Найти тебя - Санта Монтефиоре

— А как насчет ваших детей?

— О, слава богу, Гарри нетрудно отвлечь от утраты, но вот Селестрия убедила себя в том, что ее отца убили. Хотя, наверное, она имеет полное право так думать, не правда ли? Маленькие девочки просто боготворят своих отцов. По крайней мере большинство из них. — Она опустила глаза.

— Селестрия упоминала о своем дедушке, который живет в Нью-Йорке, — сказал он. — Полагаю, это ваш отец.

— Да, верно, это мой отец. — Ее лицо стало вдруг жестким. — У нас с ним были сложные отношения, Селестрия же просто обожает его. Я отвезла ее в Америку на время, пока шла война. Гарри еще тогда не родился, так что мы жили там с ней вдвоем. Мой отец всегда был чужим человеком для меня. Знаете, из тех людей, у которых никогда не хватает времени на своих детей, но которые наивно полагают, что подарками смогут компенсировать образовавшуюся брешь в общении. Он был слишком увлечен своим бизнесом. Кроме того, он хотел сына, Ричарда Бэнкрофта III, который бы возглавил его бизнес-империю, когда ему самому придет время уйти на покой. А вместо сына получил Памелу. Это было не очень хорошо. Я думаю, что к тому времени, когда Селестрия приехала к нему погостить, он осознал, что упустил, потому как ну просто выплескивал на нее фонтан своей любви и привязанности. — Она горько усмехнулась. — Я так и не простила его за такую несправедливость. Но Селестрия думает, что дед — это свет в окне. — Внезапно она замолчала, вспомнив, где находится, и добавила: — Она считает его идеальным.

— Я думаю, что при подобных отношениях вы не радовали его частыми посещениями.

— Мы когда-то вместе отдыхали с неделю в его нелепом роскошном замке в Шотландии, но я ненавидела тамошний холод. Как, впрочем, и моя мама, которая предпочитает оставаться в Америке. Зато мы частенько ездили на весь июль на остров Нантукет, где я в детстве проводила летние каникулы и где мы ни разу не были за последние два года. Знаете, то одно, то другое… — Ее голос стал еле слышен.

— Селестрия, должно быть, скучает по нему.

— Она была опустошена, когда мы вернулись в Лондон в конце войны. Девочка не узнала своего отца и ужасно скучала по дедушке. Монти прилагал невероятные усилия, и в конце концов они стали не разлей вода. Ну, он обладает этой редкой способностью очаровывать. Было невозможно не полюбить его. — Ее голос снова стал тихим, когда она начала говорить о нем. — Лондон выглядел каким-то серым по сравнению с Нью-Йорком. Послевоенные продовольственные пайки и все такое прочее. К этому было довольно трудно привыкнуть. А потом родился Гарри, мой драгоценный Гарри. — Ее глаза засветились. — Он тоже любил своего отца, но всегда был моим маленьким мальчиком. Дети легко находят способ, как продолжать жить несмотря ни на какие невзгоды, не так ли? Гарри не может, как я, долго находиться в подавленном состоянии. Сейчас он снова в лесу со своими кузенами, ставит капканы на хищников и охотится на зайцев с Дэвидом. Интересно, какие мысли одолевают его ночью, когда нечем себя отвлечь?

— Только кажется, что дети реагируют на утрату близких людей легче, чем взрослые, но это вовсе не означает, что у них в душе не остается шрамов. Они просто совершенно по-другому справляются с этим, вот и все.

— Мое сердце истекает кровью, когда я думаю о той боли, которую Монти причинил нашему сыну. Разве он не думал об этом той ночью, когда расставался с жизнью? С его стороны это самый эгоистичный поступок, который только можно себе представить. И вот теперь мои дети остались без отца, а я вдова. — Она начала плакать. — Да и черный цвет мне совсем не к лицу.

— Миссис Бэнкрофт Монтегю… — начал было отец Далглиеш, но Памела, театрально всхлипывая, не дала ему договорить.

— Что же мне делать? Как мне дальше жить? Ему следовало и меня с собой забрать.

— Вам надо подумать о детях. Вы им сейчас очень нужны.

— Я никому не нужна. Такова горькая правда. Я никудышная мать. — Она со щелчком открыла черную дамскую сумочку, лежащую на диване возле нее, и вытащила белый носовой платок. Промокая глаза, она продолжала: — Видите ли, Монти никогда не было рядом. Он часто разъезжал по делам. Когда мы только поженились, все было иначе. Он вкладывал деньги в очередную аферу, которая или приносила ему большие деньги, или срывалась, но он оставался со мной. Затем, уже после войны, он открыл офис в Париже, проводя неделю там, а неделю — в Лондоне. Неделя со временем переросла в две. Мне становилось все труднее удерживать его уговорами. Я никогда не могла его остановить. По возвращении он старался выглядеть хорошим семьянином, и по большому счету таким он и был. Он покупал мне роскошные подарки, не уставая повторять, насколько я красива, водил Селестрию в торговый дом «Fortnum and Mason» на дегустацию различных сортов чая, а Гарри — в магазин детских игрушек «Hamleys», откуда тот выходил счастливый, с новейшим железнодорожным набором или еще чем-нибудь. Он был практически безукоризненным, но в то же самое время чертовски далеким от идеала. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что он, как легкий парусник, скользил по океану нашей семейной жизни, едва касаясь волн, никогда не ныряя вглубь. Между нами не было настоящей духовной близости, и мыслями своими он тоже никогда откровенно не делился. Монти всегда держался… — она старалась подобрать подходящее слово, — обособленно, как будто его сердце не принадлежало нам, а мысли витали где-то далеко, однако он всегда был очаровательным, забавным, душой любой компании. Поверьте, мне завидовала каждая замужняя женщина в Лондоне. Но реальность была менее очаровательной. — Она вздохнула и изящно всхлипнула. — Я просто хотела, чтобы он был рядом со мной. Его бизнес со временем расширился, и ему приходилось все больше и больше времени проводить в Париже. Казалось, он всюду хотел успеть. Наверное, мне не следует упрекать его, ведь он так усердно трудился ради нас. Вы подумаете, что я ужасно избалована, святой отец, но иногда мне кажется, что он без остатка отдавал себя людям, которых практически не знал, а на нас у него просто не оставалось сил.

— Я вовсе не думаю, что вы избалованы, — мягко произнес отец Далглиеш. — Мне кажется, что вы просто сбились с пути, вот и все.

— А смогу ли я когда-либо найти дорогу к себе? — спросила она, сдерживая всхлипывания. — Я даже не знаю, в каком направлении идти.

— Господь поможет вам.

— Но если я Его не вижу, как мне знать, что Он где-то там?

— Закройте глаза и загляните в свое сердце.

— Все так говорят. Как я могу заглянуть в свое сердце? Ведь внутри головы у меня нет глаз.

Отцу Далглиешу захотелось рассмеяться. Но Памела была невероятно серьезной.

— Когда в следующий раз вы увидите яркие краски заходящего солнца, остановитесь на минутку и полюбуйтесь закатом. Или же вам доведется созерцать какой-нибудь красивый вид, открывшийся вашему взору, волшебный рассвет, услышать пение птиц на закате дня, и вы будете потрясены великолепием природы, а ваше сердце переполнится меланхолическим чувством благоговения. Обратите тогда свой разум к Творцу, которому мы всем этим обязаны. Позвольте Его любви влиться в ваше сердце. Встаньте и скажите: «Я открываю свое сердце Тебе, Господь, для того чтобы ты мог наполнить его своей любовью и исцелить меня».