За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

Одно утешало его самолюбие — на докладной записке было начертано: «Согласен. Поручите доработать». Это означало, что возобладала точка зрения Орлова. Несмотря на всю свою консервативность, руководство КГБ понимало, что нужно, как и предлагал Андрей, повышать степень информированности общества о деятельности органов государственной безопасности, чтобы люди знали: чекисты не даром едят народный хлеб, они делают все, чтобы обезопасить государство от реальных угроз его интересам.

Плохо ли, хорошо ли, но работа над докладом была завершена. Он был откорректирован и направлен в Верховный Совет СССР. Вопреки первоначальному замыслу, докладу присвоили гриф «Секретно» и размножили очень небольшим тиражом. Сыграл ли он в связи с этим важную роль во время рассмотрения проекта Закона об органах государственной безопасности? Скорее всего, нет, так как опять оказался достоянием незначительной группы людей и не мог снять массу вопросов и подозрений, накопившихся в обществе по поводу деятельности КГБ.

От всего этого у Андрея осталось двоякое чувство: с одной стороны, удовлетворение добротно сделанной работой, с другой — досада на то, что хороший замысел не был доведен до соответствующего воплощения и в этом смысле работа оказалась напрасной. Кроме того, майора Орлова преследовало чувство моральной неудовлетворенности от проделанной работы. Ведь его непосредственный вклад оказался практически незамеченным. К Председателю материал попал за подписями высоких должностных лиц, а предложения Орлова беззастенчиво «сдуло» лицо, приближенное к «императору». Впрочем, в этом не было ничего необычного. Во все времена тяжелую трудовую лямку тащили одни, а плодами их труда пользовались другие.

Все это Орлов как-то высказал Иваненко. Разговор случился совершенно непроизвольно, когда Виктор Валентинович попросил Андрея сделать для него дополнительную копию доклада. В это время он много работал с депутатами Российского парламента, и столь подробный материал о деятельности КГБ, безусловно, был для него неплохим подспорьем.

— Ничего, Андрей Петрович. Не думайте, что время и силы потрачены зря. Во-первых, этот материал еще пригодится, а во-вторых, вы сами, наверное, чувствуете, что, работая над докладом, много узнали… Наверное, еще никто в КГБ, кроме, может быть, руководства, не знакомился с таким объемом информации по всем линиям работы…

— Но, Виктор Валентинович, жалко, что не все удалось…

— А ты что думаешь, — Иваненко перешел на «ты», что можно было расценить как знак особого доверия, — что руководство КГБ готово пересмотреть уже сложившиеся стереотипы? Консерваторы они! — услышал Андрей то же слово, что сказал Лео Альфредович. — Они еще не готовы отойти от старых догм, не понимают, что на улице уже девяносто первый! Да ты, наверное, сам еще не понимаешь?

ИНФОРМАЦИЯ: «Тема сползания страны к катастрофе неоднократно обсуждалась с руководством КГБ СССР. С Агеевым, например. Но там — догма. Он говорит: «Мы дали указание, как вписываться в условия демократизации. Ваше дело выполнять». С Крючковым мы сидели в начале августа, долго обсуждали эту тему. А он одно и то же: «Ельцин — разрушитель! Демократы ведут к разрушению страны… Бесполезно с ними договариваться…»

(В.В. Иваненко, Председатель КГБ России).

СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Ельцин по своему характеру очень целеустремленный, решительный, мужественный человек, имеющий свое мнение… Правда, при этом отмечалось присутствие самодурства… Я неоднократно бывал на совещаниях, которые проводились в Свердловске' с его участием. О выступал со» сей коммунистической прямотой о задачах органов госбезопасности… Его выступление всегда было энергичным и мощным… Ельцин был явным антиподом елейному Горбачеву…

Но где-то в июне 1990 года ко мне пришел бывший начальник отдела Инспекции, который в это время работал начальником Главного управления ГАИ МВД СССР.

— Сергей, можно с тобой поговорить? — с явной озабоченностью спросил он.

— Что случилось, Леонид Васильевич?

— Видишь, какой я опухший? Я целый месяц отдыхал в цэковском санатории вместе с Ельциным.

Дело в том, что с Ельциным они были знакомы давно. Оба громадного роста, и выпить вместе могли ведро.

— Сергей, он меня просто замучил. Ты знаешь, я могу много выпить, по столько… А разговоры! Он такие страшные вещи говорил! Оп мне откровенно рассказал, как хочет Горбачева превратить в дерьмо, как намеревается развалить партию и СССР! Даже сказал мне: «Ты меня еще узнаешь! Будешь проситься ко мне!» Скажи, с кем мне переговорить?

Я позвонил Толкунову. Сергея Васильевича не было… тогда я отвел Леонида Васильевича к заместителю начальника Инспекторского управления Мясникову. После разговора он снова зашел ко мне:

— Я переговорил. Считаю, что эту важную информацию я довел до руководства.

Я не знаю, дошла ли эта информация до Крючкова и руководства страны. Может быть, если бы тогда остановили его, не было бы развала СССР»

(С. С. Дворянкин, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).

Вопрос Иваненко, понимает ли Андрей, что происходит в стране, потом долго звучал в ушах Орлова. Действительно, понимал ли он, что происходит в стране? Наверное, еще нет. Хотя, конечно, чувствовал, что жизнь набирает какие-то неожиданные обороты, что на смену привычному и сложившемуся приходит нечто новое. Хорошее или плохое? Доброе или злое? На это он себе не мог дать ответа. Да, скорее всего, в то время не было такого человека, который мог с полной уверенностью сказать, к чему приведут начинающиеся тектонические подвижки в обществе. Но что они происходят, это было уже ясно. Земля гудела и вибрировала, как будто вот-вот должно было начаться грандиозное извержение вулкана; раскаленная лава, вытекающая из гигантского жерла, должна была сжечь все живое, а пепел — покрыть страну гибельным слоем золы.

19 августа 1991 года, утро.

Москва. Метро. Филевская линия

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Смоленская», — громко произнес динамик, и поезд метро, убыстряя ход, с воем понесся в туннель. Андрей стоял у двери и все смотрел в окно, как будто там еще можно было увидеть пейзажи Кунцева или Фили-Давыдкова. На самом деле в темноте угадывалось лишь мельтешение подземных коридоров, мелькание фонарей и извилистые пучки подземных кабелей, подвешенных на крючья. Когда-то в детстве Андрей любил смотреть, как они, словно причудливые змеи, извиваются, то собираясь вместе, то расходясь в стороны. Отдельные из них время от времени становились толстыми, как слоновьи хоботы, другие вдруг начинали лосниться и блестеть в свете фонарей, словно щупальца каких-то замысловатых пресмыкающихся. Благодаря воображению Андрей видел то дракона, то спрута, то громадного паука, вьющего под землей свою гигантскую паутину. Постоянное завывание и стук вагонных колес дополняли фантастические картины подземного царства. Иногда среди фонарей вдруг на мгновенье открывалась какая-то странная округлой формы нора, уходящая куда-то в толщу земли, иногда туннель вдруг расширялся — и тогда колеса поезда отстукивали барабанную дробь, а вагон начинал вибрировать и раскачиваться, как будто, словно чудовищный гигант решил поиграть с ним в опасную и жуткую игру.