Огни Юга - Даниэла Стил

— Ты всего лишь человек, как и всякий другой, — успокаивала Алекса. Но обстановка накалялась, и Чарли действительно совершил очень глупую ошибку. Он совершенно потерял самообладание. — Это дело давит на психику каждого из нас, — сказала она.

Дело отражалось на жизни каждого, в том числе и на ее собственной.

Они перекусили энергетическими батончиками, и Джек, чтобы отвлечь Алексу, спросил о Саванне. Она призналась, что беспокоится, и поделилась с ним своими заботами:

— Она там навестила свою бабушку. Саванна понемногу привыкает, и это меня тревожит. Не хочу, чтобы она полюбила Чарлстон и решила там остаться. — Ее это очень тревожило, но привезти дочь назад в Нью-Йорк было бы еще хуже. Об этом не могло быть и речи до окончания суда.

— У меня нет своих детей, но мне кажется, что они часто делают что хотят и обычно поступают вопреки воле родителей. Вряд ли вы сможете контролировать ее решения. К тому же хоть Чарлстон и красив, это не Нью-Йорк. Она привыкла к более просторному миру и уезжает в колледж, — сказал Джек. Он был прав и несколько успокоил ее. В ближайший уик-энд Алекса собиралась съездить в Чарлстон сама. Ей не терпелось увидеть Саванну, но она боялась воспоминаний, которые могут нахлынуть, особенно горьковато-сладких воспоминаний.

В конечном счете выходка Чарли в комнате для допросов больших неприятностей не причинила. И окружной прокурор, и ФБР удовлетворились отстранением Чарли от работы на год и тем, что он уехал в тот же день. Поступок Чарли в какой-то степени оправдывал тот факт, что одной из жертв была его сестра-близнец. Поскольку он отстранен отдела, этого больше не случится, но ситуация складывалась опасная. Мало ли что могло случиться, если бы мужчинам не удалось остановить Чарли. Это, конечно, решило бы одну проблему, но создало бы гораздо более сложные проблемы для Чарли. Никто бы не пожалел, если бы Люк Квентин умер, кроме Джуди Даннинг, которую Алекса теперь называла не иначе как дурочкой.

В пятницу к пяти часам вечера, когда пришло время отправляться в аэропорт, Алекса металась по своему кабинету, собирая папки и засовывая их в кейс. Она хотела почитать кое-какие документы во время перелетов туда и обратно. Все остальное время будет посвящено Саванне и тому, что она запланировала. Она едва успела в аэропорт и поговорила с матерью из машины. Алекса выглядела далеко не лучшим образом и чувствовала себя в полном беспорядке и была абсолютно не готова встретиться со своим прежним миром. Она уже рассказала матери о случае с Чарли Макэвоем, и Мюриэль заметила, что Алексе будет полезно ненадолго уехать. Алекса сильно в этом сомневалась, если не считать встречи с Саванной. Все остальное приводило ее в ужас.

— Чего ты боишься? — спросила Мюриэль из своего кабинета.

У нее только что закончился рабочий день. Это был обычный, нормальный рабочий день. В нем не было драматических моментов, как у ее дочери. Мюриэль не смогла бы существовать в таком напряжении и так много работать, хотя в молодости тоже вела такую жизнь. Но все это было раньше. Сейчас, при всей занятости, ее дни не летели с головокружительной скоростью. А вот у Алексы все складывалось по-другому. Мюриэль терпеть не могла дело, которое вела дочь, потому что оно стоило Алексе неимоверного напряжения.

— Сама не знаю, мама, — честно призналась Алекса. — Наверное, я боюсь, что она там останется, что Том будет таким хорошим, а Чарлстон покажется таким соблазнительным с его красотой и южным шармом. Я сама когда-то попалась на этот крючок. Вдруг и она тоже? Что, если она больше не захочет возвращаться в Нью-Йорк?

— Возможно, она полюбит город и захочет снова побывать там, но я была бы очень удивлена, если бы она захотела жить так далеко от тебя, по крайней мере сейчас. И ее мысли нацелены на колледж, а не на переезд на Юг или поиски своих корней. Но ей полезно знать об этом. Однако все, что ее сейчас занимает, — это колледж. Ты же тогда не училась в колледже и была влюблена в мужчину старше тебя. Такой жизни Саванна представить себе не может и не захочет еще очень долгое время. Если ее спросить, то, мне кажется, она скажет то же самое. Ей все это любопытно, но не более того. Вот пробудет она там три месяца, и все эти вопросы отпадут сами собой.

— Мне бы твою уверенность, — сказала Алекса. Хотя в словах матери и заключался здравый смысл, они успокоили ее лишь отчасти.

— Ты уверена, что беспокоишься за Саванну, а не за себя? — спросила вдруг мать.

Алекса смутилась. Мать попала в самую точку. Она, как всегда, точно отыскала эпицентр боли.

— Может, ты и права, — честно призналась Алекса, пытаясь сообразить, чего она боялась больше. Трудно сказать. — Я была там счастлива, я любила Тома и его мальчиков. Полностью доверяла ему и думала, что мы вместе навсегда. А теперь ничего не осталось. Замужем за ним совсем другая женщина, которая живет в том же самом доме. С этим не так легко смириться. — Он украл все ее мечты, и с тех пор она уже никому не могла верить, а его возненавидела. Он сжег ее дотла. — Я не хотела бы туда ездить. Никогда.

— Порой приходится смотреть невзгодам в лицо. Может быть, ты не излечишься, пока не сделаешь этого. Ты ведь еще не излечилась? — Они обе знали, что это правда. — Нельзя продвигаться вперед, пока не похоронишь прошлое и пока в тебе сохраняется боль и обида. Может быть, это пойдет тебе на пользу.

Такси остановилось перед зданием терминала, и Алекса сказала матери, что должна идти. Но она знала, что мать права. Обида в ней была еще жива. Ни разочарование, ни ощущение предательства не померкли за последние десять лет. Более того, эти чувства стали острее. В ее жизни не было мужчины, и она не хотела этого, потому что не могла забыть и простить человека, который обидел ее сильнее всех. Она не простила также мать Тома и его жену, которые всеми силами толкали его на предательство. Они устроили против нее заговор, потому что она не была одной из них. Это казалось безумием, но было правдой. Луиза победила благодаря своему южному происхождению и традициям, а Том подобно Эшли из «Унесенных ветром» оказался слабохарактерным. Даже теперь Алекса не могла простить ему этого. И десять лет ненависти отравили ее, как радиоактивная субстанция, которая попала в ее организм много лет назад и продолжает течь по кровеносным сосудам. Она не хотела бы, чтобы Саванна приближалась к этим людям, но у нее не было выбора.

Алекса бегом промчалась сквозь охрану и едва успела на самолет. Она не хотела пропустить рейс и разочаровать Саванну. Не прошло и двух часов, как самолет приземлился. У Алексы замерло сердце, когда она увидела аэропорт. Она обещала Саванне позвонить по прибытии, и они собирались встретиться в гостинице. Не стоит Саванне одной здесь ждать. Получив багаж, Алекса взяла такси и назвала гостиницу.

Дорога в город была знакомой и короткой. У нее екнуло сердце, когда она увидела мосты и шпили церквей, которые так нравились ей когда-то. В одной из этих церквей крестили Саванну. Город был полон воспоминаний, словно перезревшая слива, готовая лопнуть. Пришлось усилием воли отогнать их. Еще не добравшись до гостиницы, она позвонила Саванне, которая ждала ее звонка в своей комнате. К тому времени было уже почти девять часов. Саванна намеревалась поехать в гостиницу одна, но отец обещал подвезти ее, потому что маме, наверное, не захочется, чтобы она одна ехала в центр города. Саванна сообщила ему о звонке матери и сбежала вниз по лестнице с небольшим чемоданчиком в руке. Она поцеловала на прощание Дейзи, которая уходила в гости к подруге; Луиза в тот вечер играла в бридж. Том решил остаться дома. У него с Луизой по-прежнему не ладились отношения, но спали они в одной комнате. Они едва общались, но все-таки общались.