Найти тебя - Санта Монтефиоре

Он не спеша вошел в комнату жены. Она причесывалась, сидя у своего туалетного столика, ее взгляд был совершенно отрешенным, казалось, что она не узнает себя в зеркале. Увидев, что он вошел, Джулия моргнула и посмотрела на него.

— Дорогой, у тебя все в порядке? — спросила она, как будто только сейчас заметила, насколько встревоженным он был.

Он уверенно кивнул, но было понятно, что все совсем не в порядке. Она встала и подошла к нему. Он не сдвинулся с места, и Джулия обняла его.

— Все дело в Пендрифте? — прошептала она.

Его дыхание стало прерывистым, когда он из последних сил попытался взять себя в руки.

— Я не знаю, что и делать, — ответил он. — Я тебя разочаровываю.

— Ты меня не разочаровываешь. Пока мы все вместе, я согласна на жизнь и в шалаше.

— На самом деле ты так не думаешь, дорогая. Ведь Пендрифт — твоя величайшая любовь, которая стоит на втором месте после детей.

Она отпрянула и сердито посмотрела на него.

— После моих детей? После моих детей и тебя. Ты — моя величайшая любовь, Арчи. Запомни, я полюбила тебя прежде, чем полюбила их.

— Это так мило с твоей стороны.

— Я не стараюсь быть милой. Я стараюсь быть честной. Я бы предпочла, чтобы ты все продал и мы жили в довольстве, чем существовать вот так, в постоянном беспокойстве, редко общаясь и не видя друг друга.

— Если бы я продал Пендрифт, никто из нас не был бы счастлив. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Мы связаны с Пендрифтом кровными узами. Он — наша часть, словно еще один ребенок. Продать Пендрифт — все равно что отрубить себе руку или вырвать кусок собственного сердца. Ты можешь представить себе малыша Баунси или Уилфрида и Сэма в каком-нибудь другом месте? Пендрифт — это все, что они когда-либо знали. Я скорее продам картины и мебель, чем навсегда потеряю наш дом. Нет, должен быть другой путь.

— Я думаю, Арчи. Нэнни стареет. Самое время ее отпустить. Это никак не связано с тем злополучным утром или тем, что нам нужно экономить деньги. Я просто хочу сама присматривать за Баунси. Возможно, мы могли бы поселить ее в одном из домиков на ферме, дать ей небольшую пенсию.

Он с недоумением взглянул на нее.

— Ты уверена?

— Я чуть не потеряла Баунси. Он — самая большая драгоценность. Я не хочу упускать ни минуты его взросления.

Он поцеловал ее в лоб.

— Если это то, чего ты действительно хочешь, я тебя поддерживаю. Баунси лучше находиться рядом с матерью.

— Я так рада, что ты согласен со мной.

— Если ты счастлива, дорогая, то и я счастлив.

— Мы найдем способ спасти Пендрифт. Я знаю, обязательно найдем.

— Я никогда не прощу Монти за то, что он предал всех нас. Он оставил нам лишь чертову кучу проблем, шлейфом тянущихся за ним.

— А также вдову и двух детей без отца, — произнесла Джулия.

— Они выживут. Старик их мигом заберет в этот свой замок. Но что будет с нами?

— Давай пока не думать об этом, дорогой, — посоветовала Джулия, увлекая его в постель. — Лучше поспим. Все кажется хуже, когда человек устал. Давай ляжем вместе и утешим друг друга. Я благодарю Господа, что океан не забрал тебя или одного из наших детей, и так признательна, что мы живы и находимся вместе. На самом деле ничто не имеет большего значения, чем наша семья.

Они лежали в темноте, их руки были переплетены, как это часто бывало в самые первые годы их супружеской жизни, еще до рождения детей, которые потом несколько отдалили их друг от друга. Джулия уткнулась лицом в его шею, а он гладил ее волосы.

— Что бы я делал без тебя? — нежно произнес он. — Ты очень сильная и жизнерадостная, моя милая. Я счастлив, что встретил тебя.

— Не говори глупостей. Мы оба счастливы, что нашли друг друга. Это спасет нас, вот увидишь. В каждой туче есть серебряный дождь, просто мы этого еще не видим. Подожди, выйдет солнце, станет светло, и все уладится.

— Когда ты рядом, солнце всегда сияет, Джулия, — произнес он, целуя ее в лоб. — Я не говорю это тебе так часто, как следовало бы, но я люблю тебя, моя старушка.

— И я люблю тебя. — Уже засыпая, она со смехом сказала: — Мой глупый старичок.

— Боже, это так унизительно! — причитала Селестрия, как попало швыряя свою одежду в чемодан, даже не потрудившись сначала ее аккуратно сложить. Лотти и Мелисса, лежа на кровати, наблюдали за ней, не зная, как ее можно утешить.

— Папа промотал не только свои сбережения, но и мамины тоже. У нас за душой не осталось и цента. Фактически у нас вообще нет средств к существованию. Все мое наследство выброшено на ветер. О боже, я просто с ума схожу от этих мыслей!

— Но наверняка дедушка выручит вас из этой беды. Разве он не один из самых богатых людей в Америке? — спросила Лотти.

— Конечно же, выручит. Он выручит маму, но что будет со мной? У меня было наследство, не говоря уже о кругленькой сумме, которая ждала меня в случае замужества и всех этих клятв о вечной любви. Теперь мое наследство кануло в Лету! Как будто кто-то просто взял и сжег его. Вы знаете, у папы не было работы в течение последних двух лет. Его бизнес рухнул. Он жил на сбережения. — Она стащила свои шелковые платья с вешалки. — Ну что ж, мне они больше не пригодятся, ведь я теперь буду самым настоящим изгоем общества! — Она бросила их в чемодан, который уже ломился от чулок и туфель.

— Ты уж слишком остро реагируешь на все, Селестрия, — сказала Мелисса. — Возможно, деньги где-то отложены, и вы скоро найдете их. Дядя Монти не оставил бы вас ни с чем. А потом, кто, по его мнению, заплатит за обучение Гарри в школе?

— Дедушка, вот кто! — Селестрия цинично засмеялась. — Я думаю, он всегда считал, что папа женился не на маме, а на деньгах, и никогда ему по-настоящему не доверял. Ну и вот, дядя Арчи позвонил в банк, а на счетах ничего, только превышение кредита. Я не могу поверить, что папа убил себя из-за этого! Можете себе представить, что скажут люди? А ведь весь Лондон непременно только об этом и будет говорить. И кто захочет жениться на дочери самоубийцы, да еще и без цента в кармане?

— Трагедия просто сделает тебя еще более обаятельной в глазах людей, — добродушно сказала Лотти.

— Совсем наоборот. Я думаю, что они все будут обходить такого человека десятой дорогой, будто эта болезнь передается по наследству, или, что еще хуже, заразная. Заруби на носу, Лотти, быть бедной — очень неприятная вещь. — Похоже, Мелисса очень хорошо знала, о чем говорит.

— Бабушка восприняла новость очень плохо, — быстро сказала Лотти, чрезмерно покраснев. — Она отказывается поверить в это. Просто сидит у окна, глядит на море и надеется, что вот-вот на тропинке, ведущей в дом, появится как ни в чем не бывало Монти.

— Не жалейте ее, — сказала Селестрия, неторопливо подходя к окну. — Очень скоро она последует за ним.