаще, чем нам хотелось бы.

— Фортуна переменчива, — уклончиво ответил первый министр. — Однако, мне думается, принцы Лотарингского дома не желают подчиняться стечениям обстоятельств и предпочитают своими силами изменять ход событий.

— Особенно, — подхватил Гиз, — если эти события не способствуют миру в королевстве. Вина моя не столь уж велика, как вам кажется, коннетабль. Напротив, своими действиями в Васси я чрезвычайно помог правительству, которое теперь стремительно набирает силу по мере того, как обе партии истязают друг друга в бесконечных стычках и потасовках.

— Согласен с вами, — ответил Монморанси, хмуро глядя из-под пушистых бровей на собеседника, — но раз так, то ваша помощь партии католиков не столь уж необходима, и король Карл не имеет в отношении вас никаких видов; этим и объясняется его лояльная позиция к Колиньи и Конде.

— Но нельзя быть при этом слепым и не учитывать всей сложности сложившейся к настоящему моменту ситуации.

Коннетабль сложил руки на груди и с любопытством посмотрел на герцога:

— В чем же вы видите опасность и трагизм положения?

— В том, что партия гугенотов стремительно растет и все более завладевает умами и вниманием короля. Это не может не отразиться пагубно на отношениях с Пием IV и Филиппом II. Между тем вам известно, каких трудов стоило правительству добиться мирных отношений с Испанией после окончания итальянских войн и чего стоит сейчас мадам Екатерине поддерживать добрые отношения с Филиппом, оберегая, таким образом, Францию от его посягательств.

— Вы полагаете, королева-мать мечтает переделать Французское королевство на манер швейцарских кантонов?

— Если ей самой это не придет в голову, то у нее есть для этого советчики.

— Какие же, например?

— Адмирал де Колиньи.

— Вот как, — пробурчал коннетабль. — И, конечно, Конде?

— Надо полагать, что так.

— Успокойтесь, герцог, король никогда не допустит этого. А впрочем, такие кантоны существуют и у нас. Возьмите, к примеру, север, юг и центр. Или Гасконь, Бургундию и Иль-де-Франс. Вот вам и три лесных кантона на манер швейцарских. С той лишь разницей, что, вопреки наемничеству, они сами вербуют себе наемников, — и коннетабль сухо рассмеялся своей собственной шутке.