За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

Лео Альфредович, хитро прищурившись, посмотрел на Андрея, всем своим видом показывая, что все понимает, все знает, но дискутировать на эту тему считает бессмысленным. Однако, чтобы не расстраивать Орлова, все-таки предложил ему:

— Напиши служебную записку Агееву. Все, что говоришь сейчас мне, напиши в ней. Только короткую, на одну страничку!

— Хорошо, я сейчас же напишу!

И майор Орлов, абсолютно убежденный в правильности своей позиции и убедительности приводимых им доводов, немедленно засел за записку. Позволив себе не согласиться с мнением «второго человека в КГБ», он писал, что, дескать, на его взгляд, доклад, направляемый в высший законодательный орган страны, должен быть достаточно самокритичным, содержать точные и объективные данные, в том числе цифровые, «открывать» ранее закрытую статистику, например, численность органов госбезопасности, их бюджет, показатели по некоторым результатам. Написал все это Орлов на одном дыхании и, предварительно показав Лео Альфредовичу, передал помощнику Агеева.

Спустя пару дней Орлову позвонили и сообщили, что генерал-полковник Агеев вызывает его к себе. Нельзя сказать, что Андрей очень волновался перед встречей со столь высоким начальством, но все-таки беседа с первым заместителем Председателя КГБ СССР была для него отнюдь не заурядным событием. До сих пор ему не приходилось общаться с руководителем такого уровня. Правда, еще работая в «Прогнозе», он был на докладе у начальников Второго главка и Шестого управления,[53]неоднократно встречался с заместителями начальников Третьего шавка и Десятого отдела.[54]Но это было другое. Как руководитель группы разработчиков он или докладывал о результатах, или обращался с просьбой дать указание о предоставлении необходимых материалов. Как правило, встречи этим и ограничивались. Теперь же ему предстояло высказывать свое несогласие с мнением человека, точка зрения которого в КГБ считалась непререкаемой. Вообще, спорить с начальством было не принято. Какой-то майор вдруг «не согласен» с мнением генерал-полковника! Нонсенс!

Ожидая вызова к Агееву в просторном холле третьего этажа, из окон которого открывался великолепный вид на площадь Дзержинского, Орлов пытался собраться с мыслями, чтобы четко и сжато доложить генерал-полковнику свои доводы. Но сосредоточиться ему мешал стрекот электрической пишущей машинки — секретарь Агеева, симпатичная женщина с пышной прической, печатала какой-то документ, который, по-видимому, было нежелательным отдавать в машбюро. Звуки машинки гулко отдавались в вышине большого зала с лепным потолком и тяжелой медной люстрой.

Агеев встретил Орлова сухо. Сначала внимательно посмотрел на него, затем как бы нехотя проговорил:

— Я не нахожу ваши возражения убедительными. Вы предлагаете рассекретить статистику? Вы хотите, чтобы мы открыта сведения о наших провалах?

Агеев с некоторым недоумением смотрел на майора. Лицо зампреда казалось очень усталым. Его выражение говорило само за себя. Андрей отчетливо прочитал в глазах высокого начальника: «Ну что вы хотите? У меня совершенно нет ни времени, ни желания выслушивать ваши советы! Исполняйте что вам говорят!»

— Товарищ генерал, на мой взгляд, продолжать закрывать эту информацию — значит усугублять в обществе подозрения, что Комитет госбезопасности действует не в интересах народа. Да и провалы наши известны всем за рубежом. Мне кажется, мы должны открыть то, что не нанесет ущерба интересам госбезопасности, что…

— Вы многого не понимаете, — перебил Орлова Агеев. — Подпевать диссидентам мы не будем! Численность и бюджет мы не раскроем! Вы даже не понимаете, что для этого нужно решение Политбюро!

— Так в чем же дело, товарищ генерал? Давайте запросим Политбюро!

Агеев сердито посмотрел на Орлова и, едва скрывая раздражение, сказал:

— Все! Идите и занимайтесь своим делом! Исправьте все, что я вам указал, и готовьте на доклад Председателю! Все, спасибо!

Орлов не ожидал такого резкого и недружелюбного окончания разговора, но уже понял, что спорить с зампредом бессмысленно. Можно только усугубить свое положение и навлечь на себя неприятности. Но он не мог уйти из кабинета Агеева, не попытавшись еще раз высказать свою точку зрения.

— Товарищ генерал, я все понял. Но разрешите мне, пожалуйста, чуть-чуть добавить…

Казалось, Агеев был вне себя от ярости. Ну как же! Какой-то рядовой работник позволяет себе продолжать спор с ним даже тогда, когда ему было указано на его место! Наверное, в глазах зампреда это была неслыханная наглость. От возмущения Агеев чуть помедлил, и Орлов успел закончить фразу:

— …разрешите, пожалуйста, для доклада Председателю приложить записку с моими предложениями?

— Идите, разговор окончен.

Орлов встал, сказал «есть!», резко повернулся и пошел к двери. Он уже было взялся за ручку, как услышал за спиной:

— Хорошо, подготовьте служебную записку и направьте помощнику Председателя.

Голос Агеева не казался уже таким раздраженным. В нем чувствовались какие-то примирительные нотки. Это вселяло определенную надежду. Конечно, Андрей не мог знать всех перипетий ожесточенной борьбы, развернувшейся в это время вокруг Комитета госбезопасности. «Демократы» во главе с Ельциным, подогреваемые оголтелыми сторонниками разгрома госбезопасности гак, как это было в ГДР и других соцстранах, старались наносить один удар за другим, чтобы парализовать деятельность «боевого отряда партии». «Партократы», наоборот, видели в КГБ силу, способную противостоять росту антисоветизма, сепаратизма и политического экстремизма. Но одно было ясно: условия, в которых работал Комитет, резко изменились и делать вид, что ничего не происходит, было уже нельзя. Надо было искать не только новые формы работы, но и новые формы взаимодействия с институтами государства, создавать механизм информирования общества о деятельности самого грозного и мощного специального органа в стране.

За несколько дней Орлов завершил работу над текстом и, сопроводив его своей докладной запиской, направил в Секретариат для доклада Председателю КГБ СССР. Какого же было его удивление, когда Лео Альфредович показал Орлову замечания одного из консультантов Председателя. Они слово в слово повторяли докладную записку Андрея, но нигде даже не упоминали о ней. Вся аргументация, все доводы, которые он использовал для того, чтобы убедить высокое начальство в том, что доклад Верховному Совету должен стать более острым и самокритичным, были доложены Председателю за подписью некоего Долина. Понятно, что майор Орлов из Инспекторского управления — слишком мелкая сошка для Председателя. Но с другой стороны, как можно было здравые мысли одного человека выдавать за предложения другого, а тем более подписывать их, бессовестно присвоив себе! «Это будет почище Кузина! — сокрушался Андрей. — Надо же! Взять и своровать, а потом выдать за свое!»