Мой бесстрашный герцог - Валери Боумен

Марк пожал плечами и снова взялся за газету.

– Решу по ходу дела, – пробормотал он.

Николь тяжко вздохнула.

– Все еще надеешься на чудо? Думаешь, найдется выход?

– Я намерен задать ряд вопросов коллегам из Уайтхолла. Уверен, найдется способ тихо отказаться от герцогства.

Николь молча кивнула, обдумывая слова мужа. Она еще никогда не встречала человека, желавшего добровольно отказаться от герцогского титула. Впрочем, и от любого другого титула.

– Если ты не примешь титул, то кто же его получит? Мистер Картрайт?

– Понятия не имею. Может быть, он. – Марк опять сложил газету, поместил ее на сиденье рядом с собой и стал смотреть в окно. Там не оказалось ничего интересного – одни лишь бескрайние зеленые поля. – Возможно, его примет Регина, – добавил он.

– Регина? – Николь в удивлении заморгала. – Но ведь она женщина…

Губы Марка слегка дернулись, что при наличии воображения можно было бы принять за улыбку.

– Да, я в курсе, – кивнул он.

– И она не замужем, – добавила Николь.

– Интересно, откуда ты это знаешь? – Марк прищурился. – Ах да, ты говорила, что переписываешься с ней.

Николь вскинула подбородок.

– Моя мать информирует меня обо всех светских новостях, особенно, если они касаются тех, кто мне симпатичен. А Регина мне всегда нравилась.

– А как насчет леди Харриет? – поинтересовался Марк.

– Харриет – очень милая пожилая дама.

Леди Харриет, бабушка Регины и тетя герцога, была маленькой сухонькой старушкой, отличавшейся чувствительностью и удивительной болтливостью. А ее внучка была умна, имела трезвую голову на плечах и категорически отвергала все предложения руки и сердца, считая, что они исходят только от охотников за приданым и от людей, желающих повысить свой общественный статус. У Регины и Марка, по сути, было много общего, только она не отказывалась от семьи – всего лишь старалась дистанцироваться от нее. В свои двадцать девять лет Регина была убежденной и общепризнанной старой девой. Мало кто нравился Николь больше, чем она.

– Регина была бы лучшей герцогиней, чем я – герцогом, – пробурчал Марк. – Чертовски несправедливо, что закон дает все права мужчинам.

– Какой ты прогрессивный! – фыркнула Николь.

– Ты же знаешь, я никогда не сбрасывал со счетов женщин. Уверен, их нельзя недооценивать.

Сердце Николь затрепетало.

– Да? Кого ты обманываешь – меня или себя? Ты забыл, что был крайне недоволен моими контактами с агентами с Боу-стрит?

Марк скрипнул зубами.

– Я был недоволен твоими контактами с Боу-стрит потому, что…

– Давай не будем спорить, – перебила Николь и уставилась в окно. Из этого разговора все равно не вышло бы ничего хорошего. Она тихонько вздохнула и вновь заговорила: – Да, я с тобой согласна, Регина была бы хорошей герцогиней. Но я также считаю, что ты бы мог стать отличным герцогом. – Николь в нерешительности покосилась на мужа.

– Я не предназначен для герцогства, – заявил Марк.

Его жена усмехнулась.

– Иногда жизнь заставляет нас становиться совсем не теми людьми, которыми нам хотелось бы стать.

Марк хмуро взглянул на жену и отвел глаза.

А она продолжала:

– И все же я уверена: ты должен рассказать обо всем Тоттенхему до того, как герцог сделает свое объявление.

Марк кивнул.

– Я так и сделаю. Но не сразу. Мне нужно найти правильную формулировку и, разумеется, объяснить, почему я скрывал все это раньше.

– Да, это будет непросто, – заметила Николь.

Марк опять развернул свою газету, потом пробормотал:

– А пока мы с тобой должны изображать любящую пару.

Николь поморщилась. В горле у нее пересохло. Ей, конечно же, следовало сказать, о чем она думала уже много дней. То, от чего ее сердце болезненно сжималось.

– Знаешь, если ты примешь титул маркиза, я тебе буду не нужна. Лорд Тоттенхем узнает, что ты член прославленной семьи Колчестер, и тогда вопрос с твоим назначением будет решен.

– Глупости, – буркнул Марк, не поднимая глаза от газеты.

– Мы оба знаем, что это вовсе не глупости, – возразила Николь. О, как же ей хотелось вырвать эту проклятую газету из рук мужа и вышвырнуть в окно экипажа.

Муж наконец-то оторвался от газеты и проговорил:

– Тогда ты должна радоваться, что герцогство не входит в мои намерения. Кроме того… Ты ошибаешься. Твое присутствие мне очень поможет. Тоттенхему нужен семейный человек. Ты мне нужна.

Их взгляды встретились, и Николь со вздохом сказала:

– А ты, Марк, нужен мне.

Она больше ничего не сказала, и Марк – в который уже раз – уставился в газету. Но казалось, что их последние слова еще долго звучали в экипаже.

Когда вдали появился Колчестер-Мэнор, Марк невольно стиснул зубы. Это огромное поместье было по-настоящему великолепно: просторные лужайки, парки, сады, луг, заросший полевыми цветами, и озеро с чистейшей водой, – ничего подобного в округе больше не было. Марк приезжал сюда дважды, еще ребенком. Мать привозила его одна, так как отца здесь не принимали.

Марку всегда казалось, что в этом поместье было что-то странное, – пожалуй, даже нелепое. Слишком большое, слишком величественное, слишком богатое… В общем, здесь всего было слишком. Ему становилось очень неуютно, когда он видел своих суровых предков, взиравших на него с портретов, которыми были увешаны все стены. И он не чувствовал себя здесь дома.

Когда Марк приехал сюда в первый раз, дедушка взирал на него сверху вниз – как на какое-то насекомое, и на его лице было написано явное неодобрение. Только кухарка была с ним ласкова, она дала ему печенья и погладила по головке – единственное приятное воспоминание о первом пребывании в поместье. Остальные же воспоминания… Об этом очень хотелось бы не думать.

Когда они приехали сюда во второй раз, мама попросила его поиграть наверху в старой детской, пока она поговорит с дедушкой. Марку тогда было почти восемь лет, и ему быстро надоедали любые занятия – впрочем, такое с ним происходило всю его жизнь. И вот, заскучав, он покинул детскую и стал бродить по дому, открывая все двери подряд и заглядывая в замочные скважины, если двери были заперты. Так он добрался до первого этажа, где болтался без всякой цели, пока не услышал голос матери, доносившийся из кабинета деда. Марк уже взялся за дверную ручку, чтобы войти и спросить у мамы, когда они поедут домой, но тут вдруг услышал злобный голос деда.

– Он же наполовину итальянец! – воскликнул герцог.

– Да, мой муж итальянец. И что же из того? – Голос матери был резким и тоже недобрым. Такого Марк еще не слышал.